слухи, циркулировавшие в местном населении»
193.
Поражение русских войск под Вафангоу 14–15 июня 1904 г. позволило 3-й армии окончательно блокировать Порт-Артур с суши и начать подготовку к его штурму и уничтожению Тихоокеанской эскадры. 1-й и 2-й армиям предстояло разгромить русскую группировку в Южной Маньчжурии.
В это же время японское командование провело реорганизацию органов управления сил вторжения, поскольку нахождение Ставки в Токио, на значительном удалении от театра, затрудняло оперативное руководство войсками. По указу императора от 20 июня 1904 г. начальник Генерального штаба начал формирование на базе Ставки командования Маньчжурской армии, которое спустя месяц выдвинулось в Маньчжурию и подчинило себе управления 1, 2, 3-й армий и 10-й отдельной пехотной дивизии194.
В организационном плане штаб армии включал три отдела – 1-й (оперативный), 2-й (разведывательный) и 3-й (тыла). 2-й отдел возглавлял генерал-майор Фукусима Я сумаса. Его костяк составили срочно переброшенные в Маньчжурию офицеры разведки армейского управления Ставки. Согласно «Правилам распределения обязанностей в штабном управлении командования Маньчжурской армии», за каждым из них были закреплены определенные сферы разведывательной деятельности. Майор Коикэ Ясуюки отвечал за сбор разведывательной информации и составление информационных сводок, контролировал военно-административные и дипломатические вопросы. Майор Танака Кунисигэ изучал дислокацию, передвижение, боевой состав и организационно-штатную структуру русской армии, осуществлял надзор за деятельностью местного населения, иностранцев и военнопленных. В задачи капитана Окады Сигэхисы входили рассылка и хранение оперативной документации. К работе разведывательного отдела периодически подключался майор Танака Гиити, который, формально числясь за 1-м отделом, занимался изучением трофейных документов и планированием разведывательной работы195.
В подчинение Маньчжурской армии перешел личный состав пекинского и чифуского разведывательных центров. К концу февраля 1905 г. разведывательную и диверсионную деятельность в интересах объединения вели 13 офицеров и 36 военных переводчиков, прикомандированных к армейскому управлению196.
Таким образом, с лета 1904 г. в руках 2-го отдела штаба армии сосредоточились все нити по сбору данных о русской группировке на материке. Японские разведорганы в Южной Маньчжурии окончательно разделились на две самостоятельные группировки, действовавшие на главных стратегических направлениях. Пекинский разведывательный центр совместно с 1, 2 и 4-й армиями оперировал в районе Ляоян – Мукден, чифуский центр и 3-я армия вели разведку Ляодунского полуострова. Ставка сохранила за собой функции сбора и обобщения информации военных атташе из Западной Европы и докладов Маньчжурской армии, выпуская на ее основе декадные разведывательные сводки «Последняя информация о русских войсках», которые отражали дислокацию и численность царской армии в Маньчжурии197.
При этом деятельность русской контрразведки по сравнению с предвоенным периодом не претерпела качественных изменений. Наряду с организационной разобщенностью, выражавшейся в том, что с японским шпионажем боролись жандармско-полицейское управление КВЖД, жандармская команда при Маньчжурской армии, разведотделение штаба этой же армии, разведотделение штаба тыла войск Дальнего Востока, начальник транспортов действующей армии, разведка штаба Заамурского округа пограничной стражи, агенты русского предпринимателя китайского происхождения Е(зи Фэнтай (Тифонтай), царские спецорганы испытывали острую нехватку военных следователей, жандармских офицеров, тайных полицейских агентов, переводчиков с китайского, корейского и японского языков. Кроме того, у русской контрразведки отсутствовали надежные агентурные позиции среди местного населения, что не позволяло ей разоблачать японскую агентуру на этапе легализации. Положительные изменения в деятельности отечественных спецорганов на Маньчжурском театре произошли только в начале 1905 г., когда судьба войны была фактически решена198.
Реализуя задачи обеспечения войск своевременными и достоверными сведениями о противнике, японские разведывательные органы всех уровней активно и массово вербовали китайскую агентуру на основе материальной заинтересованности привлекаемых лиц. Для ее подготовки была организована сеть краткосрочных разведывательных школ, в которых курсанты в течение недели изучали русский алфавит и римские цифры, обозначавшие на погонах солдат номер части и род войск, получали элементарные знания по географии будущего района заброски. Китайцы действовали в русском тылу в одиночку либо в составе небольших групп из трехчетырех человек. Их возглавляли наиболее образованные, владевшие русским языком резиденты, которые получали от японской разведки средства для открытия торговой лавки или хлебопекарни. Подчиненные им агенты действовали в определенном районе под видом бродячих торговцев, сезонных рабочих, погонщиков при обозах и т. и., запоминая или зарисовывая условные знаки на погонах военнослужащих, расположение воинских частей, тип и количество вооружения. Собранная информация переправлялась через линию фронта специально подготовленными курьерами. За каждую ходку связник получал от 6 до 10 рублей. Ежемесячная зарплата агентов доходила до 40, резидентов – до 100 рублей199.
С другой стороны, понимая изъяны массовой заброски во вражеский тыл малообразованной, работающей только за деньги агентуры, пекинский и чифуский разведывательные центры искали потенциальных агентов среди лояльных Японии китайцев. Майор Морита Тосито позднее так характеризовал одного из завербованных им на идеологической основе китайцев Чжан Юйчжая: «Данное лицо завербовано мною 6 февраля 1904 г. в г. Чифу. Будучи человеком интеллектуально развитым, он обучался в японской школе г. Окаяма и практически ничем не отличался от японца знанием языка, образом мыслей и поведением. С момента вербовки он получил приказ перейти на нелегальное положение в Порт-Артуре и вести разведку русских войск. Умело решая эту задачу, данное лицо обычно передавало ценную информацию. В частности, получив приказ о разведке района Инкоу – Пуланьдянь, он отправился на территорию противника под видом [пропущено. – Авт.]. Перед угрозой разоблачения этот человек строго придерживался правил конспирации и ревностно решал поставленные задачи, чем способствовал выполнению задания. Затем он занимался перехватом нелегальной морской контрабанды в Порт-Артур и добывал важные русские документы»200.
В целом Морита проявил себя зрелым и подготовленным разведчиком-агентуристом, который не только наладил в условиях насыщенности прифронтовой полосы контрразведывательными органами получение необходимой командованию информации, но и умело сбивал спецслужбы противника со следа, периодически подбрасывая им ложные сведения о работе чифуского центра. Это вынуждало русскую контрразведку концентрироваться на второстепенных объектах, облегчая японским разведчикам проникновение в тылы Маньчжурской армии. Так, 17 сентября 1904 г. разведывательное отделение этой армии уведомило нижестоящие органы о якобы запланированной переброске из Чифу небольшими группами в Мукден и другие районы более 100 японских агенток, которые свободно владели русским и китайским языками и должны были под видом китаянок открывать публичные дома201.
И все же главным вербовочным контингентом японской разведки являлись хунхузы. В мае 1904 г. майор Хасигути Юма с помощью резидента в Цзиньчжоу капитана Кавасаки Рёдзабуро наладил контакт с лидерами крупнейших хунхузских банд в Южной Маньчжурии и организовал на их базе так называемую «Восточноазиатскую армию воинов за правое дело». В начале июня армия в составе 600 человек выдвинулась к Ляояну, где успешно вела агентурную разведку в русском тылу, поддерживая связь с японским командованием через курьеров-китайцев. Позднее группа Хасигути вслед за русскими
