В конце концов церковь начинает преследовать эту вакхическую дионисийскую форму христианского культа на Западе: «Распущенность монахинь в болонском монастыре Иоанна Крестителя была настолько велика, что власти были вынуждены разогнать всех монахинь, а монастырь закрыть. Монахини из монастыря святого Леонарда были отданы под надзор в монастырь святого Лаврентия, строгими и жестокими правилами снискавшего себе славу „палача“ монахинь… Число монахинь, преследуемых правосудием за распутство, росло с каждым днем. Каждый болонский монастырь имел кличку: „монастырь куколок“, „монастырь сплетниц“, „монастырь кающихся Магдалин“, „монастырь бесстыдниц“, „монастырь Мессалин“ (см. Frati (Lodov.), La vita privata di Bologna nel Medio Evo, Firenze, 1898)… Известный гуманист Понтано (Pontano Giovanni) рассказывал, что в Валенсии испанцы свободно проникали в женские монастыри и что трудно провести грань между этими святыми обителями и домами, пользующимися дурной репутацией. Сеттенбри, изучавший последнее издание произведений Мазуччо (Masuccio Cuardato Tom), пишет, что книга его „Браки между монахами и монахинями“ изъята и в 15645 году занесена в список запрещенных католической церковью книг, а автор ее предан анафеме» [151], с. 162–164.
Остановимся на минуту и задумаемся. Возникает естественный вопрос. Каков был христианский культ в Западной Европе до введения жестких санкций XVI–XVII веков? Похож ли он на сегодняшний? Сегодня нам говорят, что в средние века западно-европейское духовенство часто проводило время в вакханалиях. Все мы слышали о разврате, в котором якобы погрязли многие средневековые монахи, исказившие первоначально чистые идеалы. См., например, рис. 5.3, рис. 5.4. Непредвзятое изучение средневековых документов показывает, что этот западный христианский культ средних веков практически совпадал с тем, что мы сегодня считаем «дионисийским, вакхическим, античным культом». Н.А. Морозов привел много данных, показывающих, что, например, официальная проституция ранее была неотъемлемой частью западно-европейского средневекового христианского богослужения. Другой пример — культ любви в некоторых индусских средневековых храмах на территории современной Индии. Следовательно, наряду с принятой сегодня официальной точкой зрения, — трактующей явные следы вакхических христианских средневековых ритуалов как «порчу» первоначального строгого христианства, — возможен и еще один взгляд на то же самое явление. Не исключено, что все эти явные «следы античности» в средние века кажутся сегодня странными лишь потому, что вступают в противоречие со скалигеровской хронологией. Изменив хронологию, и переместив «античность» в средние века, мы устраняем кажущееся противоречие.
В скалигеровской истории сохранилось много следов средневекового христианско-вакхического богослужения. Например, у средневековых христиан, по сообщениям историков религии, — см., например, обзор в [141], - религиозный ритуал включал в себя ночные собрания, «агапы», так называемые «влюбленные ночи». Как ни стараются позднесредневековые и современные комментаторы убедить нас, что эти христианские «вечери любви» были посвящены одним лишь «дружеским возлияниям» и «проявлениям платонической любви», но само исконное значение слова «агапа» обнаруживает совсем другое. Для «братской любви» по-гречески всегда употреблялось и употребляется слово «филия», а слово «агапа» употребляется исключительно для эротической любви. Поэтому «агапы» — это скорее всего, просто христианское название средневековых западно-европейских вакханалий дионисийского культа со всеми его оргиастическими атрибутами. Относимыми сегодня в «глубокую древность». То, что скалигеровская хронология преподносит нам из истории средневековой западно-европейской христианской церкви XIII–XV веков как исключение, по-видимому было правилом. Например, многочисленные указания на «развратность римских пап и епископов» просто указывают на распространенность в средние века христианского культа вакханалий. Вероятно, это было результатом определенного искажения первоначального, более строгого христианского ритуала XI века. Вспомним, что языческие вакханалии описаны, например, у «античного» Тита Ливия в его известной «Истории Города». А ведь обнаруженные нами династические параллелизмы накладывают «античный Рим» Тита Ливия как раз на эпоху XI–XIII веков и частично на эпоху Габсбургов (Нав-городцев?) XIV–XVI веков. См. рис. 4.19, рис. 4.20, рис. 4.21, рис. 4.22, рис. 4.23, рис. 4.24, рис. 4.46, рис. 4.47 Главы 4.
По-видимому, со временем созрела необходимость пресечь вакхический культ. Н.А. Морозов высказал гипотезу, что эта христианско-вакхическая практика религиозных дионисийских оргий в ЗАПАДНОЙ церкви, по-видимому, в конце концов и привела к широкому распространению венерических болезней в странах Западной Европы [141], т. 5. Мы не будем обсуждать правдоподобность этой гипотезы, поскольку это нам неважно. Вероятно, для пресечения отрицательных социальных последствий вакхической религиозной практики, западно-европейская церковь XV–XVI веков была вынуждена взять курс на возврат к прежнему, аскетическому, отчасти суровому стилю первоначального христианства XI века. Не исключено, что эта задача была одной из основных, вызвавших к жизни религиозную реформу. В том числе и суровые указы о безбрачии духовенства. Позднее эта реформа была «отодвинута в прошлое», в XI век н. э. и приписана «папе Григорию VII», то есть «папе Гильдебранду» (Горящему Золотом), который, согласно нашей реконструкции, является лишь отражением Иисуса Христа из XI века. Надо полагать, что многие факты из известной нам сегодня «биографии Гильдебранда» попали в нее на самом деле из более поздних периодов XIV–XVI веков.
Конечно, уничтожить «античный» вакхический дионисийский культ, даже ссылаясь на накопившиеся негативные социальные последствия (венерические болезни и т. п.), — было не просто, ввиду его привлекательности. Сегодня именно «папе Гильдебранду» приписывается огромное внимание, уделенное именно этой проблеме во время религиозной реформы XI века. В XI век сегодня переносят, — вероятно из XV–XVI веков, — жесткие приказы о низложении всех тех духовных пастырей, которые продолжали вести брачную жизнь. Это решение вызвало бурю, так как почти все римские духовные лица состояли в браке. Как отмечал Н.А. Морозов, «в этой трагической борьбе из-за брачного института, определившей ход многих исторических событий Западной Европы, побежденной оказалась, под непосредственным влиянием Евангелия Матфея, естественная сторона человеческого существования, а победителем суровый монашеский аскетизм, да и самый декрет о безбрачии был, вероятно, связан с распространением среди тогдашнего духовенства и мирян венерических заболеваний, иначе трудно объяснить и оправдать такое нововведение» [141], т. 5. Сопротивление было сломлено, хотя для этого потребовались годы борьбы.
Необходимость пресечения оргиастического христианского культа вызвала учреждение инквизиции и проведения с ее помощью в XV–XVI веках жестких реформ как в церковной, так и в светской жизни Западной Европы. Отметим, что в ВОСТОЧНОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ церкви и, в частности, на Руси ВАКХИЧЕСКАЯ практика никогда не получала открытого распространения. Поэтому в православной церкви и не было инквизиции. Возможно, что именно под давлением негативных последствий вакхических богослужений западноевропейская церковь была вынуждена запретить дионисийские оргии и перейти к более сдержанной современной форме культа.
Однако Н.А. Морозов упорно рассматривал православную церковь как наследницу в основном ЗАПАДНОЙ латинской церкви. По нашему мнению, это ЕЩЕ ОДНА СЕРЬЕЗНЕЙШАЯ ЕГО ОШИБКА. И причина этой ошибки теперь ясна. Н.А. Морозов ошибочно считал, что западная церковь намного СТАРШЕ православной, в частности — русской церкви. Поскольку, по скалигеровской точке зрения, православная церковь на Руси сложилась лишь в X–XI веках, а западная, по Н.А. Морозову, — якобы около IV–V веков н. э.
Но теперь мы начинаем понимать, что и западная, и православная, в частности, русская церковь, возникли ОДНОВРЕМЕННО — в XI–XII веках. См. новую статистическую хронологию в Главе 4 настоящей книги и наши книги «Империя» и «Библейская Русь». По-видимому, православная и латинская церковь, одновременно зародившись от одного корня, развивались затем существенно разными путями. Даже само название православной церкви, употребляемое на Западе — orthodox, то есть ортодоксальная, — в смысле консервативная, древняя, — указывает, вероятно, на то, что православная практика более близка к первичному древнему культу XI века, чем латинско-католическая.
Знаменитые средневековые описания «дьявольских шабашей» в Западной Европе, вероятно, имеют своими прообразами все те же христианские «агапы»-вакханалии, но уже объявленные новыми реформаторами западной церкви «делом рук дьявола». См. рис. 5.5. Взято из [125], т. 1, с. 95. Напомним, что одной из основных особенностей агап-шабашей являлись, — как нам рассказывает скалигеровская история средних веков, — разнузданные оргиастические эксцессы. Естественно, что новая западно-европейская «обновленческая церковь» переложила ответственность за организацию агап-шабашей-вакханалий на «дьявола», чтобы задушить в пастве воспоминания о своем прежнем, и недавнем, вакхически-христианском прошлом. Собственное прошлое было отрезано, приписано «другой религии» или даже «дьяволу». И под названием «античность» отодвинуто в глубокое прошлое. На рис. 5.6 мы приводим одно из многочисленных красноречивых изображений средневеково-«античных» вакханалий. Это известная картина «Вакханалия» Доссо Досси [514], с. 80. Далее, на рис. 5.7 показан рельеф «античного» аттического саркофага с изображением вакхического праздника Диониса [509], т. 1, с. 103. На рис. 5.8 приведена известная картина П.П. Рубенса «Вакханалия», написанная около 1615 года [526], лист 44.
