В 1930-е годы в районе Слуцка располагались части мощной конно-механизированной группы РККА, о чем свидетельствует в своих мемуарах и маршал Жуков. Но почему же именно в заштатном Слуцке располагалась столь мощная ударная группировка РККА? Да потому, что всего в 100 километрах от Слуцка (и в 50 км от границы) на польской тогда еще территории располагался такой важный административный центр, как Барановичи, являвшийся важнейшим узлом коммуникаций на территории всей Западной Белоруссии. Захват этого населенного пункта в самом начале операции сулил большие выгоды, поэтому-то и притаилась в Слуцких лагерях до поры до времени «крепкая рать», а прикрывать ее и предполагаемое в ближайшем будущем развертывание надлежало Слуцкому УРу. Вот мы и подошли к решению загадки советских УРов — их оборонительные сооружения прикрывали районы дислокации и развертывания частей Красной Армии.
Если обратиться к примерам, то первым (не считая оборонительных районов Москвы и Питера) УРом в истории РККА с ярко выраженной системой противотанковой обороны являлась оборонительная позиция 51-й стрелковой дивизии в районе Каховки в августе 1920 года.
И что же? Это означало, что «красные» перешли в глухую оборону и предоставили Врангелю возможность спокойно зимовать в Крыму? Отнюдь. УР 51-й сд у Каховки прикрывал переправы через Днепр и плацдарм на его левом берегу, уже намеченный в качестве района развертывания ударных частей Красной Армии для наступления в Таврии. Как известно, каховские позиции создавались под руководством военного инженера Д.М. Карбышева. И вот теперь, весной 1941 года Карбышев, уже в звании генерал-лейтенанта инженерных войск, спешно возводит укрепленные рубежи у самой границы с рейхом.
Но вернемся к линии Сталина. Обратим внимание на Полоцкий У Р. Некогда славная европейская столица, низведенная непрерывными войнами с Российской империей до уровня провинциального захолустья, Полоцк никакой ценности в 1941 году не представлял (нефть в ту пору там еще не перегоняли). Оперативное оборонительное направление на этом участке второстепенное. И тем не менее тут тоже присутствует УР. Зачем? В районе Полоцка находятся самые удобные переправы через Западную Двину. Но УР создавался вовсе не для их прикрытия от атак противника: в июле 1941-го немцы (57-й моторизованный корпус) форсировали Западную Двину ниже по течению, обойдя Полоцкий УР с северо-запада. Укрепленный рубеж предназначался для прикрытия удобного для развертывания частей РККА района и переправы через Двину, которые способствовали наступлению на запад, в глубь Польши (в 1939-м граница проходила здесь всего в 35–40 км). Именно отсюда наносил свой главный удар правым крылом командзап М.Н. Тухачевский в мае и июле 1920 года. Отсюда же наступала в направлении Глубокое — Парафьяново и 3-я армия комкора В.И. Кузнецова 17 сентября 1939 года.
Та же история и с Мозырским и Пинским УРами. О сомнительных стратегических выгодах наступления в этом районе с запада на восток уже говорилось. УР в Пинске строился для прикрытия развертывания частей, наступавших в направлении Кобрин — Брест. Именно этим путем в июле 1920 года наступала Мозырская группа Тихона Хвесина, той же дорогой двигался и 23-й особый стрелковый корпус с судами Днепровской военной флотилии в «освободительном походе» 1939 года.
Естественно, что после падения Польши и установления новой границы в 300–500 км от прежних рубежей старые УРы в качестве линий развертывания наступательных операций Красной Армии утратили свое значение, а обороняться здесь никто не собирался. Поэтому УРы «линии Сталина» были разоружены и законсервированы на неопределенный срок, так как никакой опасности с запада в Кремле в 1939—начале 1940 годов не предполагали.
Использование укрепленных районов в качестве рубежей развертывания наступления не новость и не советское «ноу-хау» (немцы, например, использовали укрепления «линии Зигфрида» для прикрытия развертывания танковых групп в ходе майской операции 1940 года на западном фронте). Но именно в Красной Армии в предвоенные годы эта практика получила наиболее широкое распространение. Тому причиной два обстоятельства. Первое — это опыт мобилизации и развертывания частей русской императорской армии в первые недели августа 1914 года, хорошо изученный Борисом Михайловичем Шапошниковым (не случайно именно он возглавил в 1940–1941 годах Главное военно-инженерное управление и управление оборонительного строительства). В 1914 году развертывание свежих русских дивизий из резервистов и новобранцев проходило под прикрытием так называемой «кавалерийской завесы», в которой принимал участие, тогда еще капитан, старший адъютант 14-й кавдивизии Б.М. Шапошников.
В своей книге «Воспоминания» (изданные под этим названием неопубликованные при жизни мемуары маршала «Пройденный путь») начальник советского Генерального штаба довольно прохладно высказался об эффективности кавалерийского прикрытия. Поэтому в советское время развертывание частей и быструю, скрытую мобилизацию (на чем и был завязан весь начальный период теории «глубокой операции») предполагалось прикрывать уже не слабыми кавалерийскими дивизиями, а мощными укрепленными районами. Вторым обстоятельством являлось то, что была в некоторой степени учтена критика А.А. Свечина (хотя самого Свечина и репрессировали). УРами предполагалось прикрыть фланги и стыки частей, осуществлявших глубокие прорывы. Это хорошо заметно на примере того же Западного Особого военного округа весной — летом 1941 года: основная масса войск располагалась в Белостокском выступе, а фланги группировки должны были обеспечивать Гродненский и недостроенный Брестский УРы.
«…— По-моему, в Белоруссии укрепленные рубежи (УРы) строятся слишком близко к границе, и они имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе Белостокского выступа. Это позволит противнику ударить из района Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белостокской группировки. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерийским огнем. Считаю, что нужно было бы строить УРы где-то глубже» [27, с. 209].
Критика командующего КОВО тем и вызвана, что январская игра показала неспособность УРов, слишком близко расположенных к границе, помешать фланговым ударам противника. Советские военачальники осознавали уязвимость белостокской группировки в обороне. Почему же не приняли меры и не отвели части к Волковыску? А зачем? Западный округ собирался наступать и сам, в свою очередь, планировал нанести удары по Сувалкам и району западнее Бреста, чем исключить вероятность контрудара противника в направлении Белостока. Никто в командовании РККА и понятия не имел, что в этот самый момент группировки вермахта готовятся к вторжению на советскую территорию.
Выдвинувшись на новые рубежи, советское командование сразу же приступило к созданию новых пунктов развертывания в виде новых УРов.
Чисто оборонительное значение укрепленных районов было второстепенным. Основной их задачей являлось прикрытие районов развертывания (а заодно укрытие ударных группировок от глаз противника) наступающих частей. В этом несложно убедиться, взглянув на схему расположения укрепленных районов под правильным ракурсом.
«О том, сколь велики были мероприятия, осуществленные партией и правительством по укреплению обороны страны в 1939–1941 годах, говорит и рост численности наших вооруженных сил. Они возросли за это время в 2,8 раза, было сформировано 125 новых дивизий, и к 1 января 1941 года в сухопутных войсках, военной авиации, на флоте, в войсках ПВО было более 4200 тысяч человек» [27, с. 229–230].
Таким образом, официальные данные советской стороны об общей численности советских вооруженных сил на июнь 1941 года в 4,8 млн человек не соответствуют действительности. Прибавьте к жуковским 4200 тысячам еще 800 тысяч человек, скрытно мобилизованных весной 1941 года, и получим уже более 5 млн. человек.
Начало февраля 1941 года.
«Меня перебил В.М.Молотов: — Вы что же, считаете, что нам придется скоро воевать с немцами? — Погоди… — остановил его И.В. Сталин.
…Сталин спросил, как я оцениваю немецкую авиацию. Я сказал то, что думал: — У немцев неплохая авиация, их летный состав получил хорошую боевую практику взаимодействия с сухопутными войсками. Что же касается материальной части, то наши новые истребители и бомбардировщики ничуть не хуже немецких, а пожалуй, и лучше. Жаль только, что их очень мало.
— Особенно мало истребительной авиации, — добавил С.К. Тимошенко.
Кто-то бросил реплику:
— Семен Константинович больше об оборонительной авиации думает…» [27, с. 232–233].
