Российские политики удивляются тому, что европейские политики и европейские парламентарии вооружают Бен Ладена, принимают в качестве почетных гостей представителей чеченских сепаратистов. Чему удивляться? В 1651 году польские оккупанты разбили украинских казаков и захватили Киев. Интересна здесь реакция Ватикана, приведенная историком Голобуцким: «По приказу Ватикана в церквах Парижа, Рима и Вены были отслужены благодарственные молебны по случаю «триумфа» шляхетского оружия под Берестечком». Вот эта вражда к славянам (если не сказать прямее – стремление уничтожить) подогревается вполне определенными и хорошо организованными силами.
Если в случае с Византией можно говорить о «равнодушии» Запада во время захвата и уничтожения ее османами, то по отношению к балканским славянам и России мы имеем в наличии огромное число фактов прямой интервенции, карательных походов и самого настоящего геноцида. Даже на Камчатку приходила британская военщина, даже там посланцы масонов достали русских людей.
Мир меняется, но не так быстро, как хотелось бы. Зато рост огневой мощи оружия и число жертв крестовых походов достигло огромных размеров.
Один из самых ярких и глубоких публицистов-славянофилов Николай Яковлевич Данилевский в книге «Россия и Европа» писал так:
«Дело в том, что Европа не признает нас своими, она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для нее простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т. д., – материалом, который можно бы формировать и обделывать по образу и подобию своему, как прежде было надеялись, как особливо надеялись немцы, которые, несмотря на препрославленный космополитизм, только от единой спасительной германской цивилизации чают спасения мира. Европа видит поэтому в Руси и славянстве не чуждое только, но и враждебное начало. Как ни рыхл и ни мягок оказался верхний, наружный, выветрившийся и обратившийся в глину слой, все же Европа понимает или, точнее сказать, инстинктивно чувствует, что под этой поверхностью лежит крепкое, твердое ядро, которое не растолочь, не размолоть, не растворить, – которое, следовательно, нельзя будет себе ассимилировать, превратить в свою кровь и плоть, – которое имеет и силу, и притязание жить своею независимою, самобытною жизнью. Гордой, и справедливо гордой, своими заслугами Европе трудно – чтобы не сказать невозможно – перенести это. Итак, во что бы то ни стало, не крестом, так пестом, не мытьем, так катаньем надо не дать этому ядру еще более окрепнуть и разрастись, пустить корни и ветви вглубь и вширь… Не допустить до этого – общее дело всего, что только чувствует себя Европой. Тут можно и турка взять в союзники и даже вручить ему знамя цивилизации. Вот единственное удовлетворительное объяснение той двойственности меры и весов, которыми отмеривает и отвешивает Европа, когда дело идет о России, но вообще о славянах».
Данилевский писал свою книгу в шестидесятых годах XIX века, когда Россия ощущала себя могучей державой. Во времена Средневековья европейская элита ставила вопрос остро: подчинить себе Россию или уничтожить. В странах Запада есть немало людей разумных, сочувствующих балканским славянам, понимающих Россию. Но… была и осталась финансово-политическая элита, которая составляет программы теленовостей, формирует премиальные фонды и направляет бомбардировщики. И все нутро ее мы увидели в конце двадцатого века.
Давним противником России выступала и польская шляхта. Славянские корни сближают народы России и Польши. Но польская шляхта отличалась настроениями от российского дворянства. Российские дворяне, несмотря на частые международные браки и европейские привычки, сохранили православие. Польская шляхта в значительной части оказалась чуждой славянам и по вере, и по крови одновременно. Это уже чувствительный разрыв.
У Данилевского находим: «…Польша… приняла без борьбы западные религиозные начала и усвоила их себе, а потому и была в течение большей части своей истории не только бесполезным, но и вредным членом славянской семьи…». Польша стремилась не только к завоеваниям малороссих и великороссих территорий, но и «стремилась распространить латинство в самую глубь России».
Поляками немало пролито русской крови. Для объективности привлечем итальянского посла и иезуита П. Поссевина, свидетельствующего, что 27 августа (5 сентября по старому стилю) 1580 года польская армия напала на город Великие Луки и вырезала всех его жителей. Геноцид. Один из многих эпизодов.
Не звали поляков и в Москву в XVII веке. Не звали их русские и в 1709 г. на Полтавскую битву, где они выступили союзниками шведского короля Карла XII.
Ватикан и масонские организации стремились использовать реакционеров из числа поляков против славян везде, где только можно.
Поляки шли на Москву вместе с Наполеоном в 1812 году; вместе с турками польские добровольцы убивали болгар и евреев в Болгарии, во время русско-турецкой войны. Они же ехали на Кавказ воевать на стороне горцев. Ватикану удалось разделить родственные народы.
В крестовых походах на Россию видны не только религиозные мотивы, но и самые примитивные корыстные интересы. Финансовое могущество польских магнатов, не признававших своего короля, основывалось на ограблении закрепощенного украинского крестьянства. Причем гнет этот был даже не простой, как при обычной оккупации, не двойной, как в России времен татарской зависимости, а тройной, ибо хоть Польша и платила дань крымским татарам, но совершенно не защищала украинцев от татарских набегов… В Польше не нашлось своего Ивана Грозного, обуздавшего магнатов; величие Польши утонуло в бесконечных сеймовских дискуссиях и распрях; несмотря на то, что Ватикан закачивал огромные деньги (происхождение этих денег вызывает изумление, впечатление всеядности) на крестовые походы против России и бунтовавшего украинского казачества и крестьянства. Садизм шляхты превосходил гитлеровский: «озверевшая шляхта… выкалывала крестьянам и мещанам глаза, вешала, обливала кипятком и горячей смолой, сажала на кол и т. д.». Ничто не удержало украинцев-южноруссов в рабских цепях Речи Посполитой.
От того времени остались в Белоруссии, Украине сотни тысяч граждан польской национальности, в большинстве из таких же угнетенных крестьян. Крепостное право в Польше, Германии… носило более дикие формы по сравнению с Россией. Остались и униаты, некоторые из которых были более враждебны к России, чем зарубежные недруги.
В Киеве в свое время поставили памятник руководителю освободительного восстания Хмельницкому, на котором надпись: «Богдану Хмельницкому Единая Неделимая Россия». Стоит ли сей памятник по сей день, нельзя быть уверенным. Ведь главная цель Кравчука и Кучмы – раздел единой России по униатским лекалам. Кравчуком это не скрывается и даже подчеркивается в публичных выступлениях. Как и встарь, спесивые бояре поделили Единую Русь на Малую Русь, Великую Русь и Белую Русь.
До того были предпосылки и к воссоединению единого русского народа, и активное противодействие недругов. Польские деятели Ян Потоцкий и Фаддей Чацкий, задетые отпадением от Польши южнорусских земель, потерянных Русью после монгольского нашествия, приложили руку к созданию ложных теорий. Раскручивали национальную карту и пытались доказать, что жители Украины не русские, а произошли от некоего племени укров.
Кем считали себя так называемые украинцы? Русскими. Но не только поляки колдовали над самоидентификацией русского народа.
Очень интересен взвешенный и глубокий взгляд известного словиста М.П. Погодина в «Отрывках из писем о положении славян в Европе», опубликованных в 1859 году (журнал «Беседа»):
«Скоро ли вы нас возьмете к себе», – говорят они (русины. – Прим. Бажанова) всякому русскому путешественнику. «Вот эту церковь обратим мы в православный собор», – сказал мне один патриот, – «когда вы придете к нам во Львов. Хоть бы вы променяли нас на Польшу! Ну что вам в Польше? Там вас не любят, а мы вам преданы душою и телом».
Русины советуют выводить поляков из возвращенных губерний – Волынской, Подольской и проч., скупая имения хоть понемногу от польских помещиков…»
«Австрийское правительство трепещет за Галицию и принимает строжайшие меры против патриотов. Многие духовные лишились мест своих, студенты выгнаны, граждане из среднего сословия отданы под строжайший присмотр…»
«Недавно получило оно (правительство. – Прим. Бажанова) темное понятие о том, что Русское народонаселение Галиции, вместе со всею Малороссией, отличается от жителей Москвы и прочих северных губерний, и бросилось с жадностью на эту мысль, старается ее подтвердить, распространить в народе, нанимает ученых писать диссертации, надеясь посредством их охладить приверженность Галичан к России. Виды его простираются слишком далеко, и оно намеревается содействовать разделению даже самой России…»
