А районы, куда вступили русские части, представляли собой печальное зрелище. На кошмарные находки солдаты и офицеры натыкались на каждом шагу. Ученый-востоковед В.А. Гордлевский вспоминал о грудах костей на улицах и в окрестностях вырезанного Битлиса. Зауряд-прапорщик Удовиц, ездивший на фуражировку в село Дейрюк, докладывал, что в трех сгоревших сараях обнаружил не менее 200 трупов. В селении остался единственный уцелевший армянин. Полковник З., производивший инженерные работы недалеко от Муша, тоже вспоминал, как в развалившихся сараях наткнулись на массу костей: "Как оказалось, эти ужасные оскаленные черепа и скелеты были все женские и детские. При этом, если судить по цветам одежды, по цвету и длине кос, а главным образом, по прекрасным жемчужным здоровым зубам, жертвами турок стали или совсем молодые женщины, или девочки-подростки, или дети. Большинство черепов было в платках, повязанных, как повязывают обыкновенно армянки. Вы представляете себе голый череп, улыбающийся голым оскалом зубов и в платке? Но особенно тяжелое впечатление на всех произвел один скелет молодой матери, в костяных руках которой, прижавшись к грудной клетке, покоилось дитя месяцев 4–5… Вероятно, когда мы начали наступать и турки решили бросить селение, сарай с женщинами, забив наглухо узкие оконца и дверь, они подожгли. Деревянные столбы и деревянная же крыша, подгорев, рухнули и похоронили всех находившихся в сарае… Так как священника с нами не было, то совершал похоронный обряд я сам: прочел несколько молитв, какие помнил, пропел с саперами "вечную память" — и все. Таким же образом месяц спустя мы похоронили в другом селении около 100 женских и детских скелетов, также найденных нами в сарае при работах…"
Находили и живых — хотя порой это было тоже жутко. У Вартениса разъезд казаков увидел, как четыре ребенка, исхудавших и голых, сидели на корточках возле разложившегося трупа лошади, и, вырывая клочья гнили, жадно пожирали их. Они совершенно одичали и увидев людей, трое убежали — найти их так и не смогли. А девочка лет десяти продолжала еду, ее взяли и привезли в полк. В Дзегхазе среди развалин был найден восьмилетний мальчик, умирающий от голода — он 3 месяца прожил один, среди мертвых. Армянка Анаит Баграмян, вывезенная впоследствии в Америку, вспоминала: "…Под турецким ятаганом пала вся наша семья, легла вся деревня. Спаслись только я и один из моих семи братьев, восемью годами старше меня. Мы укрывались в пещерах. По ночам выползали, как маленькие зверьки, из наших нор и бродили по пожарищам, отыскивая пищу, спотыкаясь о трупы родных и близких. Как памятны мне эти летние ночи! В обгорелых деревнях — ни души, только бездомные кошки жалобно мяукают на заросших травой земляных крышах… Так месяца два с лишним мы жили в пещерах, а по ночам блуждали в царстве мертвецов, ни на что не надеясь. И вдруг подступила русская армия. Мой брат выбежал приветствовать ее. Солдаты посадили нас на свои седла, наделили хлебом и сахаром. Наконец мы увидели веселые лица и услышали живой смех. Первые русские слова, которые я узнала, были «хлеб» и «брат»… Сколько света пролили они в наши детские души!.."
В Эрзеруме по докладам штаба Кавказской армии из 25 тыс. армян уцелело около 200 чел., в Трапезунде из 18,5 тыс. — 459 (перешедших в ислам). До войны население Эрзерумского, Ванского и Битлисского вилайетов составляло 580 тыс. чел. Из них осталось 12 тыс. Остальные либо погибли, либо бежали. А в районах, оставшихся под контролем иттихадистов, весной и летом 1916 г. завершалось "решение армянского вопроса". Как докладывал австрийский министр иностранных дел Меттерних своему канцлеру, теперь власти "намереваются расчленить и разогнать последние группы армян, оставшихся от первой высылки". Впрочем, никаким «разгоном» и не пахло. Талаат в ноябре 15-го еще раз подтвердил в телеграмме губернаторам: "Цель высылки известного народа состоит в том, чтобы обеспечить благополучие нашего отечества в будущем, ибо, где бы они ни жили, они никогда не откажутся от мятежных идей. Мы поэтому должны стремиться, насколько возможно, уменьшить их число". И шло добивание "последних групп".
Приказ Талаата от 26.12.15 г. потребовал "выслать на место ссылки" армян, занятых на строительстве Багдадской железной дороги. Но тут уж стали возражать германские подрядчики, которые остались бы без рабочих рук. И 16.1.16 другим приказом разрешили оставить рабочих, пока не завершат свой труд. Но их жен и детей велели немедленно отправить в пустыню. Швейцарский инженер Коппель пытался как-то помочь несчастным, спасти детей, но заслужил выговор от немца-директора. В январе угнали в концлагеря 5 — 6 тыс. армян, оставшихся в Айнтабе. В 3-й армии удушили ремесленников, сперва сохраненных для обслуживания частей. Делались и попытки извлечь практическую «пользу» из уничтожаемого человеческого «материала». Так, в 1919 г. на процессе над младотурецкими лидерами были представлены доказательства преступлений иттихадистских врачей. На три десятилетия опередив нацистских коллег, они уже тогда практиковали опыты над людьми. Государственный попечитель здравоохранения Трапезунда Али Сахиб испытывал на женщинах и детях какие-то "новые лекарства". Хотя, возможно, и яды, поскольку все, над кем он экспериментировал, отравились и погибли. А зимой 1915/1916 г. по распоряжению главного врача 3-й армии Тевфика Салима в Эрзинджане производились испытания противотифозной вакцины. Работа осуществлялась профессором патологоанатомии Хамди Сауд-беем и его помощниками в главной городской больнице, а в качестве подопытного материала использовались солдаты-армяне. По идее Тевфика Салима и Сауд-бея, для «прививок» следовало брать кровь больных тифом, при экспериментах с важным видом присутствовали многие местные военные и штатские «шишки». Однако с медицинской точки зрения методика была совершенно безграмотной, тифозную кровь впрыскивали подопытным без должной инактивации и добивались лишь того, что они заражались и умирали.
А большинство уцелевших армян вымирали в лагерях. Россия пыталась оказать им хоть какую-то помощь. 17.1.16 г. Сазонов направил послам в Париже и Лондоне, Извольскому и Бенкендорфу, распоряжение обратиться к союзным правительствам с просьбой об оказании материальной поддержки депортированным. По проекту российского МИДа, для этого требовался примерно миллион франков, а направлять помощь в Турцию можно было негласно, через американцев или по линии армянской церкви. Треть суммы Россия готова была взять на себя. Французы тоже изъявили согласие внести треть миллиона — но оговорили это условием, что согласятся и англичане. А Британия, самая богатая держава Антанты, как раз и отказала, хотя для нее подобная сумма была сущими пустяками. Ответ Лондона гласил: "Английское правительство сожалеет, что, ввиду многочисленных срочных обращений к английскому казначейству для оказания помощи подданным Англии и союзных держав, оно лишено возможности распространить эту помощь и на турецких армян".
Но, несмотря на голод и болезни, сотни тысяч депортированных еще были живы — главным образом, благодаря поддержке местного (кстати, мусульманского) населения, иностранцев и попустительству ряда представителей власти. Так, каймакам Рас-ул-Айна Юсуф Зия-бей старался по возможности облегчить участь жертв, сосланных в его район. Вали Алеппо Сами-бей симпатий к армянам не питал, но не хотел устраивать резню в своих владениях и не препятствовал несчастным собирать подаяние или отбросы на свалках. А губернатор Дейр-эз-Зора араб Али Сауд-бей, будучи противником политики геноцида, пытался спасать людей и даже вынашивал утопические планы, что с помощью сосланных армянских ремесленников и крестьян сможет окультурить и обогатить свои гиблые края. Говорил: "Я полагаю, что благодаря их труду эти пустыни могут быть превращены в цветущие поля". Поэтому селить депортированных старался в более или менее пригодных для человека местах, вблизи населенных пунктов, по мере возможности подкармливал, выделял одежду.
Однако смягчение или даже затягивание уничтожения младотурецких лидеров не устраивало. В начале 1916 г. последовал приказ Талаата об армянах, "скопившихся на линии Интилли — Айран — Алеппо", и пошла вторичная депортация. Теперь уже из самих лагерей — из западных в более восточные. Из Коньи — в Киликию, из Киликии — в окрестности Алеппо, а оттуда — в Дейр-эз-Зор, где все потоки должны были исчезнуть в пустыне. И снова побрели жуткие караваны, вымирая в пути, с добиванием отстающих и издевательствами. Каймакам Юсуф Зия-бей докладывал, что Рас-ул-Айн больше принять не может, поскольку невозможно даже хоронить мертвых. И отправлять живых дальше тоже невозможно — они не в силах идти. На что получил совет "ускорьте высылку". Каким образом, должен был и сам догадаться. Но он предпочел остаться "недогадливым".
В феврале губернатором Аданы был назначен "подковщик из Башкале" Джевдет-бей — могущественный родственник Энвера. По пути он заехал в Рас-ул-Айн, где скопилось 50 тыс. армян, возмутился, что они еще живы и приказал немедленно уничтожить. Зия-бей отказался и тут же был уволен. На его место был назначен активист «Иттихада» Керим Рефи-бей. Точно так же заменили и других непригодных исполнителей. В Алеппо Сами-бея заменили Абдулхалик-беем — от младотурецкой партии акцию курировал Нури-бей, а непосредственным исполнителем стал Эюб Сабри-бей. А на Али Сауд-бея сыпались доносы, что он помогает армянам, и вместо него в Дейр-эз-Зор назначили Заки-бея, выделив ему в помощь Салих-бея, организатора бойни в Марзване. После кадровых перестановок «конвейер» заработал уже бесперебойно. Из Рас-ул-Айна стали каждый день отправлять по 300–500 чел., якобы в другие лагеря. Отводили на берег р. Джурджиб в 10 км от города, загоняли в воду и убивали. Палачей было мало, и обреченных, вынужденных ждать очереди, даже не охраняли. Поэтому из первых партий десятки обезумевших от ужаса людей прибегали назад. Но жандармы и офицеры встретили их выстрелами и кнутами, как скот, гнали обратно к месту бойни. Следующие колонны уже знали, куда их ведут. К апрелю здесь истребили 14 тыс. чел. Вырезали в пути и караваны, отправленные из западных лагерей через Айнтаб и Мараш.
