Колебание в отношениях Церкви к еретикам, проявленное в XI и XII вв., совершенно пропало в XIII в. Всякий, вера которого покажется сомнительной, должен был считаться еретиком; то же относится и к схизматикам, которые, принимая все догматы религии, не оказывают римской Церкви должного повиновения. И те и другие должны быть силой приведены в лоно католической Церкви.
Ересью объявлялась и небрежность в соблюдении папских декреталий, так как в этом сказывается неуважение к папской власти.
Святой Фома Аквинский устанавливает следующие правила. Еретикам не должно быть оказываемо никакого снисхождения. Церковь в своем милосердии дважды обращается к ним с увещаниями; если они и после этого продолжают упорствовать, то они должны быть выданы светской власти и изъяты из общества людей посредством смертной казни.
Однако Церковь в своем милосердии всегда готова принять еретика, даже много раз изменявшего вере; она готова наложить на него покаяние, чтобы дать ему возможность снискать жизнь вечную; но кротость к одним не должна исключать строгости к другим. Так, всякий еретик, кающийся в своих заблуждениях и отрекающийся от них в первый раз, должен быть подвергнут покаянию и ему должна быть оставлена жизнь; но если он снова впадет в ересь, то хотя на него и можно наложить покаяние, чтобы спасти его душу, но он тем не менее должен быть казнен смертью.
Не избегали гнева Церкви даже мертвые. Человек, скрывший свое беззаконие и умерший смертью христианина, не должен был покоиться на освященной земле, за него не должны были молиться верные; он не только избежал наказания, но его имущество, подлежавшее конфискации в пользу Церкви и государства, незаконно перешло к его наследникам, и его следовало отобрать у них.
Веронский собор 1184 г. официально отлучил от Церкви всех еретиков; всякий отлученный, если он не попросит отпущения грехов в течение года, осуждался бесповоротно; следовательно, все еретики, которые умерли без последнего напутствия и не отреклись от ереси, уже сами себя осудили и не имели права на погребение на освященной земле. Если же они были погребены как христиане, то, как только обнаружилась ошибка, их следовало вырыть и сжечь; следствие, устанавливавшее их виновность, было простым расследованием их поступков, а не обвинением; а карательные меры вытекали сами собой. Обычай вырывать тело еретика вошел во всеобщее употребление; было признано, что великий грех предать погребению тело еретика или его покровителя; даже невольно виновный в нем мог получить прощение, если собственноручно выроет тело. Дела о мертвых играли видную роль в деятельности инквизиции.
Люди святой доброты, высокого ума проявляли страшную жестокость, когда дело касалось ереси, и были готовы подавить ее самыми бесчеловечными наказаниями. Как показывают судебники и судебные хроники европейских стран XIII – начала XIX в., строгость наказаний возрастала начиная с XIII в., и это, очевидно, было следствием пагубного влияния инквизиции на уголовный суд Европы.
Люди смотрели на ересь не только как на преступление, а как на мать всех преступлений. Фома Аквинский доказывает, что ересь более всех преступлений отделяет человека от Бога, что она – преступление по преимуществу и наказания за нее должны быть самыми тяжелыми. Стефан Палеч Пражский перед Констанцским собором объявил, что верование, в тысяче пунктах католическое и в одном пункте ложное, должно считаться еретическим. Ни один католик не сомневался, что еретик был непосредственным и действенным орудием Сатаны в его вечной борьбе против Бога.
Искренность большинства людей, бывших орудием инквизиции, и их глубокое убеждение, что они трудились во славу Бога, подтверждаются, между прочим, тем, что обыкновенно их поощряли к деятельности дарованием индульгенций, как за паломничество в Святую Землю. Кроме нравственного удовлетворения по поводу исполненного долга, это была единственная награда их за труд, и они вполне удовлетворялись ею. Уничтожение еретиков было делом, которое радовало верных, и тем более должны были они радоваться, если их внутреннее убеждение или общественное положение налагало на них долг преследования; схоластическое богословие поучало, что преследование есть проявление любви к ближнему и чрезвычайно полезно для тех, против кого оно возбуждается.
Очень часто в преследованиях играли видную роль эгоистические и корыстные мотивы, гордость и честолюбие не менее, чем чувство долга перед Богом и людьми. Не нужно также упускать из виду, что религиозное восстание угрожало мирским благам Церкви и привилегиям ее членов; сопротивление, которое встречало всякое новшество, до известной степени объясняется желанием удержать эти преимущества. Вожди Церкви считали своей священной обязанностью сохранять унаследованные ими права и бороться за их удержание против врагов, учение которых стремилось ниспровергнуть то, что они считали основанием социального строя.
Еще один мотив, более низменный и грязный, возбуждал деятельность инквизиции и зажигал дикий фанатизм: конфискации имущества повсюду были обычным наказанием еретиков.
Глава 6. НИЩЕНСТВУЮЩИЕ МОНАХИ
В народных массах сильно чувствовалась потребность в Церкви, которая соблюдала бы заветы своего божественного Основателя. В конце XII в. явился апостол, деятельность которого некоторое время внушала надежды, что удастся без насилия провести полную реформу в жизни народа и духовенства и что эта реформа осуществит наконец те прекрасные обещания, которые Церковь дала человечеству.
Фульк из Нейльи был мало образованный священник, глубоко убежденный, что забота о душах людей обязывает его на проповедь веры. Иннокентий III разрешил ему проповедовать публично. Скоро опыт и навык открыли ему дорогу в сердца людей, а легенда объясняет его дар проповедника и чудотворца наитием Св. Духа, давшим ему, кроме того, и дар творить чудеса. Много катаров обратил он силой своего слова; благодаря ему удалось открыть и сжечь Корбиньи, известного ересиарха из Нивернэ. Фульк обличал распущенность духовенства, за что в Лизье был брошен в цепях в тюрьму; но как утверждала молва, ему удалось чудесным образом освободиться и бежать из города. Папа Иннокентий III поручил ему в 1198 г. проповедовать крестовый поход. Умер Фульк в Нейльи в мае 1202 г., когда выступили в поход крестоносцы, которых он должен был сопровождать; все свое имущество он завещал этим пилигримам.
Совершенно не походил на Фулька каталонец Дурандо из Уэски. Он был одним из вождей еретиков – вальденцев, но после диспута 1207 г. в Памье с епископами Осмы, Тулузы и Консеранса обратился в католичество и посвятил себя обращению заблудших душ. Он писал трактаты против ереси и составил проект основания ордена, который служил бы образцом нищеты и бескорыстия и занялся бы проповедью веры; орден этот должен был сражаться с еретиками таким же духовным оружием, которым еретики отвращали людей от Церкви. Он в Испании и в Италии обратил многих из своих бывших единоверцев. Иннокентий III после беседы с Дурандо одобрил его план. Большинство членов новой общины были духовные лица, истратившие все свое имущество на добрые дела; они давали обет жить в самом строгом целомудрии и аскетизме. Более ученые должны были проповедовать среди верных и обращать еретиков, но не обличать пороки духовенства; остальные должны были заниматься физическим трудом, чтобы уплатить Церкви все десятины и иные приношения, которые она требовала. Забота о бедных должна была стать одной из самых главных обязанностей нового ордена. Они имели право избирать своего начальника и не были подсудны суду прелатов. Устав Бедных Католиков – как они назывались – заключал в себе все то, что позднее было принято св. Домиником и св. Франциском. Это было началом великих нищенствующих орденов. В 1209 г. Дурандо основал общины в Арагоне, Нарбонне, Безье, Узесе, Каркассоне и Ниме; но прелаты Лангедока отнеслись к нему враждебно. Бедные Католики принимали к себе мнимо обращенных еретиков. Папа брал Дурандо под свое верховное покровительство, приказывал прелатам оказывать поддержку его общине. Тем не менее о Бедных Католиках после 1212 г. почти не упоминается; в 1237 г. Григорий IX предписал доминиканскому провинциалу в Таррагоне заставить их принять устав одного из утвержденных монашеских орденов. Послание Иннокентия IV от 1247 г. к архиепископу Нарбонны и епископу Эльна запрещает Бедным Католикам проповедовать.
Совершенно иной успех имел Доминго де Гузман, которого римская Церковь чтит как самого великого из своих подвижников. Он родился в 1170г. в Каларуэге в Старой Кастилии от родителей, которых доминиканцы выводят из царского рода. Святой сделали даже его мать, Хуанну де Ага; поднимался (безуспешно) вопрос о причислении и его отца к лику святых. Даже купель, в которой крестили св. Доминика, стала предметом особого поклонения: ее перенесли в Мадрид в королевский монастырь св. Доминика для крещения членов королевского дома. Десять лет учения в университете в Паленции сделали из Доминика ученого богослова. В 1206 г. епископ Осмы Диего проповедовал в Лангедоке Евангелие, а возвращаясь в Испанию, оставил в Лангедоке своего помощника – Доминика.
