В таких условиях террористы помимо всего прочего нередко оказывались игрушкой в руках охранки, которая ценой жизни отдельных представителей правительства, может быть даже не угодных по тем или иным соображениям правящей верхушке, получала исчерпывающие сведения о деятельности партии эсеров. «Сидим опутанные со всех сторон полицейской паутиной, — писала в те дни эсеровская газета «Знамя труда», — каждое движение, чуть ли не каждая наша мысль известна департаменту полиции до тонкости, и он в сознании того, что мы в его власти, еще издевается над нами, ведет с нами какую-то непонятную игру. В самом деле: каждый член ЦК в отдельности не знал всего, что было известно департаменту полиции»160.
В партии эсеров дело Азефа вызвало смятение и кризис. Группа «инициативного меньшинства» и «Парижская группа социалистов-революционеров» считали, что надо вообще распустить старые организации и центры и строить их на новых началах. Другие группы требовали пересмотра программы и отказа от террора как средства политической борьбы. Третьи полагали, что о крахе партии говорить неправомерно, достаточно на будущее ограничиться предупредительными мерами против возможных ударов со стороны правительства и изменить состав руководящих органов, прозевавших предательство Азефа. «Не Азеф создал террор, не Азеф вдохнул в него жизнь», — заявляли сторонники этой точки зрения, которую разделял и ЦК партии.
Спор между сторонниками и противниками террора возник и на V Совете партии. Противники террора в своих выступлениях указывали, что он сыграл свою роль и больше от него ждать нечего. Террор не только оправдал себя в прошлом, говорили его сторонники, но и сейчас сохраняет свое значение, и нет никаких оснований от него отказываться. В результате голосования («за» — 12, «против» — 4, воздержалось — 3) было решено продолжать террористическую деятельность.
Однако террор умирал, и никакие решения спасти его не могли. В течение 1908 г. было совершено всего три террористических акта, в 1909 г. — два, в том числе против начальника Петербургского охранного отделения полковника Карпова. В 1911 г. произошло два покушения — на тюремного инспектора в Вологде Ефимова и на начальника зерентуйской каторги Высоцкого. В этом же году в Киеве Богровым был убит Столыпин. Однако есть достаточно оснований утверждать, что этот акт был спровоцирован царской охранкой.
Каковы же итоги эсеровского террора, начатого в апреле 1902 г. и завершившегося в августе 1911 г. ? Если говорить о цифрах, то они выглядят внушительно. Было проведено более 200 террористических актов. Их объектами стали 2 министра, 33 губернатора, генерал-губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, начальников охранных отделений, полицмейстеров, прокуроров, помощников прокуроров, начальников сыскных отделений, 24 начальника тюрьмы, начальника каторги, тюремного управления, околоточных и тюремных надзирателя, 26 приставов и исправников и их помощников, 7 генералов и адмиралов, 15 полковников, 8 присяжных поверенных, 26 шпионов и провокаторов. По данным эсеров, среди участников террористических актов было 62 рабочих, 14 представителей интеллигенции, 9 крестьян, 18 учащихся161.
Политические же итоги террора социалистов-революционеров оказались равны нулю. Цепь террористических актов не помешала ни наступлению реакции, ни созданию третьеиюньской Думы, ни жестоким репрессиям против прогрессивных сил. Хотя террористическая деятельность и способствовала в известной мере популярности эсеров, однако причиненный ею ущерб был неизмеримо большим. Дело Азефа нанесло сильнейший удар престижу социалистов-революционеров. Оно свидетельствовало о внутреннем разложении партии как результате увлечения террором, проповеди индивидуализма, неустойчивости организационных принципов.
В годы реакции партия эсеров фактически распалась на разрозненные группы и, по свидетельству самих ее членов, даже у своих друзей «вызывала сомнение в ее жизнеспособности, в жизненности ее программы, считавшейся утопической»162. Среди эсеров, писал Чернов, царили «идейный столбняк, состояние растерянности и недоумения»163. Часть эсеров ударилась в мистику, занялась «богоискательством» и «богостроительством». К этой категории присоединился, в частности, Б. Савинков, выпустивший под псевдонимом В. Ропшин роман «Конь блед»164. В нем оплевывалась революция, изображались в самом неприглядном свете террористы, а автор занимался самолюбованием и саморекламой, в то же время отрекаясь от таких истинных героев террора, как Каляев.
На правом фланге партии образовалась группа, которая в своем органе «Известия областного заграничного комитета» открыто выступала против централизованного руководства и требовала пересмотра эсеровской программы в духе ее «кадетизации». Рядом с ней стояли ликвидаторы, объединившиеся вокруг газеты «Почин» и выступавшие за свертывание всех нелегальных форм деятельности, отказ от террора и превращение партии в легальную.
Левое крыло было представлено «Союзом левых социалистов-революционеров», который занимал позиции крайнего отзовизма, настаивал на усилении террора и заявлял о расхождении с партией эсеров по причине несогласия с «организационным централизмом» и «марксистскими тенденциями, внедренными в официальную программу с.-р-ов»165.
Партия социалистов-революционеров расползалась и распадалась на разрозненные группы и группки, не имевшие ни прочных идейных, ни организационных связей. Это вынуждена была признать и проходившая в 1908 г. в Лондоне I общепартийная конференция эсеров, констатировавшая «скованность массовой народной энергии», «переутомление» в рядах интеллигенции и ее отказ от революционной борьбы166.
В 1909 г. орган отзовистов «Революционная мысль», которую В. И. Ленин назвал «Революционное недомыслие», писала, что «партии с.-р. как организации не существует… Она разбита и разложилась»167. Однако не следует думать, что эсеровские организации в годы реакции вообще прекратили свое существование.
Точных данных о численности партии социалистов-революционеров в годы реакции нет, но есть некоторые сведения о сети эсеровских организаций к началу нового революционного подъема. В 1910 г., согласно этим сведениям, у эсеров было 12 областных комитетов168, в губернских городах — 39 комитетов, 31 организация и 13 групп, а в уездных — 17 комитетов, 5 организаций и 14 групп. Кроме того, существовали отдельные военные организации, в частности «Союз офицеров русской армии» и «Всероссийский союз солдат и матросов»169. Хотя эсеры и рассыпались на «группы, группки и группочки», народничество, указывал в 1913 г. В. И. Ленин, наряду с ликвидаторством было в то время главным из разлагающих рабочее движение мелкобуржуазных течений170.
Глава третья
ПОД ЗНАМЕНА СОЦИАЛ-ШОВИНИЗМА
Новый революционный подъем застал социалистов-революционеров врасплох, поскольку они не рассчитывали на то, что в ближайшем будущем «скованность народной энергии» будет разорвана. Доказательством их растерянности служили неспособность определить причины перелома в настроении масс, предложить отвечающие новым условиям тактику и программные требования.
На первых порах эсеровские идеологи ограничились констатацией развития революционного движения в городе и деревне, заявив, что «правительству не удастся остановить ход истории» и «трудовые массы, наверное, восторжествуют над царским абсолютизмом»171.
В обострившейся идеологической борьбе эсеры вновь выступили с претензией на создание надклассовой социалистической партии, опирающейся на «единый рабочий класс». «…Притязания одной фракции большевиков, — писали они, — вобрать в себя все рабочее движение в той же мере безрассудны и нелепы, как и стремление двух фракций с.-д. воплотить в себе все социалистическое движение в России. Только объединению всех социалистических течений в единую партию принадлежит будущее.
И мы, выставив этот лозунг с начала 1900 г., остаемся верны ему до конца»172.
В связи с подобными заявлениями В. И. Ленин подчеркивал, что «надо серьезно разобрать теоретическое содержание таких течений мысли, как народничество…»173 и изучить опыт массового рабочего движения с точки зрения сплочения большинства рабочих вокруг «принципиальных решений, применяемых и к выборам, и к страхованию, и к работе в профессиональных союзах, и к стачечному движению, и к «подполью» и так далее»174. Это изучение покажет, что сплочение настоящей рабочей партии происходит вопреки народническим группам и выражается в отходе от них пролетариата.
