разведки и руководства отрядами хунхузов. Интересно отметить, что чифуский центр использовал «краснобородых» не только в разведывательно-диверсионной деятельности, но и в качестве источника слухов среди китайского населения Ляодуна о неизбежном падении Порт-Артура. Огура успешно справился с поставленными перед ним задачами, обеспечив командование 1-й армии информацией о действиях кавалерийского отряда генерал-майора П.И. Мищенко в марте – апреле 1904 г. на реке Ялу
185.
С помощью уже имевшейся агентуры и вновь привлеченных сотрудников Морита нашел способ получения сведений непосредственно из осажденной крепости. Поскольку 70 процентов жителей Маньчжурии являлись выходцами из провинции Шаньдун, многие из которых приезжали оттуда на сезонные заработки, Морита направил в порт Дэчжоу и на узловые дороги, выходившие из Дэчжоу, Цзяочжоу и Вэйхайвэй, четырех японских разведчиков. При помощи китайских агентов они заводили на постоялых дворах контакты с возвращавшимися из Маньчжурии сезонными работниками и опрашивали их об обстановке на территории противника186.
В целом к апрелю 1904 г. разведорганы армии частично восстановили утраченные после депортации японского населения агентурные позиции в Маньчжурии и Корее. Вся поступавшая в Токио с материка информация, включая доклады военных атташе в Швеции, Германии, Австро-Венгрии и Великобритании, аккумулировалась в виде еженедельных сводок «Оценка противника управлением армии Императорской верховной ставки». Их содержание имело принципиальное значение для планирования боевых действий на суше, поскольку позволяло рассчитать силы противника, оценить его мобилизационные возможности и разгадать оперативные замыслы.
Так, согласно оперативному плану Генштаба от 2 февраля 1904 г., в начальный период войны для действий на Ляоянском направлении в Южной Маньчжурии выделялась 2-я армия из 3 пехотных дивизий, которой предстояло высадиться у г. Дагу-шань на северо-западном побережье Корейского залива187.
Однако отправка объединения задерживалась до блокирования флотом Тихоокеанской эскадры. Окончательное решение о высадке 2-й армии Ставка приняла И апреля 1904 г. после того, как Разведуправление Фукусима днем ранее представило оценку сил и намерений русских войск на Ляодуне и в Порт-Артуре. По сведениям японской разведки, царская армия на ляоянской равнине насчитывала 5 пехотных дивизий, 8,5 кавалерийского полка и 3,5 стандартного японского артиллерийского полка, которые дополняла 1 пехотная дивизия в Порт-Артуре и Цзиньчжоу. Разведчики предположили, что «для отражения нашей атаки могут быть задействованы 4,5 пехотной дивизии, 8 кавалерийских полков, 3–4 артиллерийских полка по штатам японской армии», однако, не имея проверенной информации о прибытии японских войск, русское командование должно было промедлить с отмобилизацией и переброской сил, поэтому при десантировании 2-й армии у Дальнего встречное сражение состоялось бы только на 13-й день после высадки, а у Яньдайао – на 10-й день, когда, по расчетам разведки, основная группировка объединения уже закрепилась бы на захваченном плацдарме188.
Хотя содержание разведывательной сводки отчасти не соответствовало действительности, так как на момент ее составления гарнизон Порт-Артура включал 2 (4-ю, 7-ю Восточно-Сибирские) стрелковые дивизии и 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, в районе Ляоян – Хайчэн дислоцировалась 5-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия с 2 пехотными бригадами и 2 казачьими полками, а еще 2 соединения – 1-я и 9-я Восточно-Сибирские стрелковые дивизии с Приморским драгунским полком находились в Инкоу, Кайчжоу и Дашицяо189, общий вывод был правильным: командование русской Маньчжурской армии не предприняло каких-либо активных шагов, чтобы воспрепятствовать высадке частей генерала армии Оку Ясуката190.
Закрепившись в начале мая севернее Порт-Артура, 2-я армия перерезала ведущую к крепости железную дорогу и после прорыва обороны на Цзиньчжоуском перешейке блокировала крепость с суши, для штурма которой Ставка сформировала 3-ю армию генерал-лейтенанта Ноги Марэсукэ.
В мае 1904 г. органы военной разведки Японии окончательно восстановили работоспособность своего аппарата в Маньчжурии, и с этого момента в еженедельных сводках Ставки о царской армии стали все чаще появляться фразы «по заслуживающим доверия сведениям» и «опираясь на проверенную информацию». Японская военная разведка своевременно вскрывала организационно-штатные изменения русских войск, мероприятия командования Маньчжурской армии по усилению частей и соединений на ТВД, объемы войсковых перебросок с запада на Дальний Восток.
Так, резюмируя сообщения агентуры в Маньчжурии и донесения военных атташе в Европе и Америке, в первой декаде мая Ставка констатировала переформирование 8 Восточно-Сибирских стрелковых бригад в дивизии и образование новой 9-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, переход стрелковых полков с двух- на трехбатальонную организацию и спланированное доведение их численности до 4 батальонов, усиление артиллерийского компонента армейских корпусов за счет придания каждой дивизии (за исключением 7-й и 8-й) по 1 артбригаде. Была вскрыта активная подготовка сухопутной обороны Порт-Артура, ядром которой являлась 7-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия, но не было выявлено прибытие туда новых резервов. Оценивая силы противника в Южной Маньчжурии, Ставка предположила наличие 8 стрелковых дивизий (около 96 000 человек), 60 кавалерийских сотен (10 000 человек) и 150–200 орудий, однако уточнила, что после поражения на реке Ялу их списочная численность сократилась до 7 дивизий.
Фактически органы военной разведки Японии оперировали точными данными, поскольку к 13 мая 1904 г. русская Маньчжурская армия насчитывала 107 000 военнослужащих, 60 кавалерийских эскадронов и сотен, 218 артиллерийских орудий. В Южной Маньчжурии дислоцировались 1, 3, 5, 6, 9-я Восточно-Сибирские стрелковые дивизии, 1-я Сибирская пехотная дивизия, Забайкальская казачья дивизия и две бригады 31-й и 35-й пехотных дивизий191.
Тем не менее, анализируя в 1925 г. деятельность органов военной разведки в первые месяцы после высадки японской армии на Ляодунском полуострове, начальник отдела зарубежной истории ГШ полковник Тани Хисао критически оценивал их работу: «Разведывательная служба 2-й армии после высадки на материк еще не функционировала в полном объеме. Хотя ею и использовались подготовленные агенты, все же основную ценность для понимания ситуации представляли доклады кавалерийских разъездов кавалерийской бригады и совершавших вылазки в русский тыл переодетых армейских офицеров. Кроме того, нельзя не отметить слабую постановку агентурной разведки на тот моменту Императорской верховной ставки». Поводом для подобного рода оценки стала несогласованность в данных Ставки и 2-й армии о русских войсках на ляоянской равнине в июне 1904 г., вызвавшая задержку с вводом японских частей в наступление против отряда генерал-лейтенанта Г.К Штакельберга192.
Сравнивая деятельность разведорганов двух противоборствующих армий в начальный период войны, необходимо отметить несомненный приоритет японской разведки в постановке агентурной работы на ТВД, гибкость используемых ей методов сбора данных, высокое качество получаемой информации. Образованная после войны Военно-историческая комиссия Главного штаба по описанию боевых действий так характеризовала организацию русской разведки: «Вследствие того, что с нашей стороны заблаговременно, в предвидении разрыва с Японией, не было принято никаких мер к продолжению тайной разведки в Японии и Корее, штабы Наместника и Маньчжурской армии значительный период времени не получали сколько-нибудь точных сведений о противнике и питались случайными донесениями, передававшими большею частью
