- А что, если я с этим и пришел к тебе? - с ухмылкой сказал Сидор.
- Врешь! Свой старый не отдашь, а в селе нет даже ступицы гнилой нигде. Я все обрыскал.
- А вот и отдам, - испытывая Юшкино терпение, ухмыльнулся Сидор.
- Не пойму я тебя: куда ты гнешься, куда ломаешься?
- А вот и понимай: телегу тебе даю. Время, Юхим, пришло другое. Давай забудем старые несогласии. По земле теперь родниться надо. Ведь в одну землю-то сохи втыкаем. А еще то ли будет!
- Да ты што?.. И вправду рыдван дашь? - обрадовался Юшка.
- Зря слов не бросаю. Приводи завтра своего вороного и запрягай.
- А не попятишься опосля? - все еще не доверяя, подошел к Сидору Юшка.
- Вот те крест. - Сидор махнул в темноте пальцами перед лицом.
- Погодь, погодь, а што я должон тебе за рыдван делать? Не даром же...
- Даром, Юхим. Я вить твои труды помню, не забудь и ты мое к тебе благоволение... Тебя-то в комитет, выбрали?
- Васятка от нашей родни.
- Еще кого же почитать?
Юшка сказал. Он механически отвечал на вопросы, а думы его были далеко. Он хорошо помнит Сидорову, телегу... каждую чекушечку помнит. Сколько копен свозил на ней с больших Сидоровых полей!
- Решили небось чево?
- А? - очнулся Юшка. - Решили-то?.. Завтра общая сходка. Хлеб собирать голодающим.
- Ишь, хлеб понадобился! А они его пахали, сеяли? - И он засуетился, заторопился. - Ну, ты завтра за телегой приходи. Да не забудь, коль что... Спросит кто - скажи: даром, мол, отдал... и вещички те... совсем отдаю. Не забудь!
3
Кривуша приютилась на склонах большого оврага, как бы прячась от холодных степных ветров. От сходной избы, что у моста через ручей, видны почти все избы, окруженные желтыми шляпками подсолнухов.
Панов внимательно разглядывал село. Рядом с коренастым, плечистым Василием он казался совсем юнцом. Худоба бледного его лица особенно бросалась в глаза.
- Тихо тут у вас, никаких классовых боев, - сказал он мечтательно, как на курорте. Воздух чистый.
- Подожди, увидишь и классовые бои, - пообещал Василий. - В тихом омуте черти водятся.
К ним подошел комиссар продотряда Забавников - высокий, сутулый кузнец - и по-отцовски положил руку на плечо Панова:
- Люди уже собираются.
К сходной избе группами и поодиночке шли мужики, тревожно поглядывая на повозку с пулеметом, стоявшую у амбара. Любопытные женщины сидели на завалинках ближайших домов. Шушукались, щелкая подсолнухи, сердито сплевывали лузгу. Ребятишки вертелись тут же, они успели выкупаться в грязном ручье у моста и теперь старательно приглаживали мокрые вихры.
Из сходной избы продармейцы вынесли ветхий качающийся стол, кое-как установили его на земле перед толпившимися кривушинцами, накрыли красным сатином. К столу подошли Панов и Забавников.
Василий стоял неподалеку. Глаза его отмечали каждое движение в толпе, он видел, что в стороне вокруг Сидора и Потапа собралась вся сельская знать и кое-кто из середняков. Беднота теснилась у самого стола, почесывая затылки и весело переругиваясь, а за спинами, словно прячась от света, гомонили, пыхтя самосадом, осторожные середняки...
- Товарищи крестьяне! - Панов поднял руку.
Толпа разом затихла, кто-то в задних рядах крикнул: "Погромче! Не слыхать!"
- Товарищи крестьяне села Кривуши! - заговорил ломающимся баском Панов. - Вчера по декрету рабоче-крестьянского правительства у вас в селе вместо кулацкого, контрреволюционного Совета создан революционный комитет беднейшего крестьянства. Председателем комитета бедноты избран фронтовик товарищ Ревякин.
Панов оглянулся на Василия, как бы указывая, что вот, мол, он, ваш председатель, а из толпы, оттуда, где стояли Сидор и Потап, послышались злые выкрики:
- Самозванец!
- Кто его выбирал?
- Мы не признаем!
- Совет есть, с нас хватит!
Панов отыскал глазами бедняков:
- Товарищи, вы выбирали комитет бедноты?
- Выбирали! Чего там скулят толстосумые? - ответил одноногий фронтовик Сергей Мычалин. - Кто там сумлевается? Иди суда! - И он поднял над головой суковатую палку, заменявшую ему костыль.
- Товарищи! Власть на данном этапе принадлежит только пролетариату и беднейшему крестьянству - самым решительным борцам против капиталистов и помещиков. Только эти классы обеспечат всему народу справедливость и мир!
- Обеспечили! Всех мужиков угнали воевать! - крикнул женский голос с завалинки.
- Слыхали! Голытьба нас обеспечит?! Ха-ха-ха...
- Товарищи! - Голос Панова стал жестким и злым. - Войну нам навязала Антанта. Капиталисты Америки, Франции, Англии испугались, что советская власть крепнет. Так неужели мы, русские люди, сдадимся на милость Антанты? Не будет этого! Неужели мы станем на колени перед свергнутыми классами? Нет, не станем! Смерть буржуям!
- Буржуи соль нам давали, а ты привез сольцы? - ехидно пропищал голосок со стороны.
- Вот прогоним беляков от Каспия - соли сколько хочешь будет у нас, товарищи! Так что все подобные выкрики на руку нашим врагам. Крестьяне должны держаться пролетарской власти, а не цепляться за сплетни мироедов. Товарищ Ревякин, зачитай список комитета бедноты.
Василий подошел к столу. Перечислив всех членов комитета, сделал небольшую паузу, окинул толпу строгим взглядом:
- Кто комитету не будет подчиняться - перед революционным законом ответит!
Забавников почувствовал, что эта угроза как-то придавила мужиков: нахмурились и без того хмурые брови, опустились недоверчивые, колючие глаза. Он натужно кашлянул, как бы предупреждая Василия, что теперь будет говорить он.
- Товарищи! Декрет о комитетах бедноты подписан Владимиром Ильичем Лениным. Сейчас товарищ Панов, начальник нашего отряда, расскажет вам про товарища Ленина.
Панов понял ход мыслей Забавникова: надо разрядить напряжение. Упоминание имени Ленина оживило толпу.
- А он его самолично видел али как? - спросил Юшка, протискиваясь в передние ряды.
- Да, товарищи, - с радостной улыбкой заговорил Панов, - я видел товарища Ленина и даже говорил с ним.
По толпе легко порхнул вздох удивления, люди заработали локтями, пробираясь ближе к столу.
Ораторы оказались окруженными плотным кольцом.
- Тады, милый человек, - попросил Юшка, - давай выкладывай все по порядку: какой он, что говорил, что наказывал?
- Ну, раз по порядку, так по порядку, - улыбнулся Панов. - Слушайте. Нас, питерских большевиков, направили с заводов на Тамбовщину для укрепления советской власти. Дали нам паек на дорогу, да что тот паек? Кое-кто детишкам оставил его дома. Один из нас не выдержал - гимнастерку на толчке у станции променял на хлеб. Узнали мы, спрашиваем: на что обменял свою большевистскую твердость? На кусок хлеба? Может ли такой человек думать о тысячах голодающих? Исключили мы его из своей дружины и в Питер вернули с позором.
- Ты про Ленина, про Ленина сказывай, - с нетерпением вставил Юшка.
- Доехали до Москвы, нас прямо к Ленину на беседу.
- Высокий он собой-то? - крикнул кто-то из задних рядов.
- Ростом он невысокий, товарищи, но великого ума человек. Одним словом, вождь мирового пролетариата и душевный человек. Глянул на меня пуговицы, говорит, у тебя на шинели блестящие, крестьяне могут тебя за жандарма принять, срежь их. А я, надо вам сказать, в реальном учился раньше, шинель-то со мной и на завод пошла.
- Так про шинель и сказал Ильич-то? - удивился Юшка.
- Так и сказал. Спросил нас, кто бывал в деревне. Крестьян, говорит, не лезьте учить, как пахать, как сеять, они сами знают, а грамоте их учить надо обязательно.
- Вот это верно!
- Велел сказать вам, что в России сейчас многие города и целые губернии голодают. Верю, говорит, что крестьяне поймут нужды пролетариата, сдадут излишки хлеба, спасут революцию. И еще товарищ Ленин велел из собранного хлеба выделить часть местным беднейшим крестьянам и бывшим батракам.
- Вот, едрена копоть, даже про меня не забыл! - восхищенно крикнул Юшка.
- На прощанье каждому из нас руку пожал...
- А как же пуговицы-то? - спросил кто-то из задних рядов.
- Срезал я пуговицы с шинели в тот же день, - весело ответил Панов.
Этот веселый тон передался толпе, люди закашляли, зашевелились.
- А теперь, товарищи, разрешите зачитать вам обращение губернского продовольственного комитета.
Панов вынул из кармана печатную листовку, разгладил ее на столе и начал читать:
- "Крестьяне! Сытый голодного не разумеет, - говорит русская пословица, - но вы - крестьяне, вы, как никто другой, знаете, что такое голод! Русский пахарь, гнувший веками спину над тощей нивой, привыкший недоедать целыми веками, русский крестьянин знает, что такое голодная жизнь, и знает, как "хорошо" живется голодному человеку!
Крестьяне! Страна охвачена волной анархии, голод костлявой рукой охватил целый ряд губерний. России грозит не столько внешний враг, сколько внутренний враг - царь-голод!"
Он остановился, чтобы передохнуть, и, словно в ответ ему, в первых рядах послышался дружный тяжелый вздох.
