- Особенно не рекомендую уклоняться от уколов мужчинам, - подчеркнула она в заключение, - ибо одно из самых распространенных осложнений - это угнетение половой функции, вплоть до полного бессилия...
Едва она успела положить на место микрофон, как дверь рубки распахнулась, пропуская взъерошенного помполита.
- Вы забываете, товарищ доктор, что находитесь на государственном судне, а не в интимной компании! - хрипло выпалил он.
- О чем вы, товарищ помполит, я вас не понимаю?
- Общесудовая трансляция предназначена вовсе не для того, чтобы разносить скабрезности!
- Простите, но я всего-навсего прочла статью из "Краткого медицинского справочника". Издание вполне официальное, утвержденное Академией медицинских наук. Вот, посмотрите. - Татьяна протянула помполиту объемистый фолиант. Тот машинально полистал страницы и положил книгу на стол.
- Это индивидуальное пособие врача, а не информационный бюллетень, и никто не разрешал вам цитировать его с такими подробностями.
- Но ведь вы же сами просили меня проинформировать экипаж...
- Давайте договоримся раз и навсегда, - перебил ее Воротынцев, прямых передач по трансляции вы больше делать не будете. Сперва на магнитофон, чтобы я мог прослушать пленку, а потом...
Заскрежетал зуммер телефона. Юра Ковалев вынул из упругих креплений трубку, поднес к уху.
- Это вас, доктор.
- Эк вы нас по самому чувствительному месту! - услышала она веселый голос капитана. - Ну теперь держитесь: очередь на прививки будет через весь коридор!
Татьяна невольно улыбнулась, жалея, что эти слова не слышит помполит.
- На мостик у вас нет желания подняться? - продолжал капитан. Приглашаю. Обстановка самая благоприятная.
- Спасибо, товарищ капитан. Непременно воспользуюсь вашим приглашением.
- Так вы меня поняли, доктор? - почуяв неладное, поспешил закруглить разговор Воротынцев.
- Я вас поняла. Думаю, что микрофон теперь мне понадобится не скоро.
По окованному медными пластинами трапу Татьяна поднялась в ходовую рубку, казавшуюся полукруглой из-за выпуклых ветровых стекол впереди и по бокам. В просторном помещении было прохладно и тихо. Возле квадратной тумбы переминался с ноги на ногу матрос Гешка Некрылов. Татьяна кивнула ему, словно старому знакомому. Она поняла, что тумба - это рулевое устройство, а Гешка несет вахту возле него. Оглядевшись по сторонам, она догадалась о предназначении еще нескольких приборов, ведь ей неоднократно приходилось бывать на кораблях отца и старшего брата.
- Это радиолокатор? - спросила Татьяна, подойдя к высокой колонке, прикрытой сверху резиновыми наглазниками.
- Угу, - откликнулся матрос. - Навигационная станция кругового обзора.
Татьяна прильнула к наглазникам и увидела зеленоватый экран, обрамленный сероватой каймой; по кругу бежала желтая линейка, расцвечивая экран серебристыми оспинками. Она сообразила, что кайма - это очертания ближнего к судну берега, а оспинки - попутные и встречные пароходы. Радиолокатор ей тоже показывали и объясняли суть его работы.
До рези в глазах всматривалась она в белесое кружево побережья, словно в абстракции света и тени хотела разглядеть свой дом на Беломорской улице в Москве. Поймав себя на этой мысли, горько усмехнулась: нет больше у нее собственного угла, живет она у отца по временной прописке. Правда, говорят, у женщины дом там, где ее дети...
- Ага, у меня гости! - вернул ее к действительности бодрый голос капитана. Он был при полной форме: в тужурке с четырьмя шевронами, в широкополой фуражке, с большим биноклем на груди. - Идемте-ка на крыло мостика, - предложил он. - Там пейзаж повеселей!
Следом за капитаном Татьяна вышла в боковую дверь на открытую площадку, защищенную спереди широким обвесом. Возле борта на возвышении стоял репитор гирокомпаса под круглым колпаком, Татьяна узнала этот прибор. Она поднялась на возвышение, капитан Стал рядом, по другую сторону тумбы репитора.
- Видите, какой курорт, - глянув окрест, улыбнулся он.
Действительно, ветер дул в корму, и на мостике было тепло и уютно. Сверху волнение не было заметно, видно только, как нос судна вспарывает воду, отваливая на обе стороны пестрые пласты.
Ноздри Татьяны щекотали сызмальства знакомые запахи. Ими были пропитаны одежды отца и брата Андрея, когда те возвращались домой из плавания. Дух моря был стойким и подолгу не выветривался из прихожей, где на вешалке отдыхали флотские регланы. И вот теперь, спустя много лет, она сама полной грудью вдыхала этот воздух, различая в нем привычную терпкость йода, жесткость соляной эмульсии, сладковатость сырой прели.
- Здесь торная дорога, - подал реплику капитан. - Тесно, как на улице Горького в столице. Сейчас в нашей зоне более двадцати судов. Вон, смотрите, совсем рядом чапает норвежский лесовоз. Капитан на нем бережливый, даже флага не поднял, чтобы на ветру не обтрепывался...
Он предложил Татьяне бинокль, и она увидела серый, изборожденный ржавыми потеками остов судна, идущего встречным курсом. На палубе его громоздились штабеля бревен, они были видны так отчетливо, что Татьяне почудился запах соснового бора. На обшарпанной скуле она прочла латинское название судна "Сеуда". Лесовоз шел на волну и ритмично клевал носом, вздымая фонтаны брызг.
- Грузился, видать, второпях, - рассуждал капитан. - С креном идет... У них, у капиталистов, время - деньги. Хотя в этом нам не мешало бы у них поучиться. Уймищу времени теряем на стоянках, бьем по государственному карману... Тридцать лет я морским извозом занимаюсь, портовое оборудование за это время в десять раз мощнее стало, а вот денежки считать до сих пор не научились...
- Но ведь государство, Семен Ильич, за бесхозяйственность по головке не гладит, наказывает нерадивых, штрафы берет.
- Верно, штрафует. Перекладывает деньги из одного кармана в другой. Вот если бы раскошеливались лично те, кто возле причалов пробки создает, тогда бы мигом порядок навели...
Видимо, капитан говорил о наболевшем, выстраданном за долгие годы бродяжничества по морям и океанам, даже лицо его посуровело. Татьяна перевела разговор на другое:
- Жена ваша мужественная женщина, Семен Ильич. Столько лет провожать и встречать - великое терпение нужно.
- Наталья у меня - надежный товарищ, - снова улыбнулся капитан. Такого сынищу мне вырастила - загляденье! Митька наш в армии в ракетных войсках, старший сержант. Только после демобилизации намерен в мореходку двинуть, хочет продолжить династию Сорокиных.
- Значит, ваша жена и сына тоже будет провожать и встречать, вздохнула Татьяна, - а мы, женщины, труднее переносим разлуку...
- Вы никак успели соскучиться по муженьку? - усмехнулся капитан.
- Нет, мы с мужем живем врозь. Сынишка у меня на берегу остался, тоже Димка...
- Знаете, как я растил, в кавычках, своего Дмитрия! - оживился Сорокин. - Впервые увидел его трехмесячным Чебурашкой, во второй раз годовалым ползунком. Когда пришел домой после третьего рейса, он уже лопотать научился. Прогоняет меня от мамки: "Дядька, - сопит, - уходи!"
- Но ведь это грустная история, Семен Ильич...
- Такова наша морская планида, доктор. Мы вот с Натальей, когда бронзовую свадьбу отмечали, сочли по денечкам, сколько же за десять лет вместе пробыли: не наскребли и трех годочков. Зато есть во всем этом и добрая сторона: каждая новая встреча - настоящий праздник! Такого, когда всю жизнь бок о бок живешь, не бывает...
- А почему бы старым капитанам, не по годам, конечно, а по стажу плавания, таким, к примеру, как вы, не разрешить брать с собой в плавание жен?
- Вас бы в наши министры! - весело рассмеялся капитан. - За границей это испокон веков практикуется.
Глава 8
Приворотом линий валов на "Горделивом" начались швартовые испытания. Крейсер уперли форштевнем в бревенчатый щит, опущенный с углового выступа причала, подстраховать корму от рыскания пришел заводской буксирчик-толкач, нос которого был оплетен большущим веревочным кранцем.
Сергей Урманов, Павел Русаков и Георг Томп стояли на противоположном от берега крыле ходового мостика, возле пульта временной трансляционной установки.
- Правая машина к запуску готова! - послышался в динамике глуховатый голос сдаточного механика. Урманов знал, что там, внизу, в машинном отделении, находится сейчас и командир боевой части пять Дягилев, который волнуется не меньше заводчан.
- С богом! - после паузы, возможно неожиданно для самого себя, откликнулся Павел Русаков, и эта его "команда" не удивила ни стоящих на мостике, ни ждущих приказания в машинном.
Корабль мелко задрожал, наполняясь прерывистым гулом, гладкая, подернутая мазутной пленкой поверхность воды за его кормой всколыхнулась, выбросив шапку пузырей.
- Первый вздох младенса, - сказал Георг Томп, и это его "младенса" прозвучало так ласково и проникновенно, что Урманов с Русаковым невольно улыбнулись.
