Мне, как имевшему незаконченное образование связиста, довелось заниматься диверсантами, активно нарушавшими связь. Устойчивая радиосвязь в то время еще не была широко распространена, гораздо шире использовалась связь проводная, когда телефонный кабель поддерживался шестами. Что стоило человеку пройти вдоль кабеля и повалить поддерживавшие его шесты? Это не требовало ни особого умения, ни специальных инструментов, ни ловкости. А воинская часть, оставшаяся без связи, представляет собой боевую единицу весьма условно. Приходилось задерживать и диверсантов-одиночек, и группы, работавшие и под крестьян-косцов, и под военнослужащих, и под связистов. Большинство из них не ждало от задержания ничего хорошего и оказывало вооруженное сопротивление.
Так что бдительность тех ребят, что в Кировограде пытались задержать меня, была скорее явлением положительным. Гораздо больше примеров, когда досадная непростительная беспечность приводила к тяжелым потерям, к провалам армейских операций.
Будучи в Кировограде несколько дней, я, как сотрудник СПО, выносил постановления по оперативным делам на родственников Троцкого (в частности, на его тетку), которые тогда проживали в Кировограде, по их высылке из города в тыл.
В Кировограде я пробыл недолго: пришло время убыть в Одессу. И вновь на попутных машинах, а больше поездах вместе с группой товарищей я отправился к берегу Черного моря. Большей частью ехали без удобств — в товарных вагонах. По дороге следования нередко попадали под сильную бомбежку.
В Одессу я прибыл 14 июля. Город выглядел абсолютно мирным: работали магазины, кафе, кинотеатры, на улицах продавали мороженое и воду. И только первая бомбежка города, случившаяся вскоре после нашего прибытия, резко изменила город. Вскоре немецким летчикам удалось разбомбить в городе несколько важных зданий и объектов. Было повреждено здание обкома партии, некоторые портовые сооружения, выведен из строя водопровод. Штаб Приморской армии располагался в подземном хранилище пивоваренного завода.
Из этого хранилища вел 800-метровый подземный переход в соседнее здание морского училища, где располагались вспомогательные службы армии.
Несмотря на усилия врага, предполагавшего завоевать господство в воздухе, ему это не удалось. Противовоздушную оборону города в воздухе с начала его обороны, а также наступательные действия вел единственный авиационный полк Одесского оборонительного района — 69-й истребительный. Боевые действия этого полка в осажденном городе были беспрецедентны.
Летчикам приходилось взлетать в непосредственной близости от линии фронта, под постоянным обстрелом артиллерии противника. За два месяца на аэродромах базирования полка разорвалось более тысячи снарядов.
Сражаясь на И-16 до самой эвакуации из Одессы, летчики полка сбили 94 самолета и три планера противника. Еще 20 машин было уничтожено на аэродромах.
«Личный состав 69-го истребительного авиационного полка за период с 22 июня по 8 сентября 1941 года проявил в разгроме фашистских варваров героизм и беспредельную преданность Коммунистической партии и социалистической Родине… 69-й истребительный авиационный полк, нанося противнику сокрушительные удары, обеспечивал нашим войскам выполнение приказа Народного комиссара обороны по защите города Одессы… Бойцы и командиры наземных войск восхищались героическими подвигами летчиков 69-го иап», — писало командование ВВС Одесского оборонительного района в представлении полка к ордену Красного Знамени.
Легендарный генерал И. Е. Петров, командовавший одно время Приморской армией, обычно скупой на похвалы человек, отмечая особые заслуги летчиков, в одном из приказов писал: «Летчики 69-го иап своей беззаветной преданностью делу Коммунистической партии и храбростью открыли новую страницу в истории нашей боевой авиации».
Возглавлял полк блестящий летчик-ас и новатор Лев Львович Шестаков. Ветеран Испании, дважды орденоносец, он сумел создать один из лучших авиационных коллективов страны.
9-й Краснознаменный Одесский ордена Суворова третьей степени гвардейский истребительный авиационный полк (гвардейское звание было присвоено полку в марте 1943) стал в число результативнейших боевых полков, на его счету 558 самолетов противника, в его рядах сражались 24 Героя Советского Союза и четверо дважды Героя, 12 летчикам это высокое звание было присвоено за оборону Одессы.
Не раз приходилось наблюдать с земли, как юркие «ишачки» атакуют, а иногда даже сбивают немецкие бомбардировщики. Учитывая, что вооружены они были пулеметами ШКАС пистолетного калибра, мастерство летчиков заслуживает самых высоких похвал.
Еще значительнее изменился город, когда противник стал все ближе продвигаться к городу. Исчезли благодушие и беззаботность, на многих улицах города появились баррикады. В основном баррикады сооружались из наполненных песком мешков. В каждой баррикаде оставлялся узкий проезд для транспорта.
Вскоре появились и трудности с питьевой водой. Водонасосная станция, обслуживавшая Одессу, находилась в Беляевке, в 30 километрах от Одессы, а Беляевка была захвачена немцами.
При продвижении противника к Одессе возникла угроза ее блокады, а затем и полного окружения. В этих условиях начальник Особого отдела Одесского военного округа полковник Пименов собрал весь оперсостав и сообщил, что в связи с угрозой окружения Одессы Особый отдел округа эвакуируется в тыл. В городе создается Особый отдел Приморской армии. Надо было решить вопрос: кто остается в Одессе? Полковник Пименов предложил решить этот вопрос добровольно. Я одним из первых поднял руку.
В Особом отделе Приморской армии, а затем и Одесского оборонительного района я был старшим оперуполномоченным по оперативному обслуживанию узла связи и полка связи.
На узле связи техника в основном состояла из аппаратов типа СТ-35 и Бодо. Работали на узле связи молодые девушки-одесситки. Через них проходила вся информация с передовой, а на передовую шли приказы командования, через них же поддерживалась бесперебойная связь с Москвой. Короче говоря, девушки на узле связи располагали большим объемом сугубо секретной информации. Поэтому с ними проводилась большая работа по сохранению в тайне известных им сведений, велась борьба с болтовней и по предупреждению сомнительных связей. В ряде случаев с некоторыми из них были проведены профилактические беседы. Были выявлены и задержаны несколько лиц, тайно следивших и пытавшихся проникнуть на территорию узла связи.
Как работник Особого отдела армии, я не раз бывал на передовых позициях и в особых отделах дивизий.
Особенно мне запомнилась поездка в знаменитую 25-ю Чапаевскую дивизию, которая держала активную оборону в районе Дальника. Там по воле случая я принял непосредственное участие в боевых действиях. Шел тяжелый упорный бой, и то, что я тогда увидел, запомнилось мне на всю жизнь. Был солнечный яркий день, цвели сады, где находились позиции дивизии, а вокруг нас постоянно, на протяжении двух часов, через каждые пять-десять секунд рвались мины. Там в кровопролитной, но успешной атаке я видел моряков, переведенных с боевых кораблей и включенных в состав пехоты. Одеты они были как все пехотинцы — гимнастерки и штаны цвета хаки, но когда шли в бой, то расстегивали воротничок, чтобы видна была их морская тельняшка, надевали на голову бескозырки, закусывали ленты и с грозным криком «Полундра!» атаковали. Равняясь друг на друга, эти бойцы не знали страха, и героическая оборона Одессы во многом обязана этим беззаветным и мужественным людям. Противник их смертельно боялся, и это не пустые слова — это видно и из показаний пленных, и из частых ротаций личного состава неприятеля, противостоявшего морякам. Моряков враг прозвал «черной смертью».
Как я уже писал, противник постоянно, днем и ночью бомбил Одессу. Самолеты обычно заходили со стороны моря и извергали на город свой смертоносный груз. Часто с самолетов сбрасывали листовки, где предлагали сдаваться в плен, описывали «сытую и свободную» жизнь пленных. Иногда попадались листовки, где обещалось, что скоро в город въедет сам «Антонеску на белом коне». Эти листовки очень смешили и жителей, и военнослужащих, а на стенах города там и тут появлялись соленые, с «наворотом», карикатуры на эту тему.
Все это были бесплодные попытки врага хоть как-то воздействовать на мужественных защитников Одессы, но, будучи грубыми и прямолинейными, достигали они, на мой взгляд, противоположного эффекта.
Иной раз, проходя по улице при звуках воздушной тревоги или уже при налете, я бывал буквально атакован женщинами. Они догоняли меня, старались идти рядом, хватали за руку. Я как мог успокаивал их, хотя иногда становилось не по себе. Беспокоили, кстати, не бомбы, а осколки зенитных снарядов. При стрельбе зениток они падали из поднебесья и со звоном шлепались о землю. Некоторые были с полкило весом.
