«[В конце весны 1939] советское руководство располагало более подробной информацией о замыслах Гитлера, которая гласила:
По собственным словам Гитлера, сказанным им несколько дней тому назад Риббентропу, Германия переживает в настоящий момент этап своего абсолютного военного закрепления на востоке, которое должно быть достигнуто с помощью жестоких средств и невзирая на идеологические оговорки. За беспощадным очищением востока последует «западный этап», который закончится поражением Франции и Англии, достигаемым политическим или военным путем. Лишь после этого станет возможным великое и решающее столкновение с Советским Союзом и будет осуществим разгром Советов.
В настоящее время мы [то есть нацистское руководство. — Л.Б.]находимся еще на этапе военного закрепления на востоке. На очереди стоит Польша. Уже действия Германии в марте 1939 г. — создание протектората в Богемии и Моравии, образование словацкого государства, присоединение Мемельской области — были не в последнюю очередь направлены против Польши и заранее рассматривались как антипольские акции. Гитлер понял примерно в феврале этого года, что прежним путем переговоров Польшу нельзя привлечь на свою сторону. Таким образом, он решил, что необходимо силой поставить Польшу на колени. Узкому кругу доверенных лиц Гитлера было известно, что последнее германское предложение Польше было сделано в твердом убеждении, что оно будет ею отвергнуто. Гитлер и Риббентроп были убеждены в том, что по соображениям внутренней и внешней политики польское правительство не сможет согласиться с германскими требованиями… Расчет немцев был правильным. В результате отказа Польши мы смогли фактически избавиться от германо-польского пакта о ненападении и получили по отношению к ней свободу рук.
Если развитие пойдет в соответствии с германскими планами и если Польша добровольно не капитулирует в ближайшие недели, что мы вряд ли можем предположить, то в июле-августе она подвергнется военному нападению… Действуя внезапно, мы надеемся смять Польшу и добиться быстрого успеха. Больших масштабов стратегическое сопротивление польской армии должно быть сломлено в течение 8-14 дней…
Завершение подготовки Германии к войне против Польши приурочено к июлю-августу…»
Далее в сообщении говорилось:
«Весь этот проект встречает в Берлине лишь одну оговорку. Это — возможная реакция Советского Союза».
А далее свои рассуждения по возможному развитию событий Безыменский приводит в разделе под названием «Если бы ждали дольше». И предлагает три варианта:
«Проблема первая: что дало бы продолжение тройственных переговоров?
Проблема вторая: началась ли бы вообще Вторая мировая война? Есть такие историки, которые считают, что если бы СССР не пошел на заключение пакта, то войны вообще не было бы, так как Гитлер не осмелился бы напасть на Польшу (тем самым высказывается клеветническая идея, что Советский Союз — виновник войны).
Проблема третья: если бы нападение на Польшу все-таки совершилось, а Советский Союз остался бы, скажем, нейтральным, то что это означало бы?»
По первому варианту Безыменский рассматривает два варианта действия Советского Союза после того, если бы он подписал конвенцию с Англией и Францией, а Германия все равно напала бы на Польшу:
«…И вот начинается война. Германия вторгается в Польшу. Все три страны, подписавшие конвенцию, вступают в состояние войны — но с одной особенностью. Англия и Франция остаются в своем «прекрасном далеке»: Англия — за Ла-Маншем, а Франция, согласно подлинному плану Гамелена (а не обещаниям Думенка), спокойно наблюдает за событиями из-за линии Мажино. Зато обе они достигают желанной цели: Советский Союз вовлечен в мировую войну. Вермахт быстро проходит через Польшу, а Советский Союз не может ввести в Польшу свои войска. Через 2–3 недели вермахт уже на советских границах, и перед ним СССР, находящийся в состоянии войны с Германией. Итог — война в 1939 году.
Разберем две возможные ситуации. Первая: СССР не вступает в схватку за Польшу (что, кстати, наложило бы на него такое же клеймо предателя, как на Англию и Францию). Тогда вермахт выходит к Негорелому (60 километров от Минска) и вступает в соприкосновение с Красной Армией. Весьма проблематично, что такое противостояние не означало бы войну.
… Разумеется, была бы и вторая возможность: не дожидаясь выхода немецких войск к Негорелому, встретить их на территории Польши. Но это подавно означало бы, что Советский Союз немедленно оказался бы втянутым в войну (да еще вдобавок имея Польшу своим противником, поскольку не было бы ее согласия на пропуск Красной Армии!).
Чего же могла в таком случае Красная Армия ожидать от Англии и Франции? Она апеллировала бы к пунктам конвенции, на что последовал бы ответ: господа, создавайте «непрерывный фронт» на Востоке, а мы его уже создали у линии Мажино! Помощь? Увы, она не предусмотрена конвенцией. Извольте драться до «низвержения германской мощи»…
Перевес сил Германии над СССР был бы в 1939 году весьма значителен: вермахт уже отмобилизовал более 150 дивизий (до 3 миллионов человек), а вооруженные силы СССР составляли около 2 миллионов человек. По плану Б.М. Шапошникова, СССР мог выставить около 130 дивизий. Вдобавок значительные силы Красной Армии находились на Дальнем Востоке, где вели бои с японскими агрессорами.
…Итак, в ситуации, которая сложилась в Европе, у советских руководителей не могло быть никакой уверенности в том, что Англия и Франция пришли бы на помощь Советскому Союзу. Чемберлен был бы просто счастлив, видя, что Германия увязает в войне, а Англия может сражаться «до последнего советского солдата»…»
Версия как бы серьезная. Вот только есть вопрос о «перевесе сил» вермахта над вооруженными силами СССР. В главе 6 книги «День-М» («О министерстве боеприпасов») Суворов привел данные, что в 1939 г. положение с боеприпасами у немцев обстояло, мягко говоря, плохо. И к большой войне они не были готовы:
«Начальник ГРУ Иван Проскуров в июле 1939 г. докладывал Сталину, что Германия не готова к большой войне: в случае, если Германия нападет только на Польшу, запас авиационных бомб Германии будет израсходован на десятый день войны. Никаких резервов в Германии больше нет.
После войны в Германии вышла книга «Итоги Второй мировой войны».
Среди авторов генерал-фельдмаршал К. Кессельринг, генерал-полковник Г. Гудериан, генерал-полковник Л. Рендулич, генерал-лейтенант Э. Шнейдер, контр-адмирал Э. Годт и другие. Сравнивая оценки советской военной разведки и действительное положение вещей, мы должны признать, что советская военная разведка ошиблась. Запас авиационных бомб Германии кончился не на десятый, а на четырнадцатый день войны.
Видимо, самое лучшее исследование о развитии германской армии во времена Третьего рейха сделал генерал-майор Б. Мюллер-Гиллебранд… Генерал сообщает (т. 1, с. 161), что в 1939 году Главное командование сухопутных сил требовало создания запаса боеприпасов, которых хватило бы на четыре месяца войны. Однако таких запасов создано не было. Если четырехмесячный запас принять за 100 процентов, то пистолетных патронов было запасено только 30 процентов, то есть на 36 дней, снарядов для горных орудий — 15 процентов, мин для легких минометов — 12 процентов, а для тяжелых минометов — 10 процентов. Лучше всего обстояло дело со снарядами для тяжелых полевых гаубиц — их запасли на два месяца войны. Хуже всего — с танковыми снарядами. В сентябре 1939 г. основным танком германского вермахта был T-II с 20-мм пушкой. Снарядов для этих танков было запасено 5 процентов от требуемого четырехмесячного запаса, то есть на шесть дней войны.
Коммунисты 50 лет внушали нам, что в 1939 году война была неизбежна, мир катился к войне, и Сталину ничего не оставалось, как подписать пакт о начале войны. Анализ ситуации в германской промышленности вообще и в области производства боеприпасов в частности позволяет утверждать, что ситуация была совсем не столь критической. Никуда мир не катился, и войны можно было бы избежать. Если бы Сталин захотел. И еще: если бы Красная Армия в сентябре 1939 г. выступила на стороне Польши, то Сталину это ничем не грозило (и он это знал), а Гитлер мог потерпеть жестокое поражение просто из-за нехватки боеприпасов».
Суворов не привел цитаты из книги «Итоги Второй мировой войны». Но она существует:
«Размеры военного производства были самыми минимальными. В мае 1940 г., например, было произведено немногим больше 40 танков, в то время как в 1944 году, после двух лет бомбардировок, в результате которых многие заводы оказались разрушенными, ежемесячно выпускалось более 2 тыс. танков. В начале войны германская промышленность ежемесячно производила до 1 тыс. различных самолетов, включая гражданские, учебные и транспортные. Летом 1944 г. одних лишь истребителей выпускалось ежемесячно 4 тыс. штук. Таких примеров можно привести очень много. Складов военного имущества имелось самое ограниченное количество. Поэтому за первые 14 дней войны с Польшей немецкая бомбардировочная авиация истратила весь запас бомб. Немецкая артиллерия только потому не сумела израсходовать весь запас снарядов, что во время молниеносных кампаний в Польше и Франции артиллерия применялась значительно реже, чем это было предусмотрено военными планами. Доля военной продукции в валовой продукции германской промышленности составляла в 1940 году, то есть в первый год войны, менее 15 %, в 1941 году — 19, в 1942 году — 26, в 1943 году — 38 и в 1944 году — 50 %».
