При такихъ условіяхъ въ Ревель изъ Гельсингфорса пріѣхали члены организовавшагося Политическаго Совѣщанія В. Д. Кузьминъ-Караваевъ, А. В. Карташевъ и М. Н. Суворовъ. Пріѣздъ имѣлъ въ виду, такъ сказать, обнародовать нарожденіе этого политическаго организма и начать новую страницу въ исторіи гражданской борьбы на сѣверо-западѣ Россіи.
Сдѣлавъ визиты представителямъ Антанты, эстонскому премьеру Штрандману и главнокомандующему ген. Лайдонеру, они вовсе обошли К. Пятса, пользовавшагося репутаціей опредѣленнаго руссофила, бывшаго создателя эстонской республики и ея перваго премьера. Къ своимъ русскимъ пріѣзжіе отнеслись еще болѣе невнимательно и холодно: на визиты видныхъ русскихъ людей не отвѣтили, а на ихъ предложеніе сотрудничества черезъ секретаря Карташева, нѣкоего Новицкаго, процѣдили: «когда кто нуженъ будетъ — привлекутъ». При встрѣчѣ съ М. М. Филиппео г. Карташевъ сказалъ: «мы уже не тѣ кадеты, которые разъ выпустили власть, мы теперь сумѣемъ быть жестокими». Какъ бы въ подтвержденіе этой своей, жестокости они наградили вскорѣ русскую область положеніемъ о гражданскомъ управленіи въ занятыхъ Сѣвернымъ Корпусомъ мѣстностяхъ, исходя изъ прежняго царскаго закона «о порядкѣ управленія въ оккупированныхъ войсками мѣстностяхъ».
По существу это «положеніе» мало въ чемъ разнилось отъ практически принятаго самимъ Родзянко курса — управленія областью посредствомъ «усмотрѣнія» гг. комендантовъ — и потому приказъ № 14 или «положеніе объ уѣздныхъ и волостныхъ комендантахъ», изданное недѣлю спустя послѣ отъѣзда изъ Ревеля членовъ Политическаго Совѣщанія, явилось первымъ подаркомъ диктаторски настроенныхъ гг. Кузьмина-Караваева и Карташева. То, что этотъ документъ былъ подписанъ ген. Родзянко и полковникомъ Хомутовымъ, не мѣняетъ сути дѣла, если не допустить одной невѣроятной вещи, что почти аналогичный приказъ № 31, за подписью того же ген. Родзянко, и признаваемый членами Полит. Совѣщанія за свой не списанъ у генерала Родзянко. Сокрытіе въ томъ и другомъ случаѣ настоящаго автора произошло, по всей вѣроятности, не по винѣ творцевъ этихъ знаменитыхъ приказовъ. Честолюбивый ген. Родзянко до поры до времени во всѣхъ оффиціальныхъ шагахъ и документахъ всячески оттиралъ ген. Юденича и его Совѣщаніе на задній планъ. Онъ хорошо помнилъ, что въ числѣ противниковъ его назначенія командующимъ русской арміей прежде всего былъ самъ ген. Юденичъ и появленіе послѣдняго на политическомъ горизонтѣ въ качествѣ высшей правительственной власти надъ нимъ — Родзянко — онъ, разумѣется, всячески оттягивалъ.
Вмѣстѣ съ членами Политическаго Совѣщанія въ Ревель пріѣхалъ англійскій ген. Маршъ, представитель начальника антантовской прибалтійской миссіи ген. Гофа. Ему надлежало укрѣпить авторитетъ ген. Юденича и его Совѣщанія, и разрѣшить рядъ наищекотливѣйшихъ вопросовъ. Подъ его предсѣдательствомъ устраивается (въ серединѣ іюня) совѣщаніе, на которомъ присутствуютъ вышеуказанные три члена Политическаго Совѣщанія, эстонцы, представители Антанты (англичане, французы, американцы) и вызванный въ Совѣщаніе полупослушный ген. Родзянко.
Къ засѣданію создается сложная коллизія взаимно-перекрещивающихся и почти противоположныхъ интересовъ. Политическое Совѣщаніе хочетъ покорности ген. Родзянко, ген. Родзянко не желаетъ Пол. Совѣщенія, хочетъ покорности Балаховича и тѣхъ, кто не доволенъ въ арміи его самоназначеніемъ въ командующіе; эстонцы, дѣйствующіе закулисно, требуютъ демократизаціи русскаго режима въ занятыхъ областяхъ, а сторонники генеральской диктатуры по директивамъ правокадетскаго «національнаго центра» настаиваютъ на старомъ рецептѣ: сначала успокоеніе, а потомъ реформы.
Ген. Маршъ пришелъ къ Соломонову рѣшенію и въ результатѣ передалъ ген. Родзянко, очевидно, заранѣе приготовленную бумагу, состоящую изъ 4 пунктовъ. Въ передачѣ ген. Родзянко этотъ документъ сводился къ слѣдующему[50]: «1 пунктъ — мы должны помнить, что всю помощь Сѣверной Арміи Антанта даетъ исключительно лично въ распоряженіе ген. Юденича (американское продовольствіе мукой и саломъ и обѣщанное англичанами обмундированіе и боевыя припасы. В. Г.); 2-й — мы должны питать чувство благодарности къ эстонскому народу и правительству, такъ какъ армія формировалась на эстонской территоріи; пунктъ 3-й — я являюсь единственнымъ командующимъ всѣми русскими силами на эстонскомъ фронтѣ; 4-й — я сейчасъ точно не помню, но въ немъ было что то о демократическихъ принципахъ, которымъ вѣрна Антанта (курсивъ мой. В. Г.)».
Всѣмъ сестрамъ по серьгамъ!
Вскорѣ послѣ упомянутаго совѣщанія Родзянко попытался обойти ген. Юденича и его окруженіе другимъ путемъ. Игнорируя образовавшуюся политическую организацію, онъ послалъ въ Гельсингфорсъ уполномоченнаго къ ген. Маннергейму (тогдашнему главѣ Финляндіи) и заявилъ черезъ сего послѣдняго, что онъ признаетъ независимость Финляндіи и предлагаетъ ген. Маннергейму войти съ нимъ — ген. Родзянко — въ соглашеніе для общаго наступленія на большевиковъ. Въ случаѣ, если бы эта не слишкомъ тонкая дипломатія имѣла успѣхъ, престижъ ген. Юденича и Политич. Совѣщанія, въ глазахъ финляндцевъ и безъ того невысокій, былъ бы окончательно подорванъ. Маннергеймъ отвѣтилъ благодарностью и указаніемъ, что въ Гельсингфорсѣ уже есть представитель Россіи ген. Юденичъ, съ которымъ онъ и ведетъ всѣ нужные переговоры…[51]
Знаменитый приказъ № 14 отъ 18 іюня 1919 г. приведенъ въ приложеніи къ книгѣ, здѣсь отмѣчу выпуклыя, наиболѣе характерныя его черты.
Обращаютъ вниманіе §§ 1, 5, 6, 11 (права уѣзднаго коменданта) и § 14 (права волостного коменданта). Уѣздный комендантъ начальникъ всего гражданскаго управленія ввѣренной ему территоріи, границы коей устанавливаются командующимъ арміей (тогдашняго Отдѣльнаго Корпуса Сѣверной Арміи). Власть уѣзднаго коменданта поистинѣ универсальна и безгранична. Трудно указать, что не подлежитъ вѣдѣнію коменданта, и чего онъ не могъ бы дѣлать, руководствуясь приказомъ № 14. Онъ могъ производить всякаго рода реквизиціи, секвестры имущества гражданъ, производить обыски и аресты, онъ назначаетъ всѣхъ членовъ городского и земскаго управленія, онъ око надъ прокуроромъ, онъ окончательно утверждаетъ приговоры военно-полевыхъ судовъ, но онъ же вѣдаетъ организацію духовно-просвѣтительной борьбы съ большевиками и ихъ идеями. Сущій маленькій диктаторъ какой-то, реальное воплощеніе мечты засѣвшихъ въ Гельсингфорсѣ членовъ «національнаго центра».
Правой рукой уѣзднаго коменданта являлся волостной комендантъ, прерогативы котораго, правда, были поуже, но и онъ могъ злоупотреблять всякаго рода арестами людей и имущества, сколько его душѣ угодно. Не предусматривалось какой-нибудь тѣни хотя бы самаго малюсенькаго контроля общества, не предоставлялось сему послѣднему ни грана самодѣятельности.
«Едва ли нужны комментаріи къ этому акту государственной мудрости гг. Родзянко и Хомутова, писалъ П. А. Богдановъ въ своей упомянутой запискѣ.[52] Достаточно сказать, что приказомъ № 14 вся сѣверо-западная область со всѣми ея животишками, всѣ общественныя и муниципальныя организаціи были отданы на «воеводство» цѣлой сворѣ волостныхъ и уѣздныхъ комендантовъ. Появленіе приказа № 14 закончило первый періодъ «бѣлаго управленія», періодъ «балаховщины» и открыло второй его періодъ военно-гражданскаго управленія при сѣверо-западной арміи, періодъ «хомутовщины»… «Хомутовщина» усмотрѣніе военныхъ съ обычными спутниками — произволомъ и насиліемъ, но узаконенное, введенное въ систему. Въ «балаховщинѣ» идеологическихъ предпосылокъ совсѣмъ нѣтъ, — «хомутовщина» имѣетъ свою идеологію. Она хорошо выражена въ одной изъ записокъ того времени по вопросу объ организаціи полиціи… «по продуктивности и цѣлесообразности работы одинъ приставъ стоитъ всѣхъ мировыхъ судей». Безъ этого пристава «въ толщѣ народной всѣ добрыя намѣренія власти будутъ сводиться къ нулю.» Короче говоря, — это идеологія неприкрытыхъ реставраторовъ.»
Такъ налаживалась новая гражданская жизнь по рецепту и при содѣйствіи гг. Кузьминыхъ-Караваевыхъ, Карташевыхъ и К-о, примѣнительно къ положенію «объ оккупированныхъ мѣстностяхъ»!
«Въ области земельныхъ отношеній «хомутовщина», — продолжаетъ П. А. Богдановъ, — принесла ту же прямолинейность и ясность, что и въ области гражданскаго строительства: возстановить помѣщичій строй при посредствѣ будочника Мымрецова… Основа земельной политики періода «хомутовщины» достаточно ярко вырисовывается изъ двухъ приказовъ, слѣдовавшихъ одинъ за другимъ. Въ нихъ цѣликомъ выявились тенденціи власти. Они бросили деревню въ лапы военной юстиціи. Они нанесли страшный ударъ «бѣлому движенію», заставивъ вначалѣ насторожиться, а позже отвернуться вовсе отъ него широкія крестьянскія массы».
