Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

Численность населения, на которой концентрировался Леруа Ладюри и которая, по его мнению, стала посредником в передаче наследственных практик, также не помогает предсказать некоторые особенности распределения областей по критерию перевода трудовых повинностей. Он указывает на Лангедок и Нормандию как на области, в которых крестьянские общины справлялись с ростом населения путем деления держаний. Так как трудовые повинности начислялись по количеству земли, а не по количеству держателей, это деление участков делило и фиксированные повинности между несколькими семьями, взявшими себе части прежде единого надела. Деление, таким образом, сокращало количество времени, которое семья тратила на домене хозяина, позволяя сохранить его для использования при более интенсивной обработке собственных наделов. Поэтому Леруа Ладюри связывает парцеллизацию, вызванную

_{ТАБЛИЦА 2.2. Изменения крестьянских трудовых повинностей во Франции, 1348-1450 гг.}

Трудовые     Трудовые              Деньги для богатых,

повинности   повинности переведены трудовые повинности

.            в деньги              для бедных арендаторов

---------------------------------------------------------

Бретань ---» Бретань

после чумы   до чумы

Нормандия«---Нормандия

до чумы      после чумы

.            Иль-де-Франс   «---   Иль-де-Франс

.            после чумы            до чумы

_{ИСТОЧНИКИ: См. источники таблицы 2.1 по провинциям, в которых повинности крестьян не изменились после «черной смерти».}

_{Иль-де-Франс: Neveux, 1975, с.123-138.}

_{Бретань: Goubert, 1969-1973, 1, с.74-75.}

_{Нормандия: Bois, 1984.}

ростом населения и обусловленную системой частичного наследования в предчумной период, с продолжением трудовых повинностей. Он противопоставляет областям с этой практикой зоны с неделимым наследованием, указывая на Прованс и Пуату, где несколько держателей аккумулировали большие наделы, которые они обрабатывали при помощи наемных батраков из семей, потерявших свои держания, и платили повинности деньгами, так как для них было невыгодно делиться столь необходимым трудом (Le Roy Ladurie, 1987, с.56-60). Модель Леруа Ладюри правильно показывает причины перехода на денежные выплаты в Провансе и Пуату, но она не объясняет, почему трудовые повинности были переведены в деньги в Лангедоке — области с парцеллизированными держаниями.

Наконец, модель рационального выбора, которая главное объяснение прибыльности системы общинных полей и трудовых повинностей видит в рыночных возможностях, не может ответить, почему трудовые повинности ужесточились в областях, наиболее близких к средневековым торговых городам, и почему трудовые повинности переводились в денежное выражение в изолированных и прибрежных областях.

Трудности демографического, экологического и рационально-рыночного подходов увеличиваются, когда мы обращаемся к периоду после чумы. Только три области характеризовались значительными изменениями в организации землепользования в столетие, последовавшее за «черной смертью». В Нормандии трудовые повинности сменились на денежные, в Иль-де-Франс трудовые повинности остались обязательными для беднейших крестьян, а в Бретани трудовые повинности были введены заново (табл. 2.2).

Только в Нормандии и Иль-де-Франсе ранее зависимые земледержатели получили свободу от трудовых повинностей, как предсказывает демографическая модель и модели Добба и Бреннера, основанные на классовом анализе. В Бретани возврат к трудовым повинностям напоминает ситуацию в Восточной Европе, хотя свобода бретонских держателей не была столь жестко ограничена, как у крепостных к востоку от Эльбы.

Проанализировав данные, приведенные в таблицах 2.1 и 2.2, задаешься целым комплексом вопросов: почему так много изменений происходило в отношении трудовой повинности до «черной смерти» и так мало после? Почему в разных областях Франции в эти периоды трудовые отношения так мало отличались и, особенно, почему только Бретань вернулась к трудовым повинностям после «черной смерти»?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно вспомнить, что феодалы были не единственными регуляторами манориальных общественных отношений, и они же не были исключительными пользователями доли крестьянской продукции. Владельцы маноров в средневековой Франции делили власть с соперничающими элитами, по большей части королями, крупными магнатами, управлявшими собственными армиями, и с духовенством.

Франция в столетия до и после «черной смерти» была местом усиленного конфликта элит. Бывшие независимые провинциальные правители, корпоративная группа наследственной знати и автономные манориальные сеньоры оказались под контролем более мощных военных сил и были инкорпорированы в различной степени в растущий политический блок, возглавляемый французским монархом. Передвижки в отношениях светских элит влияли и на связи между мирянами и транснациональной организацией католического духовенства.

Конфликты среди знати и с духовенством не сводились к борьбе за средства производства, а их вспышки и результаты не определялись передвижками в классовых отношениях производства. В X в. только Иль-де-Франс, как говорит само название, был под прямым контролем французских монархов. Восточная часть Франции — то, что позже стало провинциями Шампань, Бургундия, Бресс, Дофинэ и Прованс — была разделена на герцогства, управляемые магнатами, которые вели себя как маленькие монархи (Duby, 1978, с.108; Lot, Fawtier, 1957) [31]. Бретань и многие области на западе и юге Франции были территориями, в которых за контроль над все более фрагментирующимися группами знати сражались соперничающие магнаты. Во многих областях духовенство было самой могущественной и сплоченной элитой, оказывающей решающее влияние на конфликты светских элит, а также на урегулирование крестьянского землепользования. Многие области центральной и северной Франции номинально находились под властью короны, однако контроль в основном ограничивался правом (только иногда реализуемым) военной и финансовой помощи от знати во время войны.

В каждой французской провинции структура элит относилась к одному из пяти образцов, причем каждый из них выстраивал классовые отношения в аграрном секторе, либо повязывая крестьян одной из форм эксплуатации, либо создавая условия для союза или конфликта элит, который усиливал или ослаблял коллективную возможность эксплуатировать крестьян. Только Бретань перешла с одного образца на другой в те столетия, которые мы рассматриваем. Во всех остальных французских провинциях структура отношений элит не менялась в течение двух столетий — до и после «черной смерти» (табл. 2.3).

Феодальная система с доминированием магнатов была наиболее распространена в приграничных областях восточной и юго-западной Франции, где монарх имел мало влияния или вообще никакого. В этих независимых образованиях автономные феодалы объединялись в коллективную корпорацию, чаще всего сословную, под контролем герцога или графа. При определенных