Сонджине (Кимчхэке), а затем перебрался в Вонсан, где в условиях смертельной опасности вел разведку, периодически сообщая нам в высшей степени полезные для оперативного планирования сведения»
170.
Вслед за высадкой японских частей на полуострове действовавшая здесь до войны агентурная сеть перешла под контроль штаба 1-й армии, укомплектованного ранее работавшими в Корее и Приморье офицерами военной разведки. Для сбора сведений армия активно забрасывала за линию фронта своих разведчиков под видом корейцев. Так, после высадки в Нампхо передовых частей объединения в тыл противника в корейской одежде ушел лейтенант Югами Дзисабуро, которому удалось добыть информацию, необходимую для выработки решения об отправке экспедиционных отрядов. Аналогичную задачу в районе Фынхуанчэна после разгрома русских войск на реке Ялу выполнял майор Нисикава Торадзиро, также собравший достоверные данные о противнике171.
Не ограничиваясь сбором сведений через агентов, разведка 1-й армии черпала необходимую ей информацию из захваченных русских документов и показаний военнопленных. Британский военный наблюдатель при штабе армии генерал-майор Ян Гамильтон вспоминал: «Полковник Хагино занимался опросом пленных. Он доносит, что русские новобранцы обучаются только три месяца перед смотром. Этого времени недостаточно, ибо после смотра наступает зима, во время которой проводятся занятия только в казармах. Хагино приказал русскому унтер-офицеру, взятому в плен 17-го числа, прочитать записную книжку одного из убитых офицеров. Он был не в состоянии ее прочесть, несмотря на то что утверждал, будто выдержал унтер-офицерский экзамен»172.
Деятельность разведывательных органов на Маньчжурском театре в начальный период войны носила вспомогательный характер и была направлена на обеспечение Ставки достоверными сведениями о ВМБ Порт-Артур и Дальний, данными о дислокации, численном составе, вооружении и планах царских войск на Квантунском полуострове и в Южной Маньчжурии. Для решения этих задач Ставка в феврале 1904 г. образовала два континентальных разведывательных центра: один – на базе военного атташата при дипмиссии в Пекине, второй – на базе легальной резидентуры в Чифу. Личный состав обоих центров – полковник Аоки Нобудзуми, майоры Хасигути Юма, Эги Акио, Морита Тосито, капитаны Кавасаки Рёдзабуро, Сато Ясуносукэ, Дои Итиносин и Итогава Тацудзо, приказом начальника Генштаба от 20 февраля 1904 г. перешел в подчинение Ставки173.
Пекинский разведывательный центр во главе с полковником Аоки Нобудзуми и его помощниками майором Хасигути Юма и капитаном Сато Ясуносукэ в течение февраля – марта 1904 г. провел учет всей ранее действовавшей в Маньчжурии агентуры, а также подобрал из числа патриотически настроенных членов японской диаспоры в Китае кандидатов для заброски в тылы русской армии, получив санкцию военного министра на прикомандирование наиболее ценных агентов и доверенных лиц к Ставке с выплатой им ежемесячного денежного довольствия кадровых военнослужащих.
Проводимая центром деятельность официально именовалась «токубэцу нимму» («специальные задачи») и заключалась в сборе развединформации и дезорганизации русского тыла путем уничтожения железнодорожных мостов, тоннелей и линий связи. Для этого по запросу Аоки от 26 февраля к Ставке были прикомандированы 35 проживавших в Китае японцев, из которых только 9 ранее служили в армии. Спустя месяц он получил разрешение на зачисление в центр еще 4 японцев, выполнявших накануне войны разведывательные задачи МИД и Генштаба в Маньчжурии. Кроме того, в интересах пекинского центра действовали 60 китайских агентов, переданные ему на связь Юань Шикаем174.
Решая поставленные перед центром задачи, полковник Аоки добился переподчинения себе ряда сотрудников чифуской резидентуры. С этой целью 19 апреля 1904 г. он обратился к начальнику ГШ за разрешением зачислить в состав пекинского центра резидента в Цзиньчжоу капитана Кавасаки Рёдзабуро, который «после эвакуации из Инкоу вошел в состав аппарата майора Морита, но действует практически независимо от него», подкрепив свою просьбу тем аргументом, что «зона ответственности и решаемые данным капитаном задачи тесным образом связаны со мной». 30 апреля Ояма удовлетворил это ходатайство175.
В феврале 1904 г. Аоки разделил личный состав центра на четыре оперативные группы, определив каждой задачи и зону ответственности в глубоком тылу русской армии. Группа капитана Ито Рютаро (позднее из нее выделилась самостоятельная диверсионная группа ветерана японо-китайской войны Екогава Сёдзо) должна была действовать на железнодорожных коммуникациях в районе Хайлара и ЕЦщикара. Группе капитана Цукуи Хэйкити выделялся сектор к северу от Мукдена, где ей предстояло организовать отряды хунхузов и совершать диверсии на железнодорожных мостах в Харбине и на реке Сунгари. Группа капитана Итогава Тацудзо должна была оперировать в районе Телин – Чанту, дезорганизуя с помощью хунхузов работу железной дороги. Аналогичные задачи решала группа майора Хасигути Юма в районах Ляояна, Чанту и Чаояна. К каждому подразделению были прикомандированы специально подготовленные переводчики из числа унтер-офицеров китайской армии176.
Таким образом, в зону ответственности пекинского разведцентра с началом войны вошел обширный район Северной и Южной Маньчжурии, Внешней Монголии, а также территория Забайкалья, где японское командование планировало осуществить серию диверсий на Транссибирской железной дороге с целью срыва подвоза резервов на Маньчжурский театр.
Однако предпринятые русской пограничной стражей превентивные меры – выставление кавалерийских застав вдоль железнодорожных линий, массовое насаждение агентуры среди китайского населения, установление доверительных отношений с монгольскими князьями и снабжение их оружием – позволили парализовать диверсионную деятельность японцев на КВЖД За время войны ими было совершено 512 попыток диверсий на магистрали, однако успешным можно считать только нападение ночью 31 января 1905 г. на мост севернее станции Гунчжулин и подрыв одного из пролетов177.
Лучшей иллюстрацией тщетности попыток японской разведки парализовать железнодорожное сообщение в русском тылу является судьба Ёкогава Сёдзо.
За три месяца до рассматриваемых событий японцам удалось внедрить в окружение наместника монгольской лиги Харачин князя Гунсаннорбу (Гун) своего агента Кавахара Мисако. Харачин являлся важным стратегическим пунктом вблизи железной дороги из Хайлара в Цицикар, поэтому деятельность Кавахара, работавшего придворным учителем, была направлена на укрепление прояпонских симпатий князя Гуна. Решение этой задачи облегчалось для Кавахара тем обстоятельством, что еще весной 1903 г. Гун, известный своими прогрессивными взглядами, по приглашению генерал-майора Фукусима посетил 5-ю промышленную выставку в Осаке, в ходе которой не только познакомился с передовым японским опытом, но и обсудил с начальником военной разведки ситуацию вокруг расширения сферы влияния России во Внешней Монголии.
21 февраля 1904 г. группа Ито Рютаро отправилась в Харачин. Пользуясь покровительством князя Гуна, диверсанты пополнили запасы продовольствия и, не сумев взорвать Большехинганский железнодорожный тоннель, 3 марта покинули лигу. В пути группа разделилась на две части: шесть диверсантов во главе с Ито ушли к Хайлару, а остальные под руководством Ёкогава направились к Цицикару. До марта 1904 г. группа Ито Рютаро совершила несколько мелких диверсий на железной дороге вблизи Хайлара. Второй группе повезло меньше. 12 апреля
