войска она вынудит СССР пойти на соглашение с Германией на базе ее 4-го раздела, могли бы стать для польского руководства убедительным аргументом, чтобы изменить свою позицию. В высшей степени странно, что советское руководство «не догадалось» до этого. Конечно, Варшава оставалась крайне трудным партнером и давала повод для критики ее политики – двусмысленной и фанфаронской. Но это не отменяет фальшивый характер ссылки на польский отказ пропускать войска в качестве аргумента, приводимого в оправдание срыва переговоров в той мере, в которой он произошел по инициативе СССР. В конечном счете, стоило ли придавать варшавским дипломатическим пируэтам столь серьезное значение?
Надуманный характер «польского аргумента» Москвы доказывается также совершенно очевидным фактом: вследствие всеми ожидавшегося быстрого разгрома Польши РККА просто не успевала своевременно вмешаться в польско – германскую войну. Такое вмешательство подразумевало продолжительную подготовку штабов и всех уровней армейского командования, а также концентрацию колоссальных сил и средств, как людских, так и материальных. Ничего подобного сделано не было, тогда, как германское нападение планировалось буквально через несколько дней – на конец августа, в крайнем случае, начало сентября. 22 августа глава французской военной миссии ген. Думенк поинтересовался у Ворошилова: «Если немцы нападут на Польшу, я не думаю, что советские силы могут принять участие в борьбе прежде, чем они закончат свое сосредоточение. Позволяю себе задать маршалу вопрос: в этот момент сможет ли он оказать помощь Польше, в момент, когда нападение случится?». Нарком не нашел, что ответить, и перешел к следующему пункту повестки дня.
Наконец, обходится молчанием факт, что вступить в соприкосновение с Вермахтом РККА могла, пройдя не только польским, но и румынским коридором. В отличие от Польши Румыния была готова его предоставить, о чем ее министр иностранных дел Григоре Гафенку сообщил лидерам Великобритании в ходе бесед весной 1939 г. и о чем полпред Майский сразу же информировал НКИД [21, c. 324; 22, док. № 303]. Это были не просто слова: годом ранее, в преддверье Судетского кризиса, правительство Румынии заявило о согласии предоставить свои железные дороги и воздушное пространство для транзита советских войск в Чехословакию. [33] Правительство СССР приняло к сведению заявление, однако от дальнейших переговоров воздержалось. Несмотря на это, уже в дни кризиса румыны молчаливо согласились на высотный перелет через свое воздушное пространство порядка 300 советских военных самолетов, перегоняемых в Чехословакию, и оказывали им техническое содействие в случае вынужденных посадок на их аэродромы. Летом 1939 г. румынское правительство советовало польскому еще раз изучить его позицию по вопросу о допуске советских войск на территорию страны. Даже после заключения пакта Молотова – Риббентропа Румыния дала согласие на транзит англо-французских военных материалов в помощь Польше, а также приняла на своей территории около 100 тысяч отступивших польских военных и гражданских лиц.
Ни малейшего желания разговаривать со страной, неоднократно, ясно и до последней возможности демонстрировавшей, несмотря на германскую угрозу, готовность принять участие в коллективных усилиях по обузданию Берлина, Кремль и уже молотовский НКИД, почему-то, не проявили.
В конечном счете, насколько уместна вообще постановка вопроса в жанре «или-или»? Или скорое всех устраивавшее трехстороннее соглашение, или советско-германские договоренности, причем в соответствии с графиком – обязательно до 23 августа! – установленным Гитлером. Разве не стало бы большим вкладом в дело сохранения европейского мира, – следовательно, и обеспечения безопасности СССР, – простое продолжение англо-франко-советских переговоров с сохранением перспективы создания единого антигитлеровского фронта? Еще месяц – полтора переговоров, – и осенняя распутица обеспечила бы как минимум на полгода Польше гарантию от германского нападения, [34] а Европе – сохранения мира, лучше всех международных коалиций. Если все же Германия рискнула бы напасть на Польшу, то поскольку трехстороннее политическое соглашение было подготовлено, его официальное подписание могло состояться незамедлительно. Тогда становилось вероятным желательное, но вовсе необязательное обращение Варшавы за помощью к СССР и, ввиду создания реального Восточного фронта, переход англо-французской коалиции в наступление на Западном фронте.
Это умозрительный вариант modus operandi [35] хорош всем, кроме одного: он не соответствовал, точнее, противоречил, истинным намерениям Сталина.
Так закончился предвоенный турнир по международно-политическим шахматам с участием СССР, англо-французской коалиции и Германии, на котором каждый из участников давал сеанс одновременной игры на двух досках. Как показала История, победителей в турнире не было – по большому счету проиграли все. Однако и Берлин, и Кремль, каждый из них считал, что именно он одержали крупнейшую внешнеполитическую победу, и готовился получить главный приз.
Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом
«Правительство СССР и Правительство Германии
Руководствуясь желанием укрепления дела мира между СССР и Германией и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 г., пришли к следующему соглашению:
Статья I. Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами.
Статья II. В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу.
Статья III. Правительства обеих Договаривающихся Сторон останутся в будущем в контакте друг с другом для консультации, чтобы информировать друг друга о вопросах, затрагивающих их общие интересы.
Статья IV. Ни одна из Договаривающихся Сторон не будет участвовать в какой-нибудь группировке держав, которая прямо или косвенно направлена против другой Договаривающейся Стороны.
Статья V. В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры или конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта.
Статья VI. Настоящий договор заключается сроком на десять лет с тем, что поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.
Статья VII. Настоящий договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Берлине. Договор вступает в силу немедленно после его подписания».
Убаюкивающий пацифизм, источаемый названием договора – «о ненападении», не должен настраивать на благостный лад. Достаточно вчитаться в преамбулу, чтобы возникло сомнение в миролюбии участников пакта. Они мотивировали его подписание «желанием укрепления дела мира между СССР и Германией». И только! Эта цель никак не вписана в задачу
