Там же. С. 71.
Там же. С. 76.
В. Н. Каразин, основатель Харьковского университета. С. 80.
Каразин В. Н. Сочинения, письма и бумаги / Под ред. Д. И. Багалея. Харьков, 1910. С. 617.
Обвинения Каразина в злоупотреблении доверием императора действительно имели под собой почву в силу той двойственной роли, которую он сыграл в Харькове, не вполне честным способом «принудив» дворянство жертвовать на университет – см. подробнее: Кrаvсепко V. Die Gründung der Universität Char'kov. Zu einigen historiographischen Mythos // Jahrbuch für Universitätsgeschichte. 4 (2001). S. 137–145; Харьківський Національний університет ім. В. H. Каразіна за 200 років. Харків, 2004. С. 26–31.
Сборник материалов для истории просвещения в России, извлеченных из Архива Министерства народного просвещения. Т. 2. С. 21.
Там же. С. 22.
PC. 1875. № 4. С. 751, 753, 757.
Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII–XIX в. С. 381.
Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII–XIX в. С. 395.
Периодическое сочинение об успехах народного просвещения. 1804. № 6. С. 85–90.
Tamul V. Op. cit. S. 93.
Мартинскон Э. Э. Указ. соч. С. 52.
Там же. С. 54.
Bienemann F. Der Dorpater Professor G. F. Parrot und Kaiser Alexander I. Reval, 1902. S. 144–145.
Корф М. А. Жизнь графа M. М. Сперанского. СПб., 1863. Т. 2. С. 13.
Сохранившая часть мемуаров Паррота опубл. в кн.: Bienemann F. Op. cit. S. 145–169, и до настоящего времени не использовалась в отечественной историографии.
По-немецки – Fundationsakte. В российском законодательстве этот термин первоначально был переведен буквально – «Акт постановления Дерптского университета», позднее для Московского, Харьковского и Казанского университетов использован другой вариант перевода – «Утвердительная грамота».
Bienemann F. Op. cit. S. 151–152.
Ibid. S. 152.
1 ноября 1802 г. в Совете Дерптского университета докладывалось письмо Паррота из Петербурга с известиями о «милостивом расположении» Александра I и обещанием вскоре добиться подписания «Акта постановления» — Петухов Е. В. Императорский Юрьевский, бывший Дерптский университет за сто лет его существования. Юрьев, 1902. С. 119.
Bienemann F. Op. cit. S. 152–153.
Этот экземпляр, содержавший правку рукой Александра I, Паррота и Новосильцева, писавшего под диктовку императора, в начале XX в. еще хранился среди бумаг Паррота в Отделе рукописей Библиотеки Академии наук в Петербурге (Петухов Е. В. Указ. соч. С. 120.). Поправки императора касались упоминания в преамбуле имени Павла I, а также присвоения ректору 5 класса по Табели о рангах (Паррот настаивал на 4 классе, но Александр I не согласился) и повышения стоимости необлагаемых таможенным сбором вещей, которые приглашаемые профессора могли ввезти из-за границы, с 2 до 3 тыс. руб., на что император дал свое согласие (Bienemann F. Op. cit. S. 156). Всего же по подсчетам Паррота Александр I четыре раза лично занимался редактированием Акта.
Bienemann F. Op. cit. S. 158.
Ibid. S. 158–160.
Bienemann F. Op. cit. S. 164–165. Позже, в августе 1803 г., при обсуждении Устава Дерптского университета Завадовский вновь выдвинул одну из поправок, которую ему не удалось провести в декабре 1802 г. Для Паррота, ратовавшего за «бедных и слабых», принципиальна была всесословность обучения, поэтому в его проекте было записано, что «университет принимает в студенты людей всякого состояния», министр же хотел добавить уточнение: «всякого свободного состояния». Но большинство членов Главного Правления Училищ отвергло такой вариант, заметив, что достаточно от поступающих требовать «законного свидетельства», предложенное же ограничение «может в чужих краях подать повод к неприятным заключениям и толкам». Заметим, что Завадовский в данном случае шел против мнения им же самим одобренного Плана университетов 1787 г., громко прокламировавшего принцип всесословного высшего образования — Рождественский С. В. Университетский вопрос… С. 41.
В 1803 г. Утвердительную грамоту от баденского курфюрста Карла Фридриха также получил Гейдельбергский университет.
ПСЗ. Т. 27. № 20551 (далее в тексте ссылки на параграфы).
Любопытно, что для иностранных исследователей переход в истории российских университетов от «кураторов» к «попечителям» представляет собой известную трудность, поскольку оба слова при переводе передаются одинаково (Kurator). Т. Маурер предложила поэтому для обозначения этих должностей в XVIII в. пользоваться словом Kanzler, имея в виду аналоги в истории немецких университетов. – Maurer Т. Hochschullehrer im Zarenreich. Ein Beitrag zur Sozial-und Bildungsgeschichte. Köln; Weimar; Wien, 1998. S. 28.
Tamul V. Op. cit. S. 94.
Bienemann F. Op. cit. S. 142.
Stieda W. Op. cit. S. 51.
ПСЗ. T. 27. № 20701.
Иванов А. Е. Ученые степени в Российской империи. XVIII в. – 1917 г. М., 1994. С. 41.
Например, см.: Аврус А. И. История российских университетов. Очерки. М., 2001. С. 30.
Харківський Національний університет ім. В. H. Каразіна за 200 років. С. 31.
PC. 1875. № 5. С. 77.
Ученый писал, что после приезда в Дерпт «был завален делами до такой степени, что… не раз должен был просиживать целые ночи», поскольку ему поручили «внутреннее устройство университета», и что он «ждет не дождется июля месяца, чтобы уйти от своих ректорских обязанностей». В самом деле, после триумфального возвращения из Петербурга Паррот немедленно развернул бурную деятельность по переустройству университета на началах, утвержденных Александром I в «Акте постановления», а 22 декабря 1802 г. в соответствии с новым положением был избран (по сути, переименован) из проректоров в ректоры Дерптского университета. Срок его полномочий, действительно, истекал в июле. – Мартинсон Э. Э. Указ. соч. С. 62.
PC. 1875. № 5. С. 77–78.
Там же. С. 77.
На это впрямую указывает в своей записке о Каразине В. Г. Анастасевич – Чтения в ОИДР. 1861. Кн. 3. Отд. V. С. 192.
PC. 1875. № 10. С. 275; № 11. С. 476. В записке Александру I, переданной 16 августа 1803 г., Каразин, представляя обширную жалобу на весь ход работы министерства народного просвещения, пишет, что свое недовольство (включая туда удаление от работы в Комиссии об училищах, на которую был назначен указом 8 сентября 1802 г.) он скрывал в течение десяти месяцев – т. е. его неприятности начались в ноябре 1802 г., что совпадает со сделанным выше выводом о денонсировании в это время императором полномочий Комиссии по решению университетского вопроса – PC. 1875. № 10. С. 273–274.
Багалей Д. И. Опыт истории Харьковского университета (по неизданным материалам). Т. 1 (1802–1815). Харьков, 1893. С. 142.
РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 13—14; ср. Рождественский С. В. Исторический обзор… С. 56.
РГИА. Ф. 732. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 74.
ПСЗ. Т. 27. № 20765.
Сборник постановлений по министерству народного просвещения. СПб., 1875. Т. 1. С. 139.
Периодическое сочинение об успехах народного просвещения. 1806. № 16. С. 451.
Фигура Клингера поражает своей глубокой, тщательно скрытой душевной драмой. Непроницаемый и холодный снаружи, он сохранил внутри «весь юношеский пыл романтизма». Несмотря на то, что с 1780 г. до смерти безвыездно находился на территории Российской империи и сделал здесь прекрасную карьеру, дослужившись при Павле I до чина генерал-майора, Клингер повторял, что лишь «телом жил в России, а душой в Германии». В письме к йенскому профессору X. Г. Шицу от 24 декабря 1803 г. Клингер восклицал: «Как радостно, что Вы признали во мне немца: я был им всегда и, несмотря на все то, что случилось или чему еще суждено случиться, останусь им навсегда» – Ch. G. Schütz: Darstellung seines Lebens, Charakters und Verdienstes; nebst einer Auswahl aus seinem litterarischen Briefwechsel mit den berühmten Gelehrten und Dichtern seiner Zeit / Hrsg. von F. K. J. Schütz. Bd. 2. Halle, 1835. S. 214. Архив Клингера, в котором, несомненно, хранилась переписка с многими российскими и немецкими деятелями культуры и высшего образования, после его смерти был уничтожен вдовой. Подробнее о Клингере см. в кн.: Rieger M. Friedrich Maximilian Klinger. Sein Leben und Werke. Bd. 1—2. Darmstadt, 1880—1896; F. M. Klinger. Ein verbannter Göttersohn. Lebensspuren (1752—1831) / Hrsg. von G. Uedling. Stuttgart, 1981..
