до сих пор служит название улицы Кузнецкий Мост [1654].
Еще одна московская церковь Кузьмы и Демьяна находилась в Китай-городе близ Варварских ворот. В 1468 г. в Москве на Востром конце погорела Большая улица до ц. Кузьмы и Демьяна [1655].
По данным переписи кузниц 1641 г. 25 кузниц и 7 лавок железных изделий располагались «в Белом Цареве в каменном городе за Варварскими воротами на горке от мосту» [1656].
Церковь Кузьмы и Демьяна в Садовниках (Москва) расположена близ Ново-Кузнецкой улицы.
В Туле церковь Кузьмы и Демьяна имеется на Фроловской улице [1657]. На этой же Фроловской улице, находился в XVII в. ряд кузниц [1658].
В Новгороде Великом, помимо кузьмодемьянской церкви в Новых Кузнецах на Гзени, за валом, есть еще две церкви того же названия недалеко от Гзени, по эту сторону вала, внутри города. Одна из них на Холопьей улице, другая на Кузьмодемьяне; упоминаются они преимущественно в XIV в. Связь этого района с кузнецами не может быть прослежена за отсутствием писцовых материалов столь раннего времени [1659].
Поскольку кузьмодемьянские церкви XIV в. внутри города и XVI в. вне города расположены на одном радиусе, можно допустить, что переселение кузнецов на Гзень произошло именно с другой стороны вала, со стороны Кузьмодемьянской улицы.
Подобное допущение приобретает некоторую вероятность в свете новгородских иконографических данных. Известная икона «Видение пономаря Тарасия», созданная в XVI в., но стремящаяся изобразить город до его завоевания Москвой, дает нам детальный перспективный план Новгорода XV–XVI вв. [1660]
На этой иконе в северо-западном углу Софийской стороны (именно в районе Холопьей и Кузьмодемьянской улиц) изображена кузница с наковальней перед ней. Один кузнец держит железо клещами, другой бьет молотом. Ориентирующими топографическими признаками являются Волхов, башни городского вала, церкви апостола Иакова, Флора и Лавра и Сорока мучеников.
Если мы совместим план хутынской иконы с планом Новгорода, составленным по данным писцовых книг [1661], то обнаружим, что интересующее нас изображение кузницы локализуется в конце Кузьмодемьянской улицы близ того места, где в нее входит Холопья улица. Приведенные примеры по разным городам подтверждают местонахождение кузьмодемьянских церквей в районе кузнечных слобод или улиц.
Продолжая наши наблюдения над профессиональным составом населения в районах кузьмодемьянских церквей, мы можем отметить, что иногда вместо кузнецов встречаются ремесленники других специальностей, но обязательно связанные с обработкой металлов.
В Москве церковь Кузьмы и Демьяна, что в Кадашах, расположена в районе Денежных переулков [1662].
В Ростове кузьмодемьянская церковь находилась в XVII в. в районе расселения серебреников [1663].
В Новгороде на Щитной улице, где, очевидно, жили щитники, «священа бысть церковъ каменна съ трапезою Кузма и Дамiанъ, придѣлъ на Щитной улицы у Ондрѣа святого» [1664].
Кузьмодемьянский монастырь есть в Бронницах, поселке мастеров-бронников близ Москвы [1665]. В Москве, в Котельной слободе на Покровке мы встречаем кузьмодемьянскую церковь в окружении дворов котельников и денежных мастеров [1666].
В ряде городов наблюдается устойчивое соседство кузьмодемьянских церквей с церквами Флора и Лавра или Георгия [1667].
По всей вероятности, такое соседство объясняется тем, что Георгий, Флор и Лавр, считавшиеся покровителями коней и коневодства, были патронами торговцев конями, ставившими свои церкви на торгу. Недаром на церковной земле церкви Флора и Лавра в Туле жили «черкасы» — конеторговцы [1668].
В таком случае становятся понятными и близость к конным площадям кузниц для подковки лошадей и наличие патрональных церквей кузнецов в соседстве с патрональными церквами конеторговцев [1669].
Мы рассмотрели несколько различных примеров связи кузьмодемьянских церквей с кузнецами. Иногда эта связь явствовала из самого названия, иногда она устанавливалась путем сопоставления с писцовыми книгами или древними графическими материалами, иногда о ней свидетельствовали косвенные данные. Какие же выводы позволяет нам сделать приведенный выше материал?
1. На протяжении нескольких столетий в различных городах северо-восточной Руси мы встречаемся с церквами, построенными ремесленниками-кузнецами в честь христианских покровителей кузнечного дела — Кузьмы и Демьяна.
2. Местами связь церкви и кузнечной слободы сохранялась до XVII в. (и даже позднее), местами же, благодаря переселению кузнецов к окраинам города, эта связь со временем утрачивалась.
3. Судя по данным топографии городов, Кузьма и Демьян считались покровителями не только кузнецов в узком смысле слова (ковали, ковачи железа), но иногда и в более широком, древнерусском смысле («кузнецов железу, меди и серебру», металлистов вообще), а по терминологии XVI–XVII вв. — котельников, серебреников, денежников, гнездников, плавильщиков.
4. Наличие внутри одного города нескольких одноименных патрональных церквей, построенных ремесленниками одной специальности (напр., в Москве), нисколько не противоречит нашим представлениям о корпоративном строе средневекового города. При сравнении с западными городами, где в большинстве цеховых статутов фигурирует один общегородской цех, мы должны признать меньшую развитость русских ремесленных корпораций, представителями которых в выбранном нами примере являются поставленные братствами кузнецов церкви Кузьмы и Демьяна.
Очень важным вопросом в истории патрональных церквей являются территориальное распространение и датировка.
В приведенных выше примерах мы ограничились только теми городами, в которых удавалось более или менее ясно проследить связь кузьмодемьянских церквей с кузнецами.
Обширный писцовый, топографический и историко-архитектурный материал по русским городам XVI–XVII вв., содержащийся в изданиях писцовых книг [1670], летописях [1671], планах городов и изданиях по истории архитектуры [1672], дает нам очень широкую картину распространения кузьмодемьянских церквей. Нет ни одного русского города, возникшего до XVII в., в котором не было бы церкви Кузьмы и Демьяна. Конечно, нельзя во всех случаях видеть в них патрональные храмы кузнецов: есть кузьмодемьянские церкви, построенные великими князьями и царями (напр., в Твери и Муроме) [1673]; но большинство кузьмодемьянских церквей поставлено прихожанами; неоднократно отмечается в источниках: «а церкви поставленье и церковное строенье мирское, приходное» [1674]. Несомненно, что официальная агиографическая характеристика Кузьмы и Демьяна как врачей-бессребреников могла в отдельных случаях повлиять на характер их культа, но народное осмысление Кузьмы и Демьяна (или Кузьмодемьяна в единственном числе) как кузнецов: было настолько сильно, что большинство церквей их имени мы должны связывать с кузнецами; на это нас уполномочивают и многочисленные фольклорные данные. Граница повсеместного бытования производственного культа Кузьмы и Демьяна как покровителей кузнечного дела совпадала в основных чертах с границей расселения русского народа. В Белоруссии, на Украине и в областях Великого княжества Литовского, наряду с кузнецами, Кузьму и Демьяна считали своим патроном и кожевники [1675].
Для русских северо-восточных городов, интересующих нас в данном разделе работы, может быть прослежена связь этого культа только с кузнецами [1676].
Решающее значение для затронутой нами проблемы ремесленных корпораций приобретает хронологический момент.
Из среднерусских городов наиболее глубоко прощупываются следы кузьмодемьянского культа
