Клюнийцы считали важным доказать, что католическая церковь — образец моральной чистоты. Они пламенно выступали за то, чтобы сделать уставы монастырей более строгими, восстановить аскетические нормы монастырской жизни на уровне VI века, то есть молодого христианства. Требовалось строго следить за соблюдением целибата (невозможности брака для служителей церкви), а также запретить симонию — позорное явление, продажу и покупку церковных должностей. Кроме того, клюнийцы были за полное подчинение монастырей Папе Римскому, а не светским правителям. В борьбе клюнийцев за церковные идеалы было много и искренне религиозного, и политически конъюнктурного, как в любом заметном духовном движении.
Находясь в Клюнийском монастыре, Одо де Шатийон сделал первый шаг навстречу своему второму учителю, антиподу будущего святого Бруно. В 1076 году вместе с группой единомышленников он отправился помогать Папе Григорию VII (бывшему монаху Гильдебранду) — властолюбцу, честолюбцу и отчаянному политикану. Папа провозгласил себя сторонником клюнийских реформ, сделав их знаменем в борьбе за абсолютный приоритет Римской католической церкви.
Папа Григорий VII больше всего прославился документом 1073 года, который вошел в историю под названием «Папский диктат». Этот текст, состоящий из двадцати семи пунктов, провозглашает абсолютную папскую власть. Некоторые его положения просто изумляют. Например, в девятом пункте говорится: только Папе все князья лобызают ноги. Позднее этот ритуал трансформировался в целование папской туфли. В соответствии с двенадцатым пунктом, Папа может низлагать императоров. А в девятнадцатом утверждается: никто ему не судья. Интересен и двадцать седьмой пункт: Папа может освобождать подданных от присяги плохим владыкам. Страшный документ, выразительный в своей неистовой теократичности.
Вполне закономерно, что Григорий VII столкнулся в непримиримом противоречии с германским императором Генрихом IV. Поводом стала борьба за назначение епископов. Возникла дискуссия о том, может ли светский правитель участвовать в этом назначении. Из «Папского диктата» ясно, что Григорий VII считал такое участие невозможным.
Развернулась борьба, принимавшая и словесные, и военные формы и ставшая стержнем политической жизни Западной Европы второй половины XI века. Генрих IV дважды объявлял Григория VII низложенным, а тот ухитрился два раза отлучать императора от церкви.
Самый яркий момент — 1077 год, когда Папе удалось добиться полного покаяния императора. Григорий VII укрылся в замке Каносса в Тоскане. Генрих IV прибыл в одежде кающегося грешника и три дня — в январе, когда снежок кружил в воздухе, — босым, с непокрытой головой, каялся во дворе замка.
Казалось, Папа победил. Но борьба еще долго шла с переменным успехом. Император собрался с силами, собрал сторонников — и объявил Григория VII низложенным. А поскольку главу католической церкви нельзя было просто так свергнуть, Генрих IV нашел своего Папу, или Антипапу, — Климента III. Его провозгласили параллельным Папой немецкие епископы.
В этом клубке политических противоречий Одо де Шатийон де Ланжери (чтобы не путать с Одо де Шатийонон, его племянником, тоже церковным деятелем) занял свою позицию. Покинув Клюнийский монастырь ради того, чтобы помочь Папе в проведении реформ, он был замечен — с большой пользой для карьеры.
В 1078-м, вскоре после Каноссы, когда Григорий VII чувствовал себя победителем, он назначил Одо кардинал-епископом Остии — области рядом с Римом, и в том же году — папским легатом в Германии и Франции, в центральных пунктах своей борьбы с императором. В Германии опасность представлял сам Генрих IV, а во Франции — рыцарство, самое знаменитое в Европе, претендовавшее на абсолютную непобедимость, отличавшееся буйным нравом и готовностью драться.
Одо де Шатийон де Ланжери стал ближайшим советником Папы, фактически — министром иностранных дел. Он разъезжал по Европе, возил тайные послания Папы, который стал для него вторым главным учителем. О, как же не похож был этот человек на аскетичного Бруно! Секретарь Григория VII записал в дневнике: «Он любил меня, как Нерон, и гладил орлиными когтями».
В 1080 году император Генрих IV собрал консилий, снова сверг Григория VII и провозгласил Папой Климента III. Тот занял папский престол в Риме, а Григорий VII бежал. Одо де Шатийон де Ланжери был арестован, но сравнительно быстро выпущен из тюрьмы.
Он покинул Рим и в 1085 году организовал в Германии, в Кведлинбурге, собор немецких епископов — сторонников церковных реформ. И они предали проклятию Антипапу Климента III.
В том же году на Юге Италии умер Григорий VII. Перед этим он призвал на помощь норманнов — правителей Сицилии и Южной Италии, которые они, потомки викингов, завоевали еще в начале XI века. «Помогая» ему, они так бесчинствовали в Риме, что Папа был в очередной раз изгнан.
Теперь у Одо не было влиятельного покровителя, зато остались страшные враги — император и охраняемый его войсками Папа Климент III. Пришлось проявить терпение и даже, так сказать, «переждать» еще одного Папу — Виктора III, который был на римском престоле с 1085 по 1087 год.
В 1088-м 46-летний Одо был избран Папой, причем не в Риме, а в Германии, и не конклавом, а не очень большим собранием кардиналов, и это давало его врагам все основания говорить, что он не настоящий Папа Римский. Но у него был сильный характер и достаточно энергии, чтобы цепко держаться за власть.
Главной целью нового Папы стало возвращение в Рим. Там по-прежнему находился «крепкий орешек» Климент III, который провел в политических борениях примерно 18 лет. Чтобы одолеть его, нужны были войска. Урбан II провел успешные переговоры с норманнами и через несколько месяцев после избрания вступил с ними в Рим. Три дня на улицах шла настоящая битва. Наконец, Урбан II торжественно вступил в собор Святого Петра.
Он пробыл в Риме недолго, меньше года. А в 1089 году отлучился на юг для очередных переговоров с норманнами — и Климент III снова водворился в Риме. Оставшись за стенами города, Урбан II в бессильной ярости посылал проклятия Антипапе.
Нестабильной была не только церковная жизнь в Западной Европе. Этот регион представлял собой еще не вполне сложившийся комплекс государств. В Х веке в основном завершилось закрепощение крестьянства. Психологически это был очень сложный момент. Большая масса простых людей осознала свою зависимость. А ведь еще живы были воспоминания о свободной жизни предков. Несладко было и горожанам, бившимся с сеньорами за права самоуправления.
К тому же наступило время неурожаев — знаменитые «семь тощих лет» (1087–1094). Европа голодала. Начались эпидемии. Шли разговоры о скором конце света. В него глубоко и искренне верили. Некоторые отдавали монастырям все свои богатства, готовясь к Страшному Суду.
Ужас и отчаяние усугублялись и тем, что в X веке в основном сложился принцип майората. Все имущество крупного землевладельца после его смерти доставалось старшему сыну. Эта система была создана, чтобы защитить крупные поместья от раздробления. Но она породила новую проблему. Что делать средним и младшим сыновьям, лишенным наследства? Пахать землю они все равно не пойдут — не то воспитание. Рыцарь — это человек с оружием. А человек с оружием, оставшийся без средств к существованию, превращается в разбойника. Рыцарский разбой на дорогах сделался одним из самых страшных бедствий эпохи.
И многие взывали к Папе Римскому, умоляя умиротворить Европу. В воздухе носилась тень некоего великого деяния во имя Господа. В XI веке стало больше паломничеств к святым местам. Нередко к Гробу Господню отправлялись знатные люди, совершившие преступления. Считалось, что на Святой Земле возможно господне прощение даже за самые чудовищные злодеяния.
Заботясь о своей безопасности, паломники окружали себя воинами. Так зародились воинственные духовно-рыцарские ордена. Возникла идея вооруженного паломничества. Термина «Крестовые походы» еще не было. Он возник лишь в XVII веке, в труде придворного историка Людовика XIV иезуита Луи Мэмбура, но замысел носился в воздухе.
Для этого исторического момента Урбан II с его немыслимой активностью и преданностью учению Григория VII оказался самой подходящей фигурой. Он понял, каким должно быть то великое деяние, которое возвысит католическую церковь, очистит ее от былых грехов, покажет ее мощь в соперничестве с православием, а заодно умиротворит Западную Европу.
Но сначала нужно было вернуть Рим и укрепить свое положение. Через шесть лет после избрания, в 1094 году, Урбан II водворился наконец в Латеранском дворце, подаренном римскому епископу матерью императора Константина, великой императрицей Еленой, и бывшем начиная с IV века резиденцией Римских Пап.
Когда, наконец, борьба с Антипапой перестала быть его главным занятием, Урбан II смог сосредоточиться на церковных реформах и предстоящем великом деянии.
