Королевские свадьбы могли сопровождаться турнирами, банкетами, маскарадами, превращаясь в пышные гуляния. Городские улицы украшались вензелями и портретами новобрачных, флагами, драпировками из ткани и цветами.
Жениху и невесте слали подарки – не только родственники и друзья, но и различные организации, представители городов, и т. д. Например, когда старший сын королевы Виктории, будущий король Эдуард VII, должен был жениться на датской принцессе, то в честь этого события она, родственница тогдашнего датского короля, получила от него особый подарок – ожерелье с усыпанным бриллиантами золотым крестом, копией креста королевы Дагмар Богемской (1186–1212), супруги датского короля Вольдемара II, почитаемой датчанами; Дагмар, как говорят, попросила у своего будущего мужа единственный подарок к свадьбе – освободить крестьян от податей и выпустить узников из тюрем.
Поток подарков не был односторонним – зачастую в честь свадьбы раздавались деньги, нередко – на приданое бедным девушкам. Королевская свадьба – это праздник для всей страны… и в то же время – праздник для двоих.
Вот выдержки из писем королевы Виктории, например, письмо, которое утром 10 февраля 1940 года, в день свадьбы, она отправила жениху:
«Любимый,
Как Вы, хорошо ли спали? Я отдохнула очень хорошо, и чувствую себя сегодня отлично. Ну и погода! Я надеюсь, правда, что дождь прекратится.
Мой дорогой и любимый жених, пошлите мне записку, буквально одно слово, когда будете готовы.
Навсегда Ваша Виктория R.»А вот письмо королю Бельгии, написанное на следующий день после свадьбы: «Дорогой дядя, тебе пишет самое-самое счастливое создание на земле. Правда, я не думаю, что кто-нибудь может быть таким счастливым, как я или как А. Он просто ангел, его доброта в отношении меня и привязанность очень трогают. Смотреть в эти дорогие глаза, в это любимое сияющее лицо – уже этого достаточно, чтобы обожать его. Мое самое большое желание – сделать его счастливым. Помимо моего личного счастья – то, как нас вчера принимали и приветствовали, было потрясающе, я не видела такого раньше. Толпам в Лондоне, казалось, не было конца, они заполнили все дороги. Вчера вечером я порядочно устала, но сегодня вновь бодра. И счастлива…
Всегда преданная Вам Виктория R.»Вот как описывала королева в дневнике один из самых счастливых дней своей жизни: «Встала без четверти девять. Спалось хорошо. Завтракала в половину десятого. До этого зашла мама и принесла мне букетик из флердоранжа. Моя добрейшая Лецен дала мне маленькое колечко. <…> Меня причесали и надели на голову венок из флердоранжа. Виделась с Альбертом наедине – в последний раз, как с женихом. <…> Мама и герцогиня Сазерлендская сели вместе со мной в карету. Я никогда не видела таких толп людей в Парке, они радостно нас приветствовали. Когда мы прибыли в Сент-Джеймс, я прошла в комнату для переодеваний, где уже были двенадцать девушек, которые должны были нести мой шлейф. Они были в белом, убраны белыми розами, и смотрелось это очаровательно. Там мы немного подождали, пока процессия дражайшего Альберта не прошла в часовню».
А что же происходит за стенами часовни? Обратимся к описанию свадьбы старшего сына королевы Виктории. Принц стоит у алтаря и ждет: «…Наконец, со звуками труб, которые приглушаются занавесями, выходит давно ожидаемая процессия с невестой во главе, и принц, бросив взгляд и убедившись, что она, наконец, здесь, смотрит прямо на королеву и не отводит глаз от нее до тех пор, пока его нареченная не становится рядом.
Царит настолько глубокая тишина, что, кажется, даже блеск драгоценностей, сверкающих повсюду, вот-вот нарушит ее. И, несмотря на этикет, который до сих пор контролировал каждое слово и жест, теперь все наклоняются вперед, и приглушенный шум и шорох в нефе свидетельствуют, что приближается невеста. В следующее мгновение она появляется и стоит, «в блеске шелков и мерцанье жемчужин, роза и лилия», самая красивая и почти самая юная среди окружающей ее цветущей свиты». Хотя она и не чрезмерно взволнована, но все же переживает, и нежные краски, которые обычно придавали ее живому облику столь счастливый вид, померкли. Ее головка склонена, и, глядя временами по сторонам, она медленно движется к алтарю. В программе упоминается, что справа ее поддерживал отец, принц Кристиан Датский, а слева – герцог Кембриджский, и этот же самый, сухой, но правдивый документ сообщает нам, что оба они были в полном обмундировании, с цепями и знаками рыцарских орденов. Но, не желая умалить важность этих блестящих особ, мы должны сказать, что кто угодно мог бы быть на их месте, настолько всепоглощающим был интерес, с которым наблюдали за невестой, за нею одной. Ее черты были скрыты вуалью и почти неразличимы, а взгляд опущен вниз, так что рассмотреть ее трудно, но, когда она приближается к алтарю, то опускает руку, и из-под фаты показывается большой флердоранжевый букет.<…>
Ее роскошный шлейф, белый с серебром, несут восемь юных леди. Этим избранным девам, наследницам самых древних родов, от пятнадцати до двадцати лет. Все они, удостоенные такой важной роли в длинной программе этого счастливого дня, дочери герцогов, маркизов или графов, чьи титулы нам почти так же хорошо знакомы, как имена королей прошлого.<…>
Излишне описывать, как они выглядели, когда, одетые в белое и окутанные вуалями, легкими шагами следовали за своею царственной госпожой. И, поскольку не они должны были выйти замуж, казалось, девушки испытывают облегчение от того, что им не нужно смотреть в землю – они оглядываются вокруг, поворачиваются одна к другой, и заставляют нас поверить, что не знают о том, какое восхищение вызывают, даже рядом с такой невестой и в такой момент. Пусть воображение нарисует вам эту картину, поскольку слова бессильны ее описать».
Что касается самого венчания, то перед Богом все равны, и короли ничем не отличаются от простых смертных…
А вот как праздновалась еще одна свадьба – наверное, самая важная свадьба Великобритании в XX веке, свадьба Ее Величества Елизаветы II, тогда еще молодой принцессы Елизаветы. 1947 год, послевоенная Англия…
Пажами, которые должны были нести шлейф невесты, были ее маленькие кузены, Вильям Глочестерский и Майкл Кентский. Оба пятилетних принца были одеты в шотландские килты (что тоже уже является традицией – младшие братья будущего Эдуарда VII на его свадьбе тоже были в килтах).
На голове невесты была знаменитая бриллиантовая тиара ее бабушки, королевы Марии, которую та затем подарила своей невестке, матери Елизаветы (подробнее – в главе «Драгоценности»). Поскольку в день свадьбы на невесте непременно, согласно английской традиции, должно быть что-нибудь «чужое», позаимствованное, этой деталью туалета и стала великолепная тиара. Которая, к ужасу окружающих, развалилась надвое прямо на голове невесты, к тому же буквально за час до выхода! Пришлось срочно ее чинить. Однако, как только справились с этой проблемой, возникла новая – оказалось, что жемчужное ожерелье, которое должна была надеть принцесса, свадебный подарок родителей, выставлено вместе с остальными подарками в Сент-Джеймсском дворце. Положение спас личный секретарь Елизаветы – правда, чтобы добыть ожерелье, ему пришлось сперва прорваться через толпы, которые окружали и Букингемский дворец, в котором была невеста, и дворец Сент-Джеймс.
Букет невесты был из белых орхидей, но, главное, мирт в нем был с того же куста, с которого срывали веточки для свадебного букета королевы Виктории… Правда, и здесь не обошлось без заминки – уже перед выходом выяснилось, что букет пропал. К счастью, быстро выяснилось, что один из служителей дворца просто положил его в коробку со льдом, чтобы цветы не завяли. (Точно такой же букет Елизавете преподнесут, когда в 1997 году они с принцем Филиппом будут праздновать пятидесятилетний юбилей, золотую свадьбу.) Этот букет, согласно традиции, начало которой положила ее мать, Елизавета должна была положить на могилу Неизвестного солдата в Вестминстерском аббатстве. Но, разволновавшись, она просто забыла это сделать, и букет положили туда на следующий день.
Скамеечки, на которые преклоняли колени жених и невеста во время венчания, были сделаны из… двух ящиков из-под апельсинов. Конечно же, их красиво задрапировали розовым шелком, но это было очередным штрихом в общей картине послевоенной Англии. Эта свадьба была более скромной, чем свадьба родителей Елизаветы, но ей радовались не меньше, а быть может, даже больше – ведь позади была страшная, измотавшая половину мира война, и очень хотелось верить, что теперь «и на нашей улице будет праздник».
Журнал «Лайф» так описывал свадьбу будущей королевы: «На девятом году суровой экономии и самоограничения в небесах, наконец, мелькнул просвет. На прошлой неделе британцы увидели мимолетный проблеск славы предков, напоминающий о славном прошлом, и показывающий, что надежда на возвращение лучших времен еще есть. Принцесса, наследница британского трона, выходила замуж, и былые пышность и великолепие на миг возродились.
