Рис. 2. Схема сражения при Грансоне, 1476 г.
Второе крупное поражение от рук швейцарских конфедератов герцог Бургундский потерпел из-за куда более вопиющих просчетов. При осаде Муртена (1476) его армия (18 – 20 тысяч) была поделена на три части. Главные силы находились в лагере. Помимо сил, прикрывавших Муртен, пришлось отрядить 2 тысячи пехоты и 300 «копий» (рыцари с оруженосцами) для защиты от внезапной атаки швейцарцев и их союзников с северо-востока. В ночь на 22 июня шел сильный дождь, он продолжался и утром, когда бургундцы заметили разведку союзников. Но Карл был убежден, что в этот день швейцарцы наступать не будут, поэтому пренебрег разведкой и сохранением боевой готовности войска. Швейцарцы жаждали цюрихцев и, как только те подошли, решили в этот же день атаковать и двинулись на Муртен через лес. На опушке леса войско союзников (швейцарцы, страсбуржцы, герцог Лотарингский, всего 26 тысяч человек) развернулось в боевой порядок. Он состоял из трех баталий копейщиков и алебардистов, между которыми построились рыцари (не менее 1800) и стрелки. В первой линии находились две баталии и рыцари, во второй линии одна баталия.
Наступление швейцарцев стало для бургундцев полной неожиданностью. Тем не менее, когда первая линия швейцарцев подошла к укреплениям, ее встретил залп из орудий. Швейцарцы, понеся потери, отошли. Однако перезаряжать и передвигать бомбарды было долгим делом, поэтому по совету аммана (глава округа или общины, на которые делился кантон. – Ред.) швейцарские баталии снова пошли в атаку с других направлений, находившихся вне секторов обстрела бомбард. Карл Смелый в это время дал сигнал в лагере для построения боевого порядка. Но было поздно. Вторая атака швейцарцев имела успех – сторожевые части противника были отброшены, а отдельные группы бургундцев, вступавшие в бой, не могли сдержать натиск массы швейцарской пехоты. Бургундцы потеряли убитыми 6 – 8 тысяч (из 18 – 20 тысяч общей численности войска). Спаслась лишь часть конницы. Пехота же была изрублена полностью, в том числе и английские лучники, служившие в качестве наемников. Хотя промахи Карла в дислокации войск благоприятствовали победе противника, конечной причиной полного поражения его войска было отличное маневрирование швейцарской армией. Успешная атака на бургундский центр расчленила войска Карла Смелого[64]. Воспользовавшись тем, что герцог не заметил скрытого выдвижения швейцарцев, они смогли застать врасплох и разбить его армию по частям, прежде чем он успел построить ее в боевой порядок.
У Нанси (1477) швейцарские военачальники снова проявили большое мастерство в дислокации войск: основные силы и небольшая тыловая колонна замедлили движение и отвлекли внимание бургундской армии, а авангард, совершив поворотный маневр в лесах, зашел противнику во фланг, тем самым его позиция становилась полностью уязвимой. А войскам герцога, атаковавшим в это время по фронту и правому флангу, пришлось иметь дело с превосходящими силами, и они не просто потерпели поражение, но были рассеяны и уничтожены. Сам Карл, отказавшийся спасаться бегством и отчаянно сражавшийся, прикрывая отход своих беспорядочно разбросанных войск, был окружен, и страшный удар швейцарской алебарды раскроил его шлем и череп.
Однако искусное руководство сражениями при Нанси и Муртене было для швейцарских конфедератов исключением. После этих сражений, как и до них, мы видим, что они продолжали одерживать победы путем неудержимого натиска, а не благодаря проявлению каких-либо выдающихся тактических способностей. За успехи в Швабской войне 1499 года надо скорее отдать должное самим войскам, нежели их командованию. Штурмы укрепленных лагерей Хард и Малшайде были замечательными примерами всесилия непоколебимого мужества, но в обоих случаях швейцарские командиры, когда вели своих людей прямо на неприятельские укрепления, похоже, считали, что до конца исполняют свои обязанности. При Фрастенце (1499) победу одержали благодаря отчаянному броску вверх по крутому склону, который тирольцы, считая неприступным, оставили незащищенным. Даже при Дорнахе (1499), последнем до XVIII века сражении на швейцарской земле против захватчика, исход сражения при численном равенстве был определен превосходством копейщиков-конфедератов над швабскими и тем обстоятельством, что копейщикам противника не удалось даже самым решительным ударом разбить фланговую колонну. Что до маневрирования, то оно, по-видимому, было незначительным, что касается тактики, то считалось достаточным двинуть фалангу на противника и положиться на способность сокрушить любое препятствие, встретившееся на пути.
Рис. 3. Схема сражения при Муртене, 1476 г.
ПРИЧИНЫ СНИЖЕНИЯ ШВЕЙЦАРСКОГО ВЛИЯНИЯ В ВОЕННОМ ДЕЛЕ
Ослабление мощи и падение престижа швейцарских войск были предопределены пренебрежением их командиров более сложными и тонкими проблемами военной науки. В то время, когда великое противоборство в Италии служило школой для военщины других европейских стран, только швейцарцы отказывались учиться. Общие теории, извлекавшиеся из вновь открытых трудов античности, увязывались с современным опытом профессиональных военачальников и развивались в военное искусство, намного превосходящее все известное в средневековые времена. Образованные инженеры и артиллеристы модифицировали характер ведения войн, а от феодальной традиции повсюду отказывались. На передний план выступали новые рода войск, такие как испанские пехотинцы с мечом и щитом («старая песня на новый лад». – Ред.), легкая кавалерия (страдиоты) и германские «черные отряды» мушкетеров. Усовершенствование огнестрельного оружия, которым начала вооружаться пехота, было менее важным в сравнении с хорошей мобильностью, которой отмечалась новая полевая артиллерия.
Однако швейцарцы не обращали внимания на эти перемены; мир вокруг мог меняться, а они крепко держались за тактику предков. Их видели в Италии, да и во многих землях к северу, «числом 10 – 15 тысяч [копейщиков] против любого числа конницы», и они завоевывали всеобщее признание высокого мастерства в своем деле (Макиавелли). Некоторое время они пользовались величайшим авторитетом и оставили свой след в военной истории всех стран Центральной и Южной Европы. Но невозможно, чтобы единственный шаблонный тактический прием, применявшийся людьми, лишенными широких научных познаний в военном искусстве, продолжал претендовать на неоспоримое превосходство. Победы швейцарцев побуждали каждого способного и творчески мыслящего военачальника искать действенные средства противостоять натиску швейцарской баталии. Такие поиски в известной мере облегчалось тем, что на смену старой феодальной коннице и плохо обученной пехоте быстро приходили дисциплинированные войска, воины, способные сохранять хладнокровие и собранность даже перед лицом отчаянного натиска копейщиков-швейцарцев. Регулярная армия Карла Смелого Бургундского оказалась небоеспособной из-за неоднородности и отсутствия сплоченности, а еще из-за плохого руководства своего вождя. Регулярные армии, воевавшие в Италии тридцатью годами позже, были совсем другими. Хотя все еще набиравшиеся из разных стран, они были объединены узами старого боевого товарищества, сословными традициями, чувством профессиональной гордости или верой в любимого военачальника. Поэтому швейцарцам пришлось иметь дело с куда более полноценными войсками, чем те, с какими они сражались ранее.
Первым, кто попытался в порядке опыта выступить против швейцарцев, был император Максимилиан, сформировавший части копейщиков и алебардистов, обученных действовать точно как их противник. Скоро эти ландскнехты завоевали репутацию силы, уступавшей лишь швейцарцам, которым они смело противостояли во многих кровавых схватках. Их столкновения были тем более упорными как из-за военного, так и национального соперничества, швейцарцы негодовали, что какие-то там войска посмели выступить, применив их особую тактику, тогда как немцы были преисполнены решимости показать, что не уступают в храбрости своим альпийским родичам. Удар соперничавших баталий был поэтому потрясающий. Скрещивались две ощетинившихся линии пик, и передние шеренги, неумолимо толкаемые сзади, поражали друг друга. Часто первые шеренги обеих баталий целиком погибали при первом же натиске, но их товарищи, переступая через тела, продолжали бой[65]. Когда массы людей какое-то время давили друг на друга, боевые порядки ломались, копья сцеплялись; наступал черед действовать алебардистам[66]. Колонны расступались, пропуская их, или же они заходили с тыла и бросались в самую гущу боя. Это была эпоха самого ожесточенного соперничества; воюющие стороны косили друг друга с ужасающей быстротой. Их тяжеловесное оружие ограничивало возможность фехтования и парирования и наносило раны, которые почти неизменно были смертельными. Всякий, кто пропускал удар, или спотыкался о тело павшего товарища, или поворачивался спиной, чтобы убежать, был обречен. Пощады не ждали и не давали.
