Российское Морское министерство «посодействовало» японским шпионам в раскрытии военных секретов. Чтобы ошеломить японцев ускоренными темпами создания мощного флота на кораблестроительных верфях Санкт-Петербурга, руководство Адмиралтейства напустило на них японских дипломатов. Профессиональные морские разведчики моментально выяснили, в какой стадии находится строительство новейших русских броненосцев типа «Бородино». Они смогли даже точно рассчитать время приведения броненосцев в полную боевую готовность.
В японских вооруженных силах — армии и флоте — было много людей, хорошо знавших Россию. Начальник разведывательного отдела I императорской армии полковник Хагино прожил в России семь лет. Начальник главного штаба японских войск во время войны генерал Кадама долгое время жил в Амурской области. Он считался автором плана войны Японии с Россией. Коллеги по службе прозвали его «генерал-топор» за его высказывание о том, что в политике, как и в битве, острый топор лучше тупого кинжала.
Для массовой засылки японской агентуры на территорию Российской империи использовали всевозможные каналы. Особенно активно в конце XIX — начале XX в. использовалась трудовая миграция. Так, российским контрразведчикам было хорошо известно, что в 1891 г. японский министр иностранных дел официально обратился в российскую дипломатическую миссию с запросом о возможности найма японских артелей на предстоящие строительные работы в Сибири.
Японские шпионы собирали самую различную информацию о политическом и военном положении страны. Так, японскому Генеральному штабу были известны даже такие сведения, как, например, сколько солдат и продовольствия может поставить каждая российская губерния в случае войны, пропускная способность Транссибирской железнодорожной магистрали и КВЖД.
В марте 1904 г. начальник Енисейского ГЖУ полковник Глоба обратился к директору Департамента полиции Лопухину за указаниями о возможности привлечения к дознанию корейского подданного Акима. К этому времени негласным наблюдением было установлено, что владелец прачечной в г. Красноярске корейский подданный Кун-Чан-Сун, получивший при крещении имя Иоаким (на вывеске заведения значилось Аким), «постоянно посещает Красноярский вокзал Сибирской железной дороги и во время прибытия воинских поездов подходил к воинскому и продовольственному пункту, получал много писем из Харбина, Мукдена и других пунктов. Письма эти после прочтения сжигал в печке…».
2 апреля 1904 г. он помог скрыться резиденту японской разведки, который следовал с партией высылаемых с Дальнего Востока по подозрению в связях с японской разведкой. Аким был арестован. Следствие установило, что в его задачи входил сбор информации о воинских частях, направляемых в Маньчжурию. Дальнейшая судьба Акима неизвестна.
Предметом особого внимания японских разведчиков стала зона, примыкающая к Транссибирской железнодорожной магистрали. Для получения необходимой информации они прибегали порой к самым экстравагантным способам. Один из таких способов подробно описал в своих записках военный агент Великобритании в Германии Я. Гамильтон.
На одном из дипломатических приемов японский военный агент в Берлине майор Фукушима завел разговор, какое расстояние способна пройти лошадь под всадником при ежедневной работе и с определенной скоростью. Он заявил, что его лошадь в состоянии перевезти его из Берлина прямо во Владивосток. Возник спор, и его подняли на смех. Заключив пари, он пустился в путь и за 304 дня преодолел расстояние от Берлина до Владивостока, правда, на не одной и той же лошади. Естественно, в пути им были собраны самые широкие и весьма ценные сведения для японского Генерального штаба в преддверии войны с Россией. За этот «подвиг» Фукушима был объявлен национальным героем Японии и досрочно произведен в подполковники, а затем без задержек в полковники и генерал-майоры. Он возглавил 2-е отделение Генерального штаба (разведывательное), а позже был начальником штаба I японской армии барона Куроки.
Японские офицеры-разведчики проникали во все сферы российского общества. Художник и коллекционер князь Сергей Щербатов собрал уникальную коллекцию японских гравюр. В своих воспоминаниях впоследствии он писал: «Ко мне повадился торговец-японец, узнавший, что я собираю гравюры. Приносил их он в большом количестве, и плохие, и среднего качества, а также и самого лучшего, лубочные и ценные, видимо, плохо разбираясь столь же в их оценке, сколько и в их качестве. Носил он их и Грабарю, и мы изумлялись их дешевизне, позволившей значительно пополнить наши без того уже содержательные собрания. Такая оказия словно с неба свалилась! Когда японец не заставал меня дома, он подолгу ждал меня, терпеливо беседуя с моим старым словоохотливым слугой Федором, расхваливавшим мне его "обходительность". "Хоть и торговец, а такой деликатный и, видать, умный". Каково было наше изумление, когда мы впоследствии в иллюстрированном журнале признали в богато увешанном орденами адмирале японского флота нашего японца — торговца гравюрами, каждая черточка лица которого нам была так хорошо известна. Как оказалось, он под разными личинами шпионил в Петербурге. Он много со мной говорил, но от меня полезных тайн не узнал: это сознание было для меня успокоительно».
Японскую разведку интересовали не только мобилизационные возможности военных округов, находящихся в непосредственной близости от возможного театра военных действий. Особому анализу подвергались настроения различных слоев общества, внутриполитическая обстановка: рост революционных и оппозиционных настроений, сепаратистские выступления на Кавказе, в Финляндии, Польше, Северо-Западном регионе Российской империи. Военно-стратегические планы Японии предполагали накалить внутреннюю обстановку в стране с целью быстрого истощения государственных ресурсов. Таким образом, японская разведка все больше начинала преследовать помимо военных общеполитические цели. Заметим сразу, что Японии в немалой степени удалось реализовать эти планы.
В начале XX в. в составе разведывательных служб Японии окончательно оформилось отдельное подразделение, специализировавшееся исключительно на сборе информации и проведении подрывных акций в Российской империи. Конкретное решение по созданию специальной разведывательной организации, действовавшей непосредственно против России, принял один из лидеров «Черного океана» Рехай Утида, создавший в 1901 г. Общество «Черного Дракона».
Рехай Утида был одним из самых ревностных сторонников доктрины исключительности японской нации — паназиатизма и считал исторической и духовной миссией Японии освобождение народов Азии от гнета «белого империализма». Он призывал не ограничиваться теориями и декларациями, а переходить от слов к делу. Утида имел опыт конспиративной работы в Корее, где руководил организацией «Небесное спасение угнетенных», и на Филиппинах, где был связан с национально-освободительным движением сначала против испанцев, а затем против американцев. Он давно интересовался Россией, часто бывал в ней, специально изучив русский язык, несколько лет путешествовал по стране, собирая информацию военно-стратегического характера. Утида верил в то, что именно Россия способна серьезно угрожать интересам Японии на Дальнем Востоке, поэтому основной целью общества было вытеснение России из Маньчжурии.
Подобно большинству выходцев из националистических тайных обществ он был связан с военной разведкой. Основу этих обществ составляли самураи, недовольные реформами. Получив хорошее образование, они оказывались не у дел и становились журналистами и агитаторами, создавали школы, колледжи, политические клубы и кружки, а затем и политические партии. В конце 1880-х гг. они перенесли свою деятельность за границу. Эта работа считалась почетной, нелегкой и рассматривалась как патриотический долг. Молодые члены этих организаций направлялись в Китай, Маньчжурию, Корею или Россию, где изучали географию, языки, традиции, нравы, быт, собирали информацию и налаживали отношения с местными жителями.
Общество «Черного Дракона» занималось сбором разведывательной информации и помогало правительству в осуществлении антироссийского политического курса, продолжая влиять на официальную политику Японии вплоть до Второй мировой войны. Российский разведчик, морской агент Русин сообщал: «Назначение общества — знакомить японцев с восточноазиатскими областями России и странами, находящимися под русским влиянием, с целью не упустить каких-либо выгод и побудить японцев на всевозможные прибыльные предприятия в этом районе. В действительности же указанная выше цель сводилась до сих пор к правильно организованному шпионству под видом различных изысканий или изучения условий дел торговых и промышленных предприятий, к ряду печатных изданий статей враждебных, ничем не обоснованных, по адресу России, с намерением восстановить и неприязненно настроить японцев против русских и всего русского. Подобная деятельность Амурского общества достигла своего апогея в прошлом году изданием брошюры "Гибель России", стремившейся доказать, что Япония в случае столкновения с Россией имеет все шансы на успех и потому должна без промедления вызвать войну. Брошюра была написана в таких резких выражениях, что японское правительство, вообще крайне снисходительное к подобным образчикам гласности (в особенности по адресу России), сочло нужным запретить и конфисковать издание, почему достать таковую брошюру трудно, разве за большую цену».
