Пётр Васильевич вовремя понял свои революционные, «комиссарские» ошибки, отправил на заработки дочь Антонину с зятем Николаем, и вот она возвращается с сыном, отец её встречает, а потом идёт с внуком, попутно размышляя о том, что «чужое раздать нехитро, ты своим поделись» и что после него останется: «одно пустое сотрясение воздуха». Он твёрдо отказался от давних «комиссарских» лозунгов, поверил в то, что внук его Пётр Николаевич сделает правильный выбор, примет «на себя предназначенную ему долю тяжести в этом вещем и благотворном восхождении» (Там же. С. 507).
Конечно, роман противоречив в своём исполнении… Неудачна любовная история Андрея и Александры: он тянется к ней, только и помышляет о близости с ней, она тоже мечтает только о нём, иной раз они сближаются, но опасаются огласки, так долгие годы и проходят. И только в конце жизни Андрей и Александра становятся мужем и женой, она с пятью детьми от покойного мужа. Конечно, автору хотелось показать нечто подобное жизнеописанию Григория Мелехова и Аксиньи, но ничего даже близкого не получилось. И вообще только первая часть романа оказалась блестяще написанной, последующие – менее удачные, многое повторяется, и в чертах Андрея и Василия, в повторении отрицательных черт советского быта, особенно часто показывается страх советского человека перед арестом и тюрьмой.
Совершенно в другом ключе написан роман «Карантин», полностью заграничный и опубликованный в Париже, когда В.Е. Максимов начал издавать антисоветский журнал «Континент». В нём много реалистической правды об отношениях Бориса и Марии, есть исторические вставные главы, которые служат как бы добавлением к прояснению творческого замысла, а всё пребывание в поезде во время холеры написано в фантастических тонах: появляется некий Иван Иванович Иванов, входящий в жизнь многих действующих лиц, и по его повелению всё происходит так, как хочется публике. Борис и Мария, главные персонажи романа, в конце спрашивают Ивана Ивановича, а не чёрт ли он сам, не какая-либо могущественная таинственная сила, способная приводить в этом реальном мире к исполнению всех желаний его знакомых? Но Иван Иванович отделывался общими фразами. А когда Борис и Мария обрели внутренний покой и взаимную любовь, которую было утратили в самом начале повествования, Иван Иванович Иванов, пролетая над ними, порадовался их взаимному счастью: за этим он и пришёл в этот поезд, остановленный на карантин во время холеры. Это итог творческих усилий романиста, но сколько в романе ещё всего накручено…
Две вставные исторические новеллы точно характеризуют главные политические размышления В. Максимова: одну из них рассказывает «моложавый священник в щегольской шелковой рясе» отец Тигран – «Преображение тихого семинариста», вторую – попутчица Анна в новелле «Адам и Ева», первая – об ужасном палаче Сталине, вторая – об адмирале Колчаке. Отец Тигран даёт беспощадную характеристику семинаристу Сталину: «С того дня сердце его отрешается от мира. Нет преступления, какого он не совершал бы, идя к поставленной цели. Он интригует среди своих и одновременно служит в политическом сыске, продавая единомышленников оптом и в розницу за триста рублей помесячного жалованья. Он не гнушается дружбой воров и насильников, организуя из них банды по экспроприации. Он устраняет со своего пути соперников, не останавливаясь перед клеветой и убийством. Провидение помогает ему избегать случайностей и ошибок. После победы у него почти не остаётся серьёзных противников. В его списке их двое, но один из них смертельно болен, другой же, оглушённый собственным красноречием, сам роет себе яму, раздражая своей болтовнёй только что пришедшую к власти и не обременённую образованием касту. Время работает на бывшего семинариста, и через несколько лет, похоронив одного и выдворив из страны другого, он становится единовластным хозяином огромного государства, устрашившего мир невиданным мятежом. Месть его грозна и неотвратима. Сначала он выбивает из-под ног землю у самой непокорной части народа, натравив на неё безродных люмпенов: такого плача и стона не слышала эта страна со времён монгольского нашествия. Брат грабил брата, сын посылал на заклание отца, сосед оговаривал соседа. Сорной травой зарастали пашни, и в некогда хлебороднейших краях павшие от голода складывались штабелями. Бывших палачей казнили палачи, пришедшие к ним на смену, которых, в свою очередь, уничтожали новые палачи. Но зелье сонного рабства уже текло в их крови, и они, умирая, возглашали ему славу и здравие. Но и этого ему кажется мало. В случившейся вскоре кровопролитной войне он отдаёт на растерзание врагу чуть не четверть государства, устелив эту четверть миллионами брошенных на произвол судьбы жертв, которые, пропадая в концлагерях и братских могилах, всё же не оставляют его своим обожанием. Ложь становится сутью и двигателем человеческой души. Ложь вывернула действительность наизнанку и продиктовала людям способ существования. Ложь пропитала самый воздух, каким всё вокруг жило и дышало…» (Там же. С. 87—88).
И дальнейший монолог отца Тиграна столь же кощунственно неправдив и зловреден своей клеветой: жизнь семинариста представлена лживо, крайне односторонне и нелицеприятно. Здесь можно было бы привести совсем иную биографию семинариста, полную противоречивых поисков и исканий, полную страстной политической борьбы со своими оппонентами, которые метались из стороны в сторону, чтобы удержаться у власти, докатились до заговора против «семинариста», против Сталина, возглавившего большинство в ЦК ВКП(б). «Семинарист» Сталин делал ошибки, порой острые и драматические, но он создал великую Россию, принося в жертву русское крестьянство и крестьянство других республик.
Совсем иным представлен адмирал Колчак в повествовании его любовницы Анны: «Он был как новый Адам после светопреставления, сорокалетний Адам в поношенном адмиральском сюртуке с пятнышком Георгиевского крестика ниже левого плеча. У него никогда ничего не было, кроме чемодана со сменой белья и парадным мундиром, а ведь ему приходилось до этого командовать лучшими флотами России. Теперь им пугают детей, изображают исчадием ада, кровожадным чудовищем с мёртвыми глазами людоеда, а он всю жизнь мечтал о путешествиях и о тайном уединении в тиши кабинета… Он был рождён для любви и науки, но судьба взвалила ему на плечи тяжесть диктаторской власти и ответственность за будущее опустошённой родины… В содоме всеобщего помешательства он сумел сохранить в себе всё, чем щедро одарила его природа: тонкость и великодушие, прямоту и мужество, бескорыстие и душевную целомудренность…» (Там же. С. 324—325).
Две исторические личности, Сталин и Колчак, выведенные в романе разными людьми и с совершенно разных позиций, полностью искажают представление об истории России. Здесь специально подробно процитированы их характеристики, чтобы читатель сам и по-своему дал оценку этим размышлениям, одни могут принять, другие могут отринуть, приведя свои документы и свои соображения. Но у В. Максимова явно отрицательное отношение к Октябрьской революции, к смене власти помещиков и фабрикантов властью рабочих и крестьян. Пусть с ошибками, трагическими противоречиями и жестокостью, но в войне бедных с богатыми бедные победили, большинство богатых и образованных эмигрировало, простым людям пришлось возрождать силу родины. А любимый В. Максимовым Г. Зиновьев расстреливал солдат и офицеров из полков генерала Миллера тысячами: белый офицер Митя говорил Вареньке: «Такого ещё на земле не было, это не люди, это монстры без стыда и совести, им расстрелять человека что выругаться, почти пятнадцать тысяч своего же брата-крестьянина из миллеровского набора в расход пустили, душа от ужаса стынет» (Там же. С. 239). Лев Разгон, написавший очерк об Иване Михайловиче Москвине, вспоминает слова Москвина о Зиновьеве: «Зиновьева он очень не любил. Даже не то что просто не любил, а презирал. Говорил, что он был труслив и жесток. Когда в 1919 году Юденич уже стоял под самым городом и питерская партийная организация готовилась к переходу в подполье, Зиновьев впал в состояние истерического страха и требовал, чтобы его немедленно первым вывезли из Петрограда. Впрочем, ему было чего бояться: перед этим он и приехавший в Петроград Сталин приказали расстрелять всех офицеров, зарегистрировавшихся, согласно приказу… А также много сотен бывших политических деятелей, адвокатов и капиталистов, не успевших спрятаться» (Возвращённые имена: Сборник. М., 1989. Т. 2. С. 9). О злодействах Г. Зиновьева можно привести немало свидетельств.
Очень важные сведения о русском народе сообщает всезнающий Иван Иванович Иванов: «Вы приходите в мир, чтобы прежде всего взять. Отдать, это для вас вопрос побочный, второстепенный и едва ли обязательный… Кстати, нетерпимость – это тоже отличительная черта победителей…» (Там же. С. 155). И таких высказываний – просто множество, всё зло мира соединяется в русском народе – немыслимая жестокость, грубость, злость, ханжество, лицемерие, предательство, очковтирательство… Такова внешняя сторона творческого замысла романа В. Максимова. И ничего удивительного нет в этом замысле: стоит только перечитать автобиографический роман В. Максимова, чтобы понять, что он якшался с самыми беспутными людьми нашего общества, в ком, скорее всего, побеждает злобная философия жизни. Отсюда и выбор человеческих качеств…
