Намангане [960]. В январе 1930 года аресты начались в редакции кокандской газеты «Янги Фаргона» («Новая Фергана»), одним из авторов которой был Хамза. Несколько ее сотрудников в ноябре 1929 года начали встречаться с другими представителями местной интеллигенции на регулярных
гапах. Через несколько недель они были арестованы. ОГПУ сочло ran тайной контрреволюционной организацией под названием «Ботир гапчилар» [961], состоявшей из 13 официальных членов. «За короткий – трехмесячный – период она достаточно организационно окрепла, выработала программные и тактические установки, определила свои ближайшие задачи» [962]. Наиболее видным ее членом был Ашурали Захири, старый джадид, работавший в газете до 1928 года и теперь характеризовавшийся как «активный участник Кокандского правительства [то есть Кокандской автономии 1917–1918 годов], националистически настроен» [963].
Пока шли аресты, ОГПУ представилось другое дело. В феврале 1930 года был взят под стражу и предан суду по обвинению в коррупции и использовании советских учреждений и своей должности в интересах враждебного класса председатель Верховного суда Узбекистана С. Касымов [964]. Процесс из коррупционного очень скоро перерос в политический, поскольку прокуроры обнаружили в мотивах Касымова не просто коррупцию, а тщательно продуманный националистический заговор. Касымов находился в сговоре не только с байством и духовенством, но и с ташкентской пантюркистской организацией, которая насчитывала в своих рядах множество учителей, а возглавлял ее не кто иной, как Мунаввар Кары. Касымов пытался внедрить агентов организации в каждое советское учреждение с целью «вредительства» [965]. Путь от коррупции до контрреволюции не занял для Касымова много времени. В июне его приговорили к смертной казни [966]. Имя Касымова даже обзавелось страшным суффиксом «-щина», и дело вошло в партийную историю как «касымовщи-на» – эпизод, в котором «контрреволюционные элементы использовали наш аппарат в своих целях, в своей борьбе с Соввластью. <…> Во главе этой контрреволюционной организации стал один из видных представителей старого джадидизма… известный Мунавар Кари и его люди» [967].
Колесо репрессий раскручивалось. Через две недели после завершения процесса Касымова главный свидетель обвинения А. Саидов после обеда в компании друзей заболел и 23 июня 1930 года скончался. ОГПУ обнаружило в его теле следы крысиного яда и инициировало полномасштабное расследование, которое весьма быстро вывело на контрреволюционную националистическую организацию. Ведомство пришло к заключению, что смерть Саидова была убийством, результатом «террористического акта контрреволюционной организации», которая стремилась отомстить Саидову за выдачу националистов [968]. Первым арестовали брата Саидова – Насыра, начальника Андижанского окружного отдела народного образования и члена коллегии узбекского Наркомпроса. Позднее он признал свою причастность к убийству, которое, по его словам, было заказано не кем иным, как самим Бату. Бату, и сам находившийся под прицелом ОГПУ, был сильно обеспокоен процессом Касымова. Теперь же из показаний Н. Саидова выяснилось, что он являлся членом тайной националистической организации «Миллий ис-тиклол» («Национальная независимость»). Целью этой организации, как якобы сформулировал Бату, было достижение независимости Узбекистана в виде самостоятельной буржуазно-демократической республики. Не веря в долговечность советского строя, Бату (будто бы) говорил: «Надо думать не только о настоящем, но и о будущем». Это требовало подготовки специалистов, чего следовало достичь путем внедрения в советские учреждения [969]. Уже летом 1929 года Бату якобы сказал Н. Саидову, что «наша узбекская мелкобуржуазная [!] молодежь» находится в очень стесненном положении, исключена из школ и советского аппарата и что в размышлениях о воспитании уделяется очень мало внимания сохранению у молодежи национального чувства. Между тем в будущем (то есть после выхода Узбекистана из состава СССР) понадобятся националистические молодежные кадры, а следовательно, необходимо усилить националистическую переработку молодежи через школу и литературу [970]. Дальнейшие аресты привели к новым признаниям. Оказалось, что сотрудники Наркомпроса Узбекистана регулярно собирались на гапы, и в итоге возникла контрреволюционная организация «Гайратлилар уюшмаси» («Союз энтузиастов»), которая функционировала как низовая ячейка «Миллий истиклол». К осени из этих расследований и в самом деле был извлечен «урок»: все советские ведомства кишат националистами, а судебная и образовательная системы особенно нуждаются в «обновлении» [971].
Бату был взят под стражу 23 июля 1930 года. Вслед за ним последовало множество арестов: Маннана Рамиза, А. А. Баис-Кариева (поэта-футуриста Алтая), Камчинбека и других молодых интеллектуалов, большинство из которых в предыдущие годы с энтузиазмом осуждали своих старших собратьев. В том, что первый удар был нанесен по советской интеллигенции Узбекистана, кроется глубокая ирония, но в контексте данного периода это не вызывает удивления. Коррупция в советских учреждениях вывела на национализм, а значит, на интеллигенцию и узбекский Наркомпрос. Аресты не вышли за пределы Наркомпроса, и дореволюционную интеллигенцию до поры до времени пощадили. Однако, вне всяких сомнений, к началу 1931 года узбекская культурная жизнь была потрясена до основания.
Никому из арестованных в 1929–1931 годах не устроили показательных процессов. Скорее всего, их всех отправили в Москву, где подвергли допросу в печально известной Бутырке. В деле «Миллий истиклол» было 87 обвиняемых, 15 из которых 23 апреля 1931 года были приговорены к смертной казни. Мунаввар Кары был казнен сразу же, но многих его «сообщников» помиловали и отправили в трудовые лагеря [972]. Бату держали в московских и ташкентских тюрьмах до 1933 года, когда он и его «соучастники» также были приговорены к смертной казни. Затем приговор заменили десятью годами трудовых лагерей. Бату провел пять лет на Соловках, после чего на последней волне Большого террора был этапирован в Москву и расстрелян [Каримов 2004: 5-11]. Рамиза приговорили к десяти годам заключения, но выпустили досрочно и направили на незначительную работу в Ростов-на-Дону, где он и оставался до своего последнего ареста в 1937 году. Имя Камчинбека из опубликованных данных исчезает. Алтай провел годы в лагерях, но выжил и в 1960-е годы смог вернуться к научной работе.
Чистка узбекской интеллигенции не представляла собой ничего необычного. ОГПУ уже опробовало этот сценарий в 1929 году на Украине, где «разоблачило» деятельность «Союза освобождения Украины» и использовало последовавший за этим показательный процесс, чтобы провести чистку украинского Наркомпроса и национальной интеллигенции. В последующее десятилетие ОГПУ (и его преемник НКВД) обнаружило подобные заговоры практически в каждой республике: «Союз Востока» («Иттиҳоди шарқ») в Таджикистане, «Туркменскую независимость» («Туркмен азат-лыги») в Туркменистане, «Союз освобождения Белоруссии» и т. д. – и использовало все их как повод для чисток местной интеллигенции. Поэтому у нас мало оснований верить в реальное существование какой-либо из этих организаций или их целей. В то же время нет ни малейших сомнений в том, что недовольство и разочарование политикой партии были широко распространены среди узбекских интеллектуалов, в том числе тех,
