В Ревеле находились и другие русские, пробовали остановить расправу. Указывали: по договору с Ливонией нельзя казнить подданных Москвы. Власти Ревеля обязаны сослаться с великим князем, произвести совместное расследование. Магистрат ответил по-хамски: «Мы сожгли бы вашего князя, если бы он у нас сделал то же». Ивану III передали эти слова. Ну что ж, он отреагировал. Приказал задержать по дороге уезжавших ливонских послов, а от Ордена потребовал выдать в полном составе магистрат Ревеля. Рыцари струхнули, но виновных не выдали. Они никак не могли ссориться с богатыми городами.
Ну а коли так, Иван Васильевич приказал ликвидировать Ганзейский двор в Новгороде, взять под стражу находившихся там немцев, их товары конфисковать, а католическую «божницу» разрушить. По тюрьмам разослали 40 человек. Ганзейцы заюлили, взялись доказывать, что арестованные из разных городов, и не имеют к Ревелю отношения. Но государь понимал истинную подоплеку случившегося: подобное отношение к русским было вызвано общей политикой Ганзы. А Ревель тоже был членом Ганзы. Если торговый союз хочет выручить своих граждан, пускай нажмет на ревельцев.
Но взбеленившееся германское купечество решило продемонстрировать Москве свою силу, душить ее блокадой. Ганза установила запрет поставлять на Русь цветные металлы и прочие товары военного назначения. Немецкие торгаши были тесно переплетены с литовскими евреями, те подкатились к великому князю Александру. Он был в долгах, как в шелках, и обязательства перед ростовщиками перевесили советы жены. Александр присоединился к блокаде. Толстосумы подталкивали его и рыцарей Ливонского ордена начать войну. Но на такое у литовского государя была кишка тонка, еле-еле из прошлой войны выпутался.
Да и крестоносцы испытали на себе русские вторжения. По поводу разгрома Немецкого двора в Новгороде и ареста купцов они вообще смолчали, проглотили как должное. Панически боялись, что Иван Васильевич не ограничится этими мерами, двинет в Прибалтику армию. Спешно ремонтировали замки, запасали продовольствие для осад. Однако великий князь не помышлял завоевывать Ливонию. На балтийских границах он хотел только мира и налаженной морской торговли. А торговать силой не заставишь. Предположим, можно взять несколько городов. Но другие члены Ганзы сидели далеко, в Германии. Как их достать?
Иван Васильевич наметил иной план. Ведь и сами ганзейцы наживались на торговле с русскими. Прекратили ее – и несут убытки. Следовало выждать, пока одумаются. А пробивать блокаду надо было через Данию. В Копенгагене радушно принимали русские корабли, охотно покупали их грузы, предлагали взамен любые товары. Но добраться туда было нелегко – дорога лежала вдоль шведских берегов, под ударами каперов. В данном случае интересы государя и короля Ханса полностью совпадали. Нужно было навалиться на Швецию с двух сторон. Когда она покорится Хансу, морские пути откроются. Московские дипломаты обратились вдруг к Стену Стуре, предъявили ему территориальные претензии.
Шведский правитель был не глупым человеком. Разобрался, чем пахнет дело и почему. Занервничал, воззвал о помощи к Литве и Ордену, но откликов не последовало. Одни только что крепко получили, другие вздохнули с облегчением, что бить будут не их. Осенью 1495 г. русские войска под началом Даниила Щени и Якова Захарьича Кошкина двинулись в Финляндию. Обложили Выборг, воздух разорвали залпы орудий, посыпались ядра. Кавалерия рассыпалась по окрестностям, опустошала деревни. Но крепость была слишком сильной. Уже сколько раз приступали к ней новгородцы, но овладеть ею не удавалось никогда. Нынешняя осада длилась три месяца. После бомбардировок ратники бросались в атаки, гарнизон встречал их шквальным огнем, отражал в рукопашных. Зима выдалась лютая, воины обмораживались, болели. На Рождество воеводы приказали отступить.
Но Иван III сам прибыл в Новгород, поближе к театру боевых действий, привел свежие полки. В январе 1496 г. Василий Косой Патрикеев и Андрей Челяднин повели их в рейд по Южной Финляндии. Неприятели выслали на перехват свой корпус, но сдержать русских он не смог, во встречном бою его уничтожили, разрушили несколько мелких крепостей. В Финляднию приехал сам Стен Стуре, объявил общую мобилизацию. Собрал 40 тыс. ополчения, но государева рать уклонилась от сражения и благополучно возвратилась в Новгород.
Иван Васильевич задумал освоить и северный морской путь. Весной 1496 г. князья Иван и Петр Ушатые снарядили флотилию на Северной Двине. Десантный отряд составили поморы, устюжане, пермичи. Вышли в Белое море, обогнули Кольский полуостров и достигли шведских владений. В морском бою захватили три корабля, по рекам проникли в глубь территории противника. Здесь и воевать-то не пришлось, племена Каянской земли пожелали перейти в русское подданство, их вожди отправились с воеводами в Москву, поклонились государю. А посольство Григория Истомы отчалило на четерех кораблях из устья Двины и доплыло до норвежского Тронхейма. Это были уже датские владения, дальше беспрепятственно ехали до Копенгагена. Дорога в Европу через северные моря была разведана!
Но и шведы нанесли ответный удар. Посадили армию на 70 бусов (небольших кораблей), погрузили артиллерию. Эскадра внезапно нагрянула прямо на Ивангород. Наместник Иван Бабич оказался никчемным воякой. Первым делом отправил спасаться жену, за ней и сам «сбежал через стену». Город был не готов к бою, в нем было мало воинов и «запасу ратного». Тем не менее, защитники героически дрались целую неделю, но шведы одолели. Ворвались в город и не пощадили ни единого человека, всех жителей, «мужей и жен и детей мечу предаша». Впрочем, удерживать Ивангород они не пытались. Узнали, что на них выступил псковский наместник Александр Ростовский и быстренько растащили награбленную добычу по кораблям. Напоследок предложили город Ливонскому ордену, но магистр в ужасе отказался от столь опасного подарка. Шведы подожгли Ивангород и убрались.
Однако исход войны определился не этой трагедией. Русские снова вторглись в Финляндию. Шведским феодалам их набеги обходились слишком дорого – опустошались имения, угонялись крестьяне. Было нетрудно представить, что такие нападения продолжатся и завтра, и послезавтра. Бароны посовещались между собой и придумали, как избавиться от напасти. Ведь русские выступали союзниками датского короля. Шведская знать обратилась в Копенгаген, предложила возвратить корону Хансу, а он пускай уймет своего друга Ивана III.
Король был не против. Сообщил в Москву, и великий князь поддержал идею. В марте 1497 г. было подписано перемирие на 6 лет. Шведы подчинились датскому монарху, сдали ему Стокгольм. Граница с русскими осталась прежней, но их выигрыш определялся не землями. Ханс предоставил русским право свободной торговли в Швеции и Дании. Именно этого добивался Иван Васильевич. Отечественные товары потекли на запад через Стокгольм и Копенгаген, необходимые стране металлы – в обратном направлении.
Ивангород отстраивали и заселяли заново. По ходатайству литовского Александра государь освободил арестованных немецких купцов. Но и Ганза была вынуждена отказаться от блокады, открыть порты для русских. Ей-то некуда было деваться. Не откроешь порты – вся торговля уплывет к датчанам и шведам. И только Немецкий двор в Новгороде Иван Великий не позволил восстанавливать. Он до конца жизни не терял надежды, что центр международной торговли переместится в Ивангород.
64. О правосудии и милосердии
Чем ярче проявляла себя Россия, тем уважительнее относились к ней в Европе. Но тем настойчивее ее старались стравить с Османской империей. Такие идеи подбрасывали и папа, и германский император, и литовский зять Александр. Почему бы туркам и русским не обескровить друг друга? Иван Васильевич был не настолько прост, чтобы соблазняться западными подсказками. Но и турки понимали – им нечего делить с русскими. Еще в 1486 г. султан направил гонцов в Москву, предлагал дружбу. Потом сын Баязета II Мухаммед, назначенный правителем Кафы, снарядил на Русь посольство. Оно не доехало, Александр Литовский перехватил и арестовал дипломатов. Но Иван Васильевич узнал о неудавшейся миссии, и в 1496 г. в Турцию поехал его посол Михаил Плещеев.
Для него был составлен специальный наказ, от посла требовалось в полной мере соблюдать честь и достоинство своей державы. Плещеев его выполнил. Впервые перед непобедимым властителем Османской империи предстал человек, соглашавшийся говорить только на равных. Опуститься на колени перед султаном он категорически отказался, поклон отдал стоя. Речи вел уверенно, без малейших попыток заискивать. На Баязета II и его окружение это произвело сильное впечатление.
Каких-либо политических проблем между Русью и Турцией не существовало, основным предметом переговоров стала торговля. После гибели генуэзских колоний она нарушилась. Турецкие начальники в захваченных городах своевольничали, притесняли и обирали приезжих купцов. Плещеев от имени Ивана Васильевича потребовал выправить положение. Да, именно потребовал. Но султан оценил – посол действительно представляет равного монарха, и говорит он справедливо. Баязет пообещал разобраться, оградить купцов от произвола. В ответной грамоте выражал пожелания установить регулярные связи с Москвой, а торговлю расширять. Для русских снова открылись дороги через Азов и Кафу.
