- Какой Потап? Свирин?
- Ага, сосед наш, вон его дом. - И она прижалась к Петьке, тиская его пальцы в своих мягких ладонях.
Потом, подняв на него жадные глаза, спросила:
- А ты не ледащий, Петя? - и лукаво хихикнула.
Он схватил ее на руки, закружил.
- Хочешь, утащу в ригу?
- Эй, эй, хватит баловать! - соскочила она с его рук. - Рано женихаться. Два дня знаешь, а норовишь все враз сцапать. - Она села на траву, кусая колосок. - Сядь лучше, расскажи про себя, какой ты?
- Какой? Полюблю - засохну! - передразнил он ее.
- Не похоже, Петя. Легкий ты на словах, по глазам вижу.
- На словах легкий, зато на деле тяжелый. Офицерье в Тамбове разоружал знаешь как? Влетаю в дом: кто тут который и почему? И наган на стол!
Кланя приласкалась к Петьке, положив голову на его грудь.
- А это что у тебя? - ощутив в нагрудном кармане какой-то предмет, спросила она и полезла рукой.
- Это, Кланя, я целый сад с собой вожу.
- Какой сад? - Она вынула небольшой черный кисетик.
Он отнял у нее, развязал.
- Видишь, семена? Осенью вернусь домой и сад посажу. Не простые тут семена, Кланя... ученый дал. А получилось чудно.
- Чудно? Расскажи.
- Я в Козлов хлеб с продотрядом привез из Никифоровки. Недавно это было совсем. Ну, пошел город посмотреть. Гляжу - сад большой. Яблочки, вишни. А я по садам с детства любил лазить. Эх, думаю, покушаю барского яблочка, ничего, что зеленое! Сойдет с голодухи. Цап с ветки и в рот, а из-за кустов дядька с седой бородкой: "Это что ж ты, разбойник, делаешь?" - "Ничего, говорю, барин, для революции на два зеленых яблочка пострадаешь!" И чавкаю себе спокойно. Он подошел и говорит: "Не барин я, а садовод, а, во-вторых, ты с опытных яблонь плоды сорвал, семян сколько загубил". - "Еще не загубил, говорю, вот наковыряю себе в карман и дома сад посажу". - "Темнота, говорит, кто же зеленые семена сажает? Идем, дам тебе хороших семян..." Отвалтузит, думаю, дома-то. Там, глядишь, у него подмога. "Идем, идем, говорит, не бойся". Эх, была не была! И чего у него там нет, мать честная! Достал он мне из разных пакетов по нескольку семеночков - и вот в этот кисетик. С меня дурь-то и слетела. "Прости, говорю, барин, то есть гражданин садовод. По темноте, по глупости забрел". Смеется: "Вали, говорит, сажай сад, товарищ красноармеец".
- Как интересно, Петя!
- Вот пойдешь за меня, вместе сад сажать будем, а то мои старики слабые стали, жениться мне пора.
- Ой, что ты! Куда я из родного села пойду? Завезешь да бросишь.
Петька недовольно вскочил с канавы, одернул гимнастерку.
- Эх, заболтался я с тобой, Кланя. Комиссар теперь проберет! Потом, помолчав, добавил: - Завтра с вашего края начнем, с Потапа Свирина.
- У нас-то с маманькой не берите!
- Женщин мы не трогаем. А вот у Потапа ковырнем. Небось знаешь, где спрятал? - И он с улыбкой притянул Кланю к себе.
Она податливо повисла на его руках, нехотя проговорила:
- Чужую рожь веять - глаза порошить, Петенька.
- Все равно найду!
- Жадюга он, - уклончиво сказала Кланя. - Хоть и помогает нам, а жадюга. Ненавижу я его, как жук в навозе копается с утра до ночи. Небось и хлеб под навоз спрятал. Дня три коровник чистил. Неспроста.
Петька схватил ее на руки, поцеловал.
- Ох и хитрый ты, Петька. Засохну по тебе.
Петька донес ее до риги и, поставив на землю, убежал прочь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Юшка ездил на своем коне, радостно дергал сшитые из обрывков кожи вожжи. Кто в эти дни мог сравниться с ним счастьем?
Он и не подозревал, что так много найдется любителей на его подводу. Тому отвези, того привези, и все что-нибудь платят. Вот когда зарабатывать начнет Юшка! Не то что у Сидора.
Хорошо вдовушки угощают самогонкой, щедро, язви их корень! Частенько стал Юшка возвращаться с извоза пьяным. Панька распрягал лошадь, ругал отца, а тот и не думал обижаться. Влетал в хатенку с плясом: "Ходи, изба, ходи, печь, хозяину можно лечь, можно лечь, можно спать, можно женушку обнять!"
Но на этот раз Юшка перебрал, видно. Заснул прямо на телеге. Лошадь стояла у плетня, лениво доставая губами густую траву.
Продотрядчики шли мимо. Петька Курков подошел к телеге.
- Эй, братцы, да это Юшка спит! Мертвецки пьян! Летит его батрацкая душа в рай, а мы ее ждем в Совете. Вот какой он нам помощник. Ну, погоди, пьянчуга, сейчас мы тебя проучим. Хлопцы, айда сюда!
Аккуратно сняли Юшку с телеги - он только буркнул что-то, дрыгнув ногой, - положили у плетня и привязали его за веревочный пояс к колышку. Сели на телегу и поскакали к дому Потапа.
Василий, Андрей Филатов, Сергей Мычалин уже были во дворе Потапа и жарко спорили с недавним председателем Совета. А из сеней испуганно выглядывали две худенькие дочери хозяина.
Василий зачитал решение комитета бедноты: у Потапа Свирина реквизируется одна лошадь для вдовы красноармейца, погибшего на фронте.
- Что ж, - тяжело вздохнул Потап. - Вдове нужна лошадь. Ребятишек куча. Я сам хотел ей отдать. А хлеба больше нет. Сход решил по десять фунтов с едока - я по двадцать отвез. Вон, спроси у Сергея. Отвез я, Сергей?
- Верно, привез вчера, - ответил Сергей, шагнув деревянной ногой к Потапу. - Только ты што ж себя со всеми равняешь? Сход для середняков постановление сделал, а не для кулаков.
- А меня кто же в кулаки-то записал? Я Аграфене каждый год помогаю. Спроси ее, сколько хлеба ей дал? Вон он, мой хлебец, где.
- Не ври, Потап! - крикнул Андрей Филатов. - Знаем, сколько у тебя было хлеба и сколько Аграфене дал. Спрятал сколько, вот про што скажи!
Потап покачал головой:
- А еще правду ищем, мужики! Сами правду топчем!
- Ах ты кровосос! - вспылил Сергей Мычалин и закостылял на деревянной ноге к Потапу. - Ты правду трогаешь? А есть она у тебя? А ну ставь свою правду рядом! - И он вскинул деревянную ногу на порог. - Моя правда вот она, ее видать! Всем видать! А твоя где? Ну?
Во двор с гиком влетел на подводе Петька Курков с товарищами.
- Привет беднейшему крестьянству и его деревянной ноге! - весело крикнул Петька, видя, как Сергей задрал ногу на порог. - Мы готовы грузить хлеб гражданина Свирина.
Василий узнал Юшкиного коня и с тревогой спросил Петьку:
- А тесть где?
- Спит у плетня. Пьяный в доску.
Потап криво усмехнулся, Василий заметил эту усмешку и грозно шагнул к нему.
- Хлеб излишний показывай!
- На свою голову окстил крестничка, - пробурчал Потап, глядя мимо Василия.
- Ты зубы не заговаривай! Говори, куда спрятал хлеб?
- Вон он, в ларе. Сами видали. Я не прячу.
- Норму оставил, а остальной где? Где, спрашиваю?!
Потап молчал.
Петька подошел к Потапу, легонько дотронулся до его плеча пальцами и вкрадчиво спросил:
- Так, значит, нет лишнего хлебца, папаша?
- Нету, нету, - ища поддержки, ответил Потап. - Все у меня на виду, сынок.
- Крест положи на живот, - приказал Петька.
Потап помедлил, покосился на продотрядчика, но перекрестился.
- Та-ак, - раздумчиво протянул Петька. - А если найду? - И пытливо уставился на Потапа.
Тот несколько мгновений колебался, потом выдохнул:
- Ищи.
- Так... Значит, папаша, если на твоем дворе я хлеб обнаружу, то он не твой. Ведь мог сосед зарыть у тебя во дворе? Конечно, мог! Ну и тогда хлебец этот будет принадлежать голодающему пролетариату! - Засучив рукава, он оглянулся, ища глазами лопату. - Ишь и лопаточки не видать у тебя на дворе, папаша. Сломалась, что ли? Или сосед утащил, когда хлеб зарывал?
- По суседям ходит лопатка, - нехотя ответил Потап. - Эй, Мотька! крикнул он дочери. - Где наша лопата?
- Я почем знаю! - злой голос из сеней.
- Дяденька, сходи, пожалуйста, к соседям за лопаточкой, подчеркнуто вежливо попросил Петька Алдоню Кудияра.
Пока Алдоня был у соседей, Петька разыскал вилы у дверей и зашагал по двору, втыкая их в землю. Потом остановился у кучи свежего навоза, покрутил рукой перед носом, понюхал, как фокусник, и с силой воткнул вилы в навоз.
- Све-ежий навозец. И духом хлебным отдает.
Потап нетерпеливо переступил ногами, отер рукавом взмокший лоб:
- Чего навоз-то разваливаешь? Складывать за тебя кто будет?
Петька оглянулся, подождал, что еще скажет Потап. Вдруг решительно скомандовал:
- А ну, братцы-пролетарцы, налегни на вилы, на лопаты! - И заработал вилами.
Через несколько минут под навозом обнаружилась старая дверь. Петька, вспотевший, но радостный, дурашливо наставил вилы, как винтовку, и гаркнул на дверь:
- А ну, кто тут который и почему?
- Вот он куда запрятал! - Василий поднял дверь. - Вот где хлебец гноят, проклятые!
Потап осел на порог, схватил себя за волосы и зарыдал:
- Грабители! С голоду уморить хотите!
Вслед за ним заголосили его дочки.
Петька вынул первый мешок из ямы и с улыбкой сказал:
- Смотрите, братцы, как о соседском хлебе убиваются!
Пять мешков быстро очутились на подводе. Василий подошел к Потапу, протянул бумагу и карандаш:
- Распишись, контра... Пять мешков. А за обман народа с тебя еще контрибуцию слупим! Завтра решение представим. - И, подождав, пока Потап накорябал трясущейся рукой буквы, жестко сказал: - Выводи коня!
