Контр-адмирал долго читал проект приказа о поощрении участников спасательной операции. Собственноручно вписал еще несколько ценных подарков.
- Не хватит моего фонда, попрошу у главкома, - подписывая приказ, пояснил он.
- Советую обратить внимание на некоторые фамилии, товарищ командир эскадры, - пряча улыбку, сказал Урманов.
- А что? - указательным пальцем приподнял над переносицей очки Русаков.
- Это те самые люди, которых вы предлагали списать и отправить с оказией в базу...
- Не преминул уесть начальника?
- Никак нет, товарищ контр-адмирал, просто поста вил в известность. Может, их следует вычеркнуть?
- Оставляйте всех, - насупился контр-адмирал. - Вот займешь мое место, тогда сам узнаешь, почем фунт лиха, - сказал он, вставая из-за стола. - Это вам, молодым, все кажется: забронзовели ваши начальники, ветра свежего не чуют. А взвали вам на шею нашу ответственность, еще не такими консерваторами станете...
- Какой я молодой, товарищ контр-адмирал! - улыбнулся Урманов.
- Пока еще в кавалерах гуляешь...
"Золотая точка" оказалась пустынным клочком океана, только огромная чайка-фрегат кружилась над подходящими кораблями. Смотря на парящую гордую и одинокую птицу, Урманов невольно думал о том, что тысячи раз после Васко да Гамы проходили здесь каравеллы, галионы и клипера, не догадываясь, что минуют одно из самых необычных мест на земном шаре.
- Праздник Нептуна проведем после встречи с "Новокуйбышевском", сказал замполиту командир эскадры. - А пока готовьте его с комсомольцами по всем статьям, чтобы на всю жизнь запомнился!
Корабли застопорили ход и легли в дрейф. С "Горделивого" спустили на воду катер, который сделал несколько веселых кругов возле крейсера. Вскоре на горизонте забрезжило серое пятнышко.
- Машины у него хорошо отрегулированы, - смотря в бинокль на приближающееся судно, сказал Павел Русаков. - Ни дыминки над трубой. Видать, толковый механик на нем плавает.
С "Новокуйбышевска" тоже увидели советские корабли. Все свободные от вахты высыпали наверх, чтобы быть свидетелями этой встречи далеко от родной земли.
- Наверняка там есть кто-нибудь из моих однокашников, - с завистью посматривая на крейсера и большие противолодочные корабли, говорил Алмазов.
- Лучком бы у них разжиться, - вздыхала Варвара Акимовна. - Наш весь пророс и задрябнул.
Потом новокуйбышевцы потянулись в лазарет проститься с Некрыловым. Томп принес ему сувенир: сосуд-тыкву из Сомали. Он умело отреставрировал занятную фляжку, даже обновил цветной орнамент.
- Здесь все слезы, которые Лида возле твоей постели наплакала, пошутил Ян. Отношения рулевого с буфетчицей уже ни для кого не были секретом.
- Вы идете к военным, доктор? - спросил Томп Татьяну, грустно потупился и почти прошептал: - Только не останьтесь там насовсем...
К остановившемуся судну уже торопился катер, приплясывая на зыбких волнах, подойдя, ткнулся скулой в опущенный трап. На палубу поднялся молодой худощавый офицер.
- Лейтенант Русаков, - представился он капитану. - Прибыл за больным.
- Сейчас его принесут, - назвав свою фамилию, сказал Сорокин.
Татьяна шла следом за носилками, на которых лежал укутанный в одеяло Гешка.
- Игорек! - бросилась она к лейтенанту.
- Здравствуйте, тетя Танечка! - обняв ее, сказал тот. - Я с крейсера "Горделивый". На нем еще отец и дядя Павел.
- Все наши там? - изумленно воскликнула Татьяна.
- Почти все, - улыбнулся Игорь.
Гешке дали возможность попрощаться с заплаканной Лидой, потом осторожно снесли по трапу на катер. Татьяна сошла следом за носилками.
- Особенно не задерживайтесь, Татьяна Ивановна, - попросил ее капитан.
- Я быстро, Семен Ильич!
Крючковой катера оттолкнулся от трапа. Чихнув, зататакал движок. Юркая посудинка вновь заплясала на зыби.
- Значит, ты женился, Игорек? - говорила Татьяна, стоя рядом с племянником. - Как годы летят! Давно ли я тебя за руку водила?
- Меня до сих пор за ручку водят, - засмеялся тот. - Теперь - строгие дяди с большими звездами на погонах.
Корабль быстро матерел. Когда катер подбежал к нему, борт крейсера показался Татьяне громадной серой скалой, нависшей над океаном.
Носилки с больным осторожно подняли на палубу в специальной беседке. Вместе с Гешкой прокатилась наверх и Татьяна. Чьи-то ловкие руки подхватили беседочные стропы, аккуратно приземлили людей на разогретый солнцем, пахнущий соляром металл.
- Ты, сестренка, будто с неба свалилась! - басил Андрей Русаков, обнимая и целуя Татьяну. - В прямом и переносном смысле.
Чуть поодаль ждал своей очереди Павел.
- Павлик, ты-то откуда здесь? - восклицала Татьяна, трогая его офицерские погоны. - У тебя же сугубо мирная профессия!
- Ой, не говори, сестричка! Профессия, верно, мирная, только всю жизнь работаю на оборону. Видишь, какого красавца на своем стапеле отгрохал!
- Разберешься с делами, милости прошу в мою каюту, - сказал сестре Андрей, уступая место офицеру с медицинскими эмблемами на погонах.
- Начальник медицинской службы капитан Свирь, - представился тот. Что у вас? Несчастный случай? - спросил врач, кивнув в сторону больного.
- Нет, товарищ капитан, ранение при героических обстоятельствах! нарочито громко, чтобы услышал Гешка, ответила Татьяна.
Особняком от всех на палубе застыл Урманов. Из-под синей с матерчатым козырьком пилотки выбивалась прядь тронутых сединой темно-русых волос. В суровом его облике появилось что-то незнакомое, и Татьяна, шагнув в его сторону, неуверенно произнесла:
- Сережа, вы?
- Здравствуйте, Татьяна Ивановна, - без улыбки ответил он. - Видите, как бывает в жизни: гора с горой не сходится, а моряки, как айсберги, всегда на плаву...
Эта его фраза обдала Татьяну холодом, она растерянно молчала, смотрела на Урманова, пока не услышала голос корабельного врача:
- Прошу вас в лазарет, доктор. Больной уже там.
Калининград - Москва - Голицыно
