В этом "товарообмене" задействованы и несовершеннолетние. Иные матери прямо отдают своих дочерей в бордели, этим же занимаются и агенты. Время от времени в связи с подобными действиями возникают скандалы, и на помощь приходят правоохранительные органы. Так, в декабре 1887 года восьмая камера исправительного трибунала Парижа приговорила к трем месяцам лишения свободы трех агентов, которые продали некоей бандерше Бенуа нескольких несовершеннолетних девушек по цене от 70 до 100 франков.
Но несовершеннолетняя может и сама предложить борделю свои услуги: "Гавр, 6 июня 1874 года. Мадам, услышав рассказы о вашем доме и желая работать у вас, я спешу предложить вам себя. Мне 15 лет, я симпатичная, у меня белые волосы, красивые зубы, я хорошо сложена, у меня очень белая кожа без единого пятнышка, если вы желаете, пошлите ко мне кого-либо пакетботом из Бордо, чтобы удостовериться, что я говорю правду. У меня нет белья, и мне нужно 300 франков, чтобы выехать к вам. Если я вам понравлюсь, пошлите за мной кого-нибудь, кто мог бы сопроводить меня к вам".
В крупных городах обустраиваются самые настоящие рынки, где торгуют женщинами. В Париже агенты работают в кафе, их любимые места — заведения в районе ворот Сен-Мартен и улицы Сен-Дени, а также площадь Республики, площадь Бастилии и площадь перед Восточным вокзалом. Сценарий всегда один и тот же: девушка одна, у нее нет денег, она позволяет взять себя под руку представившемуся ей молодому человеку приличного вида. Он предлагает угостить ее обедом (часто девушка очень голодна), отводит в комнату в близлежащем отеле, а назавтра сопровождает ее обратно на вокзал, вручив ей фальшивый паспорт и билеты; она направляется в тот или иной бордель. Полиция была вынуждена оставить попытки запретить эту торговлю людьми и даже в известной степени признать ее законность, потребовав от продавцов вести учет проданных ими девушек, фиксируя дату совершения сделок и количество проданного "товара".
Некоторые города особенно любимы бандершами, которые, не желая порой иметь дело с агентом, сами отправляются за кадрами; особенно знамениты в этом отношении Гавр, Руан и Брюссель. Бордо и Марсель специализируются на креолках, мулатках и "негритянках". Между бандершами существует нечто вроде профессиональной солидарности, которая позволяет им быстро набирать персонал в форс-мажорных ситуациях (ежегодные ярмарки, приезд большого количества рабочих, приезд нового гарнизона) или обмениваться "лучшими сотрудницами". Ответственным по кадрам может быть муж бандерши или ее любовник — в тех случаях, когда эти обязанности не выполняет сам комиссар полиции… Поездки, переписка и слухи позволяют подпитывать этот бесконечный поток женщин, без которого невозможно нормальное функционирование борделя. Ведь клиенты очень требовательны: они хотят разнообразия, новизны. Да и сами девушки, страстные, импульсивные, упрямые, не отстают, желая выжать максимум из своего положения "продажной девки": они без устали стараются разузнавать о других борделях и о пристрастиях других бандерш как можно больше. Они как бы постоянно сидят на чемоданах — в душе они вольные птицы, хотя в действительности они рабыни, заключенные в темницу.
Обученные механике любви, они не выходят из комнат, в которых трудятся каждую ночь, но чувствуют себя лишь пассажирами на кругосветном лайнере; они каждую минуту готовы исчезнуть навсегда, черпая свою силу из повседневности, из круга которой они в любой момент могут вырваться.
В борделях разных типов — а этих типов очень много — работают разные виды женщин. Бордели бывают роскошные, подчас феерические, в них девушки, разодетые принцессами, ожидают своих клиентов в залах, отделанных черным бархатом; бывают трущобные бордели вроде тех, что располагаются на улице Монжоль или в районе марсельского порта, где из всей обстановки — матрас, на котором голая, перепившая абсента девица автоматически раздвигает ноги, расслышав скрип открывающейся двери. Страсть, карьера или судьба могут провести проститутку по медленной дороге от борделя-люкс к комнатушке в портовом городке; такое развитие событий, однако, отражает разнообразие требований и социального происхождения клиентов. Рабочие, солдаты и моряки редко посещают те бордели, куда ходят утолить свою похоть буржуа.
На вершине иерархии, таким образом, располагаются великие дома терпимости. В Париже, после реконструкции города, они расположились в деловом центре, там, где бывают богачи, — в кварталах вокруг собора Святой Марии Магдалины, Оперы, Фондовой биржи. В этих домах царит вальяжность. Везде ковры, слуги немногословны, круговорот "сотрудниц" и клиентов размерен; благодаря этому такие дома становятся самыми настоящими храмами секса, где аппетит к страсти подогревается обстановкой. Вход в бордель сделан так, чтобы произвести впечатление таинственности: двойная дверь, обильно обитая войлоком, изолирует внутреннее пространство дома от шума улицы, благодаря чему клиент, едва переступив порог, чувствует, что отрезан от внешнего мира. В трех самых больших парижских борделях были специальные ворота, куда клиент мог въезжать в карете; едва карета въезжала под арку, ворота немедленно захлопывались. Начиналось путешествие в страну чудес… В вестибюле, украшенном шелковыми занавесями, клиента ожидали служанки в белоснежных передниках, которые вели его сквозь анфиладу потайных дверей в залы, устланные мягкими коврами. Путь шёл по лестницам и коридорам, стены которых были украшены обоями с вызывающими желание сценами; на каждом перекрестке и в конце каждого пролета располагались маленькие салоны, где экономки усаживали клиентов в кресла, с тем чтобы в это время по соседней лестнице незамеченным спустился и уехал другой клиент. Затем клиента сопровождали в залу, где его ждала младшая бандерша, которая проводила с ним предварительную беседу о его желаниях и их стоимости; после чего клиента провожали в другую залу, где живыми картинами стояли обнаженные или одетые в изящное нижнее белье девушки. "Там-то они и есть; они сидят в креслах, полулежат на оттоманках, во всей своей красе от головы до пят; на них ничего нет, кроме только шелковых чулок, невесомых туфелек и шали их собственных волос на плечах; они неподвижны, немы, смотрят вам прямо в лицо, желая произвести на вас большее впечатление, чем другие, выпуклостью своей груди, изяществом тела, вызывающей позой… Откровенность картины, то, как они покачивают бедрами и поводят руками, одна лучше другой, — все это действует как гипноз, возбуждая в вас все самые скрытые страсти".
Выбрав девушку, клиент отправляется в третью залу, устланную другими коврами, с расписным плафоном, где на столах стоят вазы с живыми цветами, висят люстры, картины; мебель — низкие удобные кресла, оттоманки, диваны. Некоторые бордели славились своим экзотическим декором, особенно это вошло в моду в шестидесятые годы XIX века. Так, в одном борделе соорудили настоящий каменный грот с особенным, таинственным освещением; в другом особое внимание уделили ванным комнатам, где были устроены настоящие бассейны на манер тех, что имелись в восточных борделях, наконец, в самом знаменитом борделе, у Лувуа, была специально подготовлена анфилада пышно обставленных комнат для маньяков — любителей экзотики. Клиент, привыкший к комфорту своей буржуазной жизни, должен был испытывать в борделе дрожь от роскоши, он просто не мог не почувствовать себя на другой планете. В оформлении комнат хозяева борделей давали волю воображению. При этом в каждой имелись необходимые предметы мебели. Стены комнаты могли быть целиком зеркальными. Постель устраивалась по-разному: мог быть балдахин, черные занавеси, черное постельное белье, специальное освещение; все это придавало лежащей на ней девушке необычный вид, как будто бы перед клиентом лежит статуя из мрамора; кровать могла быть сделана в виде каюты на корабле, тогда рядом с ней устанавливалась ванная в форме морской раковины — все это создавало впечатление морского путешествия; она могла быть сделана в виде эскимосской хижины; вокруг постели могла быть устроена диорама, создающая иллюзию нахождения в далеких странах… В борделе "Шабане" клиенты записывались в очередь в японскую комнату, которая получила первый приз на Всемирной выставке, а также в комнату, оформленную в мавританском стиле, в которой клиент чувствовал себя султаном в серале, и, наконец, в комнату в стиле Людовика XVI, украшенную копиями медальонов Буше. Декор порой был настолько вычурным, что представлял для клиентов опасность; так, в 1876 году в борделе близ Оперы девушка и ее клиент получили травмы прямо в момент акта любви — на них упал сорвавшийся с потолка огромный хрустальный плафон. В борделях второго сорта украшения были менее навязчивы, но забота о комфорте клиентов и о их инкогнито велась столь же тщательно.
