Большая работа проводилась военной контрразведкой по сохранению в секрете готовящихся важных боевых операций и мероприятий. Например, после решения Верховного командования Красной Армии об оставлении в октябре 1941 года города Одессы и передислокации войск морским путем в Крым, командованием и нашими органами вся эта работа была организована так, что первоначально противник даже не догадывался об оставлении нами боевых рубежей и, как я уже указывал выше, в течение суток боялся входить в оставленную Одессу, подозревая в этом некий подвох со стороны русских.
Немногие знают о том, что 6 сентября 1941 года под Одессой сложилась особо тяжелая обстановка. Противник по количеству личного состава и технике в несколько раз превосходил наши войска, и сложилась реальная угроза захвата Одессы. Об этом было доложено в Ставку Верховного Главнокомандования. Немедленно из Ставки пришла шифротелеграмма за подписью И. Сталина, где говорилось о том, что Ставка просит, чтобы героические участники обороны Одессы продержались еще три-четыре дня, после чего будет прислано подкрепление.
Обратите внимание: И. Сталин — Верховный Главнокомандующий — не требует и не приказывает, а просит. И просьба возымела большее воздействие, нежели приказ. Она была доведена до всех участников обороны, вызвала большой подъем и энтузиазм. Одесса вновь выдержала натиск врага, и через четыре дня морем из Новороссийска пришли свежие войска.
Приказ Сталина об оставлении Одессы в кратчайшие сроки был издан в начале октября 1941 года. Он основывался на том факте, что противник вплотную подошел к Крыму, а Крым был для Одессы основной базой, откуда приходили свежие подкрепления, направлялись вооружения и боеприпасы, куда эвакуировали раненных под Одессой военнослужащих… Подготовку к эвакуации надо было провести в строгой тайне, так, чтобы противник ни в коем случае не догадался об этом.
Были проведены несколько подготовленных дезинформаций противника, достигшие целей. В частности, к противнику, после соответствующей проверки, были направлены две женщины, которые к началу боевых действий случайно оказались в Одессе, а все их родственники были на оккупированной территории. Женщинам было дано поручение сообщить командованию противника, что к русским активно поступают свежие подкрепления, роются окопы и противотанковые рвы, в городе возводятся баррикады, строятся дзоты, ночью идет интенсивная разгрузка судов… По нашей рекомендации командование часто отправляло по пыльной дороге в направлении фронта, в основном в район Дальника, где оборону держала славная 25-я Чапаевская дивизия, полуторки с волокушами и без, которые поднимали целые облака пыли и создавали иллюзию активной деятельности и пополнения советских войск на данном участке.
Поздним вечером 15 октября 1941 года в составе группы работников Особого отдела НКВД я ступил на качающуюся палубу парохода «Волга», когда-то принадлежавшего еще республиканской Испании, и под бомбами немецких бомбардировщиков направился в Крым.
Так получилось в моей военно-чекистской деятельности во время Великой Отечественной войны, что я в числе последних защитников оставил Одессу. Но я же был среди тех, кто в составе войск 5-й ударной армии вошел в освобожденную Одессу 10 апреля 1944 года. Жители восторженно встречали нас, радостно кричали приветствия бойцам Красной Армии, бросали и вручали цветы, угощали бойцов нехитрой снедью.
За оборону Одессы я был награжден медалью с тем же названием и с изображением красноармейца и краснофлотца, идущих в атаку. Недавно удалось узнать, что это самая редкая медаль в Советских Вооруженных силах — всего около 30 000 награждений.
Тогда же, в знаменитом районе Пересыпи, я получил орден Отечественной войны II степени.
За несколько дней, что мы были в Одессе после ее освобождения, нам удалось выявить и арестовать крупных предателей и активных немецких пособников. Некоторые из них впоследствии были приговорены к смертной казни через повешение.
Вскоре после освобождения Одессы 5-я ударная армия была передислоцирована под Тирасполь. Ей предстояло участие в Ясско-Кишиневской операции в августе 1944 года.
Боевая задача 5-й ударной армии состояла в том, чтобы войти в Кишинев напрямую в кратчайшие сроки. Эту задачу бойцы 5-й ударной армии выполнили блестяще.
Но вернемся в октябрь 1941 года.
Из Одессы наш путь пролегал на Севастополь. Мы пробыли в Севастополе два-три дня и были направлены на север Крыма — на Перекоп.
Мне довелось немало исходить дорог Великой Отечественной войны. Первые выстрелы по врагу я сделал на границе в три часа ночи 22 июня 1941 года, когда еще советский народ не знал, что война уже началась… Довелось мне присутствовать на подписании капитуляции в Карлсхорсте, среди первых узнать, что величайшая в истории война окончена нашей победой.
Но ни в обороняющейся Одессе, ни в истекающем кровью Сталинграде, ни под Берлином, доставшемся нам столь дорогой ценой, не было так отчаянно тяжело, так беспросветно, так обидно, как в 1942-м под блокированной немцами Керчью…
Как я уже писал в предыдущей главе, в середине октября я покинул Одессу на пароходе «Волга», еще недавно принадлежавшем героической республиканской Испании. После короткого морского перехода мы оказались в Севастополе в самый канун его героической обороны. Марширующие матросы и солдаты, серьезные, спешащие по делам жители, барражирующие в воздухе краснозвездные истребители и налеты немецкой авиации подчеркивали, что Севастополь — прифронтовой город, В самом городском облике, в настроении людей ощущалось, что городу и его жителям предстоит долгая, героическая борьба, окончившаяся лишь за год до нашей победы (Севастополь был освобожден советскими войсками 9 мая 1944 года). Его защитниками были совершены тысячи подвигов, в большинстве своем никому не известных. Велики были наши потери, но и ущерб, нанесенный жестокому и циничному врагу, был исключителен.
Генерал-полковник Манштейн, командующий 11-й немецкой армией, с присущей ему самоуверенностью, не поколебленной далее тяжелейшими поражениями, пишет в своей пространной книге — апологетике прусской военщины, что сразу взять Севастополь ему помешали… ну конечно же, дороги, румыны, дожди и «русская зима» (в Крыму?!). Просмотрев книгу Манштейна, вижу в ней прежде всего злобный антисоветский «труд», написанный при поддержке наших бывших союзников, наполненный духом ущемленного честолюбия хорошенько побитого генерала. Немало в книге Манштейна и прямой лжи, например свидетельство о том, что под Феодосией «русские вынесли немецких раненых на берег холодного моря, облили водой и там заморозили». Как участник боев на востоке Крыма, по долгу службы бывший в курсе дел с пленными, заверяю, что подобного не могло быть в принципе, подобное противоречило правилам поведения бойцов Красной Армии.
Из Севастополя мы двинулись на север, к Перекопу, но вскоре, не дойдя до Армянского перешейка, встретили свои отступающие войска. От них узнали, что немцы прорвали наши оборонительные линии на Перекопе и, ликвидируя попытки сопротивления, большими силами движутся к Евпатории, разрезая Крымский фронт на две части — западную и восточную. Большая часть наших войск во главе с И. Е. Петровым стала отходить в направлении Севастополя, а другая, во главе с генералом П. И. Батовым, на Керчь. Так я оказался на Керченском направлении.
…Запомнилось, как мы оставляли Феодосию. Было раннее утро. То, что оно было прекрасным, мешал видеть интенсивный минометный обстрел. Жителей города это не смущало, и они активно запасали продукты, таща из магазинов кто мешок с крупой, кто ящик с консервами. Запомнился один старательный несун: мешок, который он тащил, прорвался, и высыпавшаяся мука оставила яркий белый след до самого дома…
Перед Керчью был знаменитый Турецкий вал. Конечно, мы должны были там организовать оборону, но этого, к сожалению, сделано не было.
Керчь — многострадальный город. Этот город дважды занимался немцами и дважды освобождался нашими войсками. Из этих четырех воинских операций я принимал участие в трех.
Та, первая оборона Керчи ни долгой, ни упорной не была. Из окраинного района Войкова вместе с другими военнослужащими мы эвакуировались через Керченский пролив на косу Чушка. Потом наша часть некоторое время была в станице Крымская, а затем нас перевели в город Тамань.
Там, в Тамани, началась активная подготовка десанта для высадки на Керченский полуостров. Готовилась знаменитая Керченско-Феодосийская операция, которая должна была состояться в конце ноября — начале декабря 1941 года.
Уже тогда, после упорных приграничных боев и организованной обороны Одессы, бросалась в глаза плохая координация войск, отсутствие необходимых вооружений и боеприпасов, при том, что нередко доводилось видеть вооружения дорогостоящие, но требующие иной организации и более необходимые в иной обстановке. Запомнились батареи гаубиц, не имевшие разведанных целей и порой обстреливавшие собственные войска.
