Потом он (старшина Павел Баснев — С.З.) писал ей почти каждый день и обещал взять к себе в Пружаны (старшина, по всей видимости, не опасался немецкого наступления; а как же грозный «гул» по ту сторону границы? — С.З.). Последнее письмо было датировано 18 июня…
…Константин Борисенко наконец назвал нам фамилию лейтенанта, командовавшего обороной вокзала. Его звали Николаем Царевым и был он командиром огневого взвода в артиллерийской батарее одной нашей стрелковой части, стоявшей перед войной в Туле. Борисенко служил в этом же взводе.
Незадолго до войны лейтенанта Царева, Борисенко и еще двух бойцов отправили в командировку в город Пинск, где они должны были получить для своей части обозных лошадей и артиллерийские орудия (и везти их в Тулу?! Логичнее предположить, что их тульская часть уже перебросила под Брест свое имущество и сама направлялась туда же. — С.З.). Из Пинска их направили в Брест, куда они попали 21 июня. Оказалось, что лошадей и пушки им придется принимать в летних лагерях под Брестом (опять «летние лагеря» и снова «под Брестом»! — С.З.), и, дожидаясь поезда, идущего туда, они и заночевали на вокзале…» [58].
«Отец мой был офицером, — вспоминает Сергей Лаврентьевич Макаренко (заслуженный мастер спорта по гребле, чемпион СССР, Европы, мира, Олимпийский чемпион. — С.З.). Мы переехали в Брест из Украины. Когда началась война, папа сражался в Брестской крепости. Там он и сложил голову…
…— Что еще помните из того времени?
С. М.: Начало боевых действий в Бресте. Когда стали стрелять, мама в панике взяла нас и побежала, сама не зная куда. Ее остановила женщина-дворник, привела в чувство и отвела нас в погреб. Сидим в этом «бомбоубежище», а над нами снаряды взрываются, земля трясется, штукатурка сыплется… Врезалось в память зарево Брестской крепости, из окна нашей квартиры видел, как она горела…» («Напарники»/«Советская Белоруссия», 8.10.2005 г.).
Режиссер фильма «Батальоны просят огня» Владимир Чеботарев (с первых дней войны был на фронте командиром артиллерийской батареи) вспоминает:
«Я командовал батареей с мая 1941 года. Когда командир вручил мне наган, он сказал: «Желаю первым же выстрелом убить фашиста (это в мае 1941-го! — С.З.)!» Но все получилось не так…»
В район Бреста даже 21 июня 1941 года продолжали прибывать новые части из разных уголков страны, несмотря на то что там и без того скопилось достаточно войск из состава 4-й армии Коробкова. В то же время командующие частей активно проводили учения и отпускали командиров «на зимние квартиры». Так готовились к «отражению агрессии».
Правильный приказ правильного наркома или возвращение в Либаву
Накануне Великой Отечественной войны основные силы Балтфлота перекочевали из Кронштадта в Лиепаю (Либаву) — старую царскую базу флота. И вот ведь парадокс — и Либава, и запасная база Виндава (Вентспилс) при оборонительной войне крайне неудобны — их практически невозможно защищать ни с моря, ни с суши при том, что и как место для базирования либавская гавань оставляла желать лучшего.
«Аванпорт оказался для наших броненосцев недостаточно глубок, а каменный мол плохо защищал нас от ветра и волн. Некоторые корабли, поворачиваясь на канатах, приткнулись к мели. Поэтому командующий после полудня, несмотря на плохую погоду, начал выводить эскадру на внешний рейд» [48, с. 61].
Но что хуже всего, так это то, что отступать с этой позиции в случае чего будет крайне сложно: единственный проход в Таллин и Кронштадт пролегает через узкий пролив Моон (Муху), где корабли можно прихлопнуть, как мышь в мышеловке. Так в октябре 1917 года едва не погибла эскадра обороны Рижского залива вице-адмирала М.К. Бахирева. И тем не менее Сталину, так же как до него и дому Романовых, угодно было сделать именно Либаву главной базой КБФ. Именно туда перебрался к июню 1941 года весь штаб Балтфлота во главе с адмиралом Трибуцем.
Почему? Да потому, что Либава была удобна в первую очередь для наступательных действий против Кёнигсберга и Данцига. К границам Восточной Пруссии перекочевали основные силы Прибалтийского особого военного округа: на побережье Финского залива не осталось практически ни одной части РККА для обороны — товарищ Сталин теперь уже не опасался британского флота и его десантов в этом регионе. Кригсмарине же не имел той ударной мощи, да и к тому же большинство его крупных кораблей были развернуты в норвежских базах против Великобритании.
Защищать побережье и внутренние районы Эстонии и Латвии командование РККА доверило самим эстонцам и латышам. В августе 1940 года эстонская армия была преобразована в 22-й территориальный корпус РККА (командующий генерал-майор А.С. Ксенофонтов). Латышская армия в свою очередь была реорганизована и превратилась в 24-й территориальный стрелковый корпус РККА (командующие — генерал-лейтенант Р.Ю. Клявиньш (репрессирован 13 июня 1941 года) и генерал-лейтенант К.М. Качанов (назначен 30 июня 1941 года). Вот этим частям и была поручена охрана балтийского побережья.
Доказывать, что КБФ в 1941-м готовился к оборонительным действиям, глупо, ибо перед глазами имеется действительно оборонительная операция того же Балтийского флота в 1914 году, имевшая совершенно полярный характер, нежели происходящее 27 лет спустя.
«Боевая готовность российского Балтийского флота была объявлена в полночь 30 июля 1914 года… Главной задачей флота считалось обеспечение безопасности Финского залива, в глубине которого находилась столица Российской империи — Петроград (до августа 1914 года назывался Санкт-Петербург).
Русские решили заранее покинуть свою базу в Либаве, поскольку ее легко было отрезать от основных сил флота, и начали эвакуацию еще до начала войны. Базировавшиеся в Либаве подводные лодки, вместе с плавбазой «Анадырь» прошли через Ирбенский пролив, Рижский залив и Моонзунд на соединение с главными силами» [50, с. 175].
Утром 31 июля 1914 года началось создание центральной минно-артиллерийской позиции на подступах к Финскому заливу. Русские перевели все основные силы из Либавы в Гельсингфорс, укрыв их за минно-артиллерийскими позициями. Для действий же в авангарде была создана эскадра обороны Рижского залива, состоявшая из нескольких отрядов эсминцев не первой свежести, канонерок и минных заградителей, а также прочей «мелочи». Иногда, правда, силы Рижского залива действовали совместно с Минной дивизией и отрядами крейсеров. Поддерживали всю эту «водоплавающую мошкару» главным калибром ветераны русско-японской кампании — броненосцы (переквалифицированные в линкоры) «Слава» и «Цесаревич» («Гражданин»).
Летом 1941 года за исключением линкоров (они не могли действовать в мелководном районе Моонзундского архипелага) большая часть боеготовых кораблей и подводных лодок оказалась в Либаве в считанных десятках километров от германской границы. В составе обеих приморских группировок (ПрибОВО и ОДВО) появляются два любопытных формирования — 9-й (ОДВО) и 10-й (ПрибОВО) отдельные стрелковые корпуса.
Чем примечательны эти соединения? Они «легкого состава» — всего по две дивизии и специально приспособлены для проведения десантных операций. При этом 9-й стрелковый корпус 9-й (единственной в РККА) Особой армии в июне 1941 года вовсе не располагался в Молдавии, где находились остальные армейские соединения. А где же он в таком случае дислоцировался? А за тридевять земель — в Крыму. Почему там? Все логично — в Крыму база Черноморского флота, который и повезет 9-й корпус к румынскому побережью для высадки десанта, способствующего продвижению 9-й Особой армии через Дунай действиями с фланга и тыла. В этой связи также напрашиваются аналогии с Первой мировой войной:
«Началась подготовка десантной операции Черноморского флота по захвату Босфора. Она должна была начаться в тот момент, когда англичане и французы овладеют Дарданеллами. Десантироваться должен был Кавказский корпус генерала Истомина — 37 тысяч солдат при 60 орудиях. 6 июня две бригады корпуса и его штаб по железной дороге перебросили в Севастополь, остальную часть войск — в Одессу. В Одессе начались учения, в ходе которых отрабатывалась погрузка войск на транспорты» [50, с. 309].
«Наш военно-морской флот на Черном море традиционно имел подавляющее преимущество перед кораблями противника даже в количественном отношении, поэтому непонятно, почему Военный совет флота не заботился о проводке судов через «секретные фарватеры», и транспорты стали подрываться на собственных минах!
Вице-адмиралу Ф.С. Октябрьскому доложили, что только в течение одного дня подорвались на своих минах в районе Железного мола и мыса Кыз-Аул два судна, а накануне в районе Керчи — транспорт «Кола». Но почему-то флот весь 1941 год напряженно ждал высадки фантастического вражеского десанта на берег Крыма, из-за чего допускал большие тактические просчеты» [83, с. 361].
