государственную должность, пытался в одном сочинении опровергнуть доводы евреев против мессианства Христа и восстал против обязательности предписаний иудаизма. Раввин Яков (Нахман) из Белжиц в Люблине написал опровержение, которое, по-видимому, было настолько резко, что Чеховиц счел необходимым защитить свои взгляды в особом сочинении.
Но еще более охотно, чем Яков из Белжиц, вступал в диспут с польскими и литовскими приверженцами различных исповеданий караим Исаак 6.-Авраам Троки (из Трок у Вильны, род. ок. 1533 г., ум. 1594 г.). Он имел доступ к дворянам, церковным сановникам и другим христианам, знал прекрасно Библию и Новый завет и был знаком с раввинской письменностью, как и с различными религиозно-полемическими сочинениями своего времени. Незадолго до своей смерти Исаак Троки издал результаты своих выдержанных в спокойном тоне религиозных бесед (1593 г.) в отдельном сочинении, которому суждено было позже послужить арсеналом, из которого добывалось смертоносное оружие, направленное против христианства. «Укрепление веры» (Chisuk Етипа) — заглавие этого сочинения; но он не только отразил многочисленные нападки христиан на иудаизм, а прижал к стене и само христианство, искусно и с полным знанием дела подчеркнув противоречия и не выдерживающие критики утверждения, встречающиеся в Евангелии и у первых христиан. Это единственная книга, написанная караимом, которую можно еще читать; она, правда, не содержит ничего нового; все, что там приведено в защиту иудаизма и против христианства, уже было сказано испанско-еврейскими писателями прежнего времени, особенно даровитым Профиатом Дураном, в более красивой и убедительной форме. Тем не менее сочинение Троки имело большой успех: и книги имеют свою судьбу. Оно было переведено на испанский, латинский, немецкий и французский языки и, благодаря нападкам христиан, приобрело еще большую славу. Орлеанский герцог выступил с опровержением нападок польского караима на христианство. Когда же пробудившийся и окрепший разум поставил себе задачей привести все рычаги в движение, чтобы потрясти основы христианства и разрушить все здание его, он добыл свое смертоносное оружие в этом арсенале.
ГЛАВА XIII. Поселение евреев в Голландии. Начало их равноправия (1593 — 1618)
Свободный дух европейских народов, который так смело воспрянул в начале ХVI века, разбил старые оковы, коими церковь так долго держала в плену умы народов, подорвал прежнюю веру в авторитеты, до того считавшиеся святыней, и отравил ядом сомнения даже мозги носителей папской курии, этот дух, суливший возрождение цивилизованного человечества и политическое освобождение, по-видимому, был сломлен и совершенно подавлен во второй половине того же столетия. Папизм или, вернее, католицизм оправился от своего первого испуга, собрался с силами и, воспрянув духом благодаря Тридентскому собору, стал ковать новые цепи, которые оставшиеся ему верными народы охотно наложили на себя. Орден иезуитов, этот подвижной и неустанный борец, который не только обезоруживал противников, но и привлекал их на свою сторону, успел, благодаря своим грандиозным целям и обширным планам, отвоевать многие уже потерянные было области и даже с излишком вознаградить себя за потери. Италия, большая часть южной Германии и австрийских земель, Франция (после продолжительных потрясений и гражданских войн, после кровавой Варфоломеевской ночи и убийства двух королей), а также большая часть Польши и Литвы сделались снова католическими странами, не уступавшими в фанатизме Испании и Португалии, этим пылающим очагам инквизиции. В лютеровской и реформированной Германии, Англии и Скандинавии воцарился иной папизм, папизм сухой веры и преклонения пред мертвой буквой. Византийские споры о призрачных догмах и лишенных содержания словах раскололи евангелические общины на множество больших и малых сект, парализовавших всякое политическое развитие. Рвение немецких князей в пользу реформации значительно охладело после того, как они захватили в свои руки богатства духовенства, и они частью сами перешли к католицизму, частью воспитывали в его духе своих сыновей. Классическая филология, которая в начале действовала так благотворно, скоро была, вследствие строгой веры в Библию с одной стороны и в авторитеты с другой, принижена до степени изящной болтовни или ученого педантизма. Изучение еврейского языка, которое в начале действовало зажигающе на умы, тоже находилось в полном пренебрежении и служило лишь средством для церковных перебранок. Знание еврейского языка считалось в истинно-католических кругах все еще ересью; тем более раввинская письменность. Когда ученый испанский теолог, Ариас Монтано, издал в Антверпене на средства Филиппа II первую полную Библию на нескольких языках, а также грамматику еврейского языка и родственных ему наречий с соответствующими словарями, при составлении коих он пользовался, между прочим, и трудами еврейских комментаторов, то иезуиты стали об винять его, любимца короля Филиппа и автора индекса еретических книг, в склонности к ереси и, чтоб опорочить его, называли раввином. Если бы король и папа не вступились энергично за него, он пал бы жертвой инквизиция. Правда, в этой травле сыграли некоторую роль личная вражда и зависть его врагов. Но, главным образом, преследование Монтано было вызвано инстинктивным чувством, что распространение еврейского языка и знания Библии пагубно для католической церкви. Католики и протестанты презирали естественные науки и обрекли их на позорное служение мрачной теологии. Философская мысль притаилась; свободные мыслители были преследуемы и сжигались, напр. Джордано Бруно, или были осуждаемы на лицемерие, как Бекон Веру ламе кий. Таким образом, человечество попятилось, по-видимому, назад, с тою только разницей, что прежняя радостная и наивная религиозная вера сменилась мрачным и фанатическим религиозным упрямством.
Церковный фанатизм и религиозное рвение, вызвавшие то напряжение умов, которое позже разразилось взаимным истреблением и тридцатилетней войною, превратили пребывание евреев в католических и протестантских странах в одно сплошное мучение. Приверженцы Лютера в Германии позабыли все те красноречивые слова, которые Лютер произнес в защиту евреев в начале своей деятельности, и помнили лишь ядовитые нападки раздраженного старика. Когда курфюрст, Иоанн Георг, обвинил могущественного любимца своего предшественника, курфюрста Иоахима II, его министра финансов и главного сотрудника по финансовым операциям, еврея-врача Липольда в отравлении своего покровителя, что он сперва под пыткой признал, но позже снова отрицал, евреи Берлина и бранденбургской области были поставлены перед печальным выбором либо креститься, либо выселиться из страны. Католические народы и князья, конечно, не пожелали проявлять больше гуманности и терпимости, чем их протестантские противники, и вот в то же самое время в некоторых городах Моравии население перебило всех евреев, а в области Майнца архиепископ Даниил мучил, истязал и затем изгнал их.
К счастью для евреев Германии и австрийских наследственных земель, тогдашний император, Рудольф II, хотя и был питомцем иезуитов, воспитывался в стране, где беспрерывно пылали костры, и был заклятым врагом протестантов, тем не менее не был слишком предубежден против евреев. Если,
