Замыслы, о новой ударной армии, рождавшиеся в штабе Врангеля еще в переходе через бездну Черного моря, на турецких берегах, находили свое прямое воплощение. 25 тысяч человек предстояло еще организовать в новое соединение. В него на правах полков были влиты Алексеевская, Корниловская, Марковская и Дроздовская дивизии и Отдельный гвардейский батальон. Оставшихся без подчиненного личного состава офицеров направляли в формировавшиеся офицерские батальоны.
Из шести артиллерийских дивизионов была создана бригада под командованием будущего героя Кастелиано-Арагонского легиона в испанской войне 1936—1939 годов генерал-майора Анатолия Владимировича фон Фока. Старый артиллерист был назначен Кутеповым генерал-инспектором артиллерии 1-го армейского корпуса, совмещая эту работу с должностью исполняющего дела начальника Сергиевского артиллерийского училища. Отдельным поручением Кутепова Анатолию Владимировичу Фоку, известному в армии своей увлеченностью гимнастикой, было вменено в обязанность руководство спортивной жизнью армии и организация физкультурных соревнований, в том числе и «товарищеских» футбольных матчей.
Во главе образованной из различных частей Кавалерийской дивизии Кутеповым был поставлен генерал-лейтенант Иван Гаврилович Барбович, а двое других кавалерийских генерала — Федор Федорович Абрамов и Михаил Архипович Фостиков — возглавили соответственно Донской и Кубанские корпуса.
Командование всеми пехотными полками, которые были сведены в 1-ю пехотную дивизию, поручалось генерал-лейтенанту Виктору Константиновичу Витковскому. Его начальником штаба был назначен произведенный в скором времени в чин генерал- майора Федор Эмильевич фон Бредов. Марковский полк дополнил отряд в 100 человек, состоявший из гренадер и офицеров Северной армии Е.К. Миллера, он был принят под начало кавалером ордена Св. Николая Чудотворца генерал-майором Михаилом Алексеевичем Пешней. Марковцев недаром называли «преторианской гвардией» Кутепова. Во шаве этой «гвардии» мог стоять лишь особо доверенный человек. Кутепов знал, что их руками он всегда сможет поддержать необходимую дисциплину в войсках, а на случай крупного похода это было крайне важным. Оставшиеся в рядах армии офицеры были по определению сплочены общим делом и готовы к новым боям. Командиром Корниловского полка Кутепов назначил молодого генерал-майора Николая Владимировича Скоблина. Начальник корниловцев лишь недавно вернулся в строй после ранения, полученного им еще на фронтах борьбы с большевиками, в бою под Роганчиком.
Приказом по корпусу Кутепов утвердил представление к наградам и производству в следующие чины всех отличившихся в последних боях в Крыму. Так, в Гвардейском кавалерийском полку к чину корнета было представлено некоторое количество унтер-офицеров и даже рядовых кирасир, кавалергардов и эстандарт-юнкеров. Особо отличившиеся гвардейские унтер-офицеры, показавшие в Крыму примеры исключительной доблести, были награждены орденами Св. Николая Чудотворца в воздаяние заслуг и для поднятия боевого духа. Но в немногочисленных гвардейских подразделениях боевой дух и без того всегда оставался на должной высоте. Так, в день полкового праздника командир Лейб-гвардии Кирасирского эскадрона полковник Михаил Евграфович Ковалевский, не имея на празднование казенных средств, продал турецким скупщикам-ювелирам ордена своего покойного отца и на вырученные средства начал подготовку к празднованию. В день полка кирасирский эскадрон был построен в 3 девятиразрядных взвода на плацу, перед палатками. На правом фланге построения был помещен приглашенный оркестр Алексеевского пехотного полка. Участник торжеств сообщал: «После молебна командир полка поздравил эскадрон и поднял чарку за Кирасир Его Величества; затем эскадрон прошел церемониальным маршем. После парада состоялся обед. Кирасиры имели своими гостями всех кавалергардов, своих постоянных друзей от Галлиполи до Нового Сада — последнего этапа… Праздник удался на славу. Пели песенники, кирасиры качали своих офицеров, и чувствовалась тесная и дружная связь между всеми»{46}.
В июле 1921 года приказом Главнокомандующего Гвардейская кавалерия была выделена в Галлиполи в отдельный дивизион под командованием полковника Константина Валерьяновича Апухтина, коренного офицера Уланского Ее Величества полка.
А вскоре произошло событие, позволившее придать соответствующую форму вновь воссозданному гвардейскому подразделению. Баронесса Ольга Михайловна Врангель, приехавшая с визитом к гвардейцам, привезла с собой необходимые для плохо обмундированных людей вещи — одежду, одеяла и белье. Мемуарист написал об этом эпизоде с признательностью даже спустя годы: «Дивизион стал приодеваться. Построили бескозырки, побелили ремешки, выкрасили в синий цвет рейтузы, сшитые из одеял. Вместо сапог надели американские, высокие брезентовые гетры, выкрашенные в черный цвет. В строю вид был очень пристойный. На всех парадах и смотрах Кирасиры Его Величества принимали участие»{47}. На преобразившийся внешне дивизион кирасир командованием были возложены обязанности выставления церемониальных караулов при Галлиполииском театре: у входа, около рампы и ложи начальника дивизии выставлялись парные часовые.
Но не театром единым были живы галлиполийцы. Полноценный богослужебный цикл, прилежно посещаемый чинами корпуса, начался там сразу после того, как греческий митрополит Константин предоставил армейскому духовенству один из местных храмов для отправления православных служб, призвав греческую паству оказывать посильную помощь русским. Со временем, усилиями чинов армии, стали строиться походные церкви и в иных местах расположения русских частей. Прихожанин одной из них вспоминал на склоне лет: «Из готового материала для них были только бараки, а все остальное делалось самым примитивным образом из консервных банок. Богослужебные книги и иконы писались и рисовались на местах. Так, икона Божьей Матери в церкви Корниловского ударного полка написана сестрой милосердия Левитовой»{48}.
Вместе с этим у офицеров, подавляющего большинства солдат и казаков не исчез боевой дух, и крымский исход, казалось, не сломил общей уверенности в том, что война против большевиков когда-нибудь непременно продолжится. Но какие формы она примет и кто станет союзником армии Врангеля, должно было показать время. В Галлиполи случалось и такое, что измученные, уязвленные скудностью провианта и отсутствием какой-либо действенной помощи по обустройству русского лагеря союзников во время константинопольского карантина, чины Русской армии роптали. Да и сам барон Врангель по ряду косвенных признаков, понял, что его переговоры о долговременных и качественных поставках воды и продовольствия будут нелегкими из-за стремления нажиться на снабжении его армии иностранных поставщиков, использующих административные рычаги в лице французского командования для давления на заказчика. Сами же армии союзных государств и Франции, в частности, не могли действенно помогать русским, ибо, как и другие государственные институты, напрямую зависели от военных бюджетов собственных стран. Пошатнувшаяся европейская экономика требовала срочных финансовых вливаний в ряд производственных отраслей, что частично осуществлялось социалистами во Франции за счет сокращения расходов на армию. Отчасти это было вполне понятно, ведь нужно было спешно латать дыры, нанесенные войной различным сферам экономики страны, но важно помнить и то, что оставленная в стороне Россия, вынесшая в этой войне основную её тяжесть, была бесцеремонно отодвинута от своей доли контрибуций и репараций, что выплачивали союзным государствам побежденные страны. Послевоенная Европа старалась поскорее восполнить понесенные ей военные расходы за счет всех любых возможностей и обычно щепетильные в части прав человека европейцы не погнушались торговым договором с большевиками, который Великобритания поспешила заключить, разумеется, прежде всего, из соображений экономических выгод.
Весь мир, казалось, поставил точку на внутренней войне, гремевшей в России на протяжении трех лет, и с победой большевиков изгнанная армия Врангеля не только теряла свой status quo, но и уходила в небытие, как проигравшая политическая сила. Оставаясь наедине с серьезными проблемами в области снабжения, управления её людскими ресурсами и, наконец, её предназначения, небольшая врангелевская армия могла быть востребована только по прямому назначению: в войне. В иных обстоятельствах, люди, её составляющие, неизбежно становились политическими беженцами, имеющими лишь два выхода: возвращение на родину и сдачу на милость победителей, или терпеливое ожидание решения собственной судьбы за границей с участием союзного командования. Врангелю и его забытой армии была срочно нужна яркая политическая акция, чтобы заявить о себе, заставив весь мир заговорить о «русской проблеме», непонятной большинству европейцев, и тем более губительной для десятков тысяч эмигрантов, томившихся в неизвестности.
