За границами государства Филипп II Испанский создавал европейский союз против Франции.
Одинокий среди всех этих партий и заговоров (единственной партии, которая, пожалуй, могла бы поддержать его — Лиги сексуальных меньшинств — ещё не существовало), Генрих III мог сражаться с врагами только оружием вероломства, но он был слишком слаб и изнежен, чтобы владеть им как следует. Напрасно он предавал всех, кого мог. Всеобщее презрение создавало вокруг него пропасть, которая расширялась с каждым днём. Одна сатира того времени называет его двор Островом гермафродитов.
В один прекрасный день войска протестантов двинулись к Парижу. Перепуганный король подписал эдикт, делавший гугенотам значительные уступки.
Эдикт возмутил католиков. Герцог Гиз громко жаловался, что король в душе более гугенот, чем католик. Сторонники Гизов объединились в мощный союз — Католическую лигу, с намерением «охранить славу Господа и его католической и римской церкви».
Генрих III счёл благоразумным признать лигу и даже провозгласить себя её главой, хотя фактически лига подчинялась герцогу Гизу. Началась беспощадная война с гугенотами, закончившаяся только весной 1580 года. Генрих отпраздновал перемирие грандиозными костюмированными балами, на которых его видели наряженным в костюм то блудницы, то амазонки с обнажённой грудью…
В Париже росло недовольство выходками короля. Народ издевался над монашескими процессиями Генриха. Его собственные пажи передразнивали их, так что король был принуждён высечь восемьдесят человек во дворе Лувра. Священники с церковных кафедр гремели проклятиями коронованному нечестивцу. «Я был осведомлён из достоверных источников, — проповедовал монах Понсэ, — что вчера вечером, в день их процессии, вертела усердно работали для этих добрых кающихся, и, съевши жирного каплуна, они имели ещё на постный ужин телячий хрящик, бывший для них наготове. О, нечестивые лицемеры! Вы издеваетесь над Богом под вашими маскарадными платьями, а для приличия носите бич самоистязания у пояса? Не там бы вам следовало его носить, а на спине и на плечах, и тогда это было бы вам по заслугам. Нет ни одного между вами, который не заслужил бы его вполне».
Но Генрих продолжал безумствовать. Миньоны грабили Францию, обирали казну, вымогали доходы с городов. На свадьбу Жуаеза король истратил 11 миллионов экю (притом, что государственный долг уже превысил пятнадцать годовых бюджетов). Описание этого торжества в мемуарах современников поражает: семнадцатидневный пир, сотни людей, наряженных в шитые золотом и серебром одежды, дождь драгоценных камней, маскарады, кавалькады, турниры и морские бои…
Королевская казна истощилась, а парламент запретил вводить новые налоги. На одном из заседаний Генрих разразился женскими жалобами: «Я это знаю, господа, что я оскорбил Бога, я наложу на себя епитимью и поставлю двор на менее широкую ногу. Там, где у меня было два каплуна, будет один. Но как вы хотите, чтобы я вернулся к покрою платьев старого времени, как же мне тогда жить?»
От оскорбительных слов в адрес короля католики перешли к шпагам. Кайлюс и Можирон погибли первыми на дуэли с дворянами дома Гизов. Два месяца спустя Сен-Мегрен был убит у дверей Лувра двадцатью замаскированными людьми. Генрих опозорил себя, оплакивая их. Церковь св. Павла, в которой он похоронил убитых, парижане называли не иначе как сералем миньонов.
Самого Генриха временами охватывали приступы панического страха. Однажды ему приснилось, что его пожирают дикие звери. Проснувшись от ужаса, он велел перестрелять из аркебуз львов и медведей, откармливавшихся в клетках Лувра. Если бы король мог, он поступил бы так же с ненавистными ему людьми…
После восстания католиков в Париже 12 мая 1588 года Генрих III бежал из города. Больше он никогда не увидел Парижа.
Правда, вскоре он смог отомстить за своих погибших миньонов. 23 декабря 1588 года герцог Гиз был убит по приказу Генриха III. В ответ Париж вооружился. Сорбонна декретом освободила французов от клятвы Генриху III — «клятвопреступнику, убийце, богохульнику, бесноватому, колдуну, расточителю государственной казны, врагу отечества». Всюду были расклеены листовки с оскорблениями в адрес «Его Величества Гермафродита», на улицах жгли изображения королевы-матери. Толпа разбила надгробия миньонов в церкви св. Павла, изображения Генриха мазали калом… Всех, кого подозревали в сочувствии королю, тащили в Бастилию.
События быстро сменяли друг друга.
В начале весны 1589 года Франция оказалась разделена на три части: одна находилась в руках гугенотов, другая в руках лиги, третья (состоявшая только из городов Тура, Блуа и Божанси) хранила верность королю.
Генрих III пошел на союз с Генрихом Наваррским, который, по крайней мере, не требовал открыто его свержения. В июне они совместными силами осадили Париж. А вскоре Генрих III объявил о том, что назначает короля Наваррского своим официальным преемником.
Вожди лиги решили, что пришло время использовать их тайное оружие, давно заготовленное на случай чрезвычайных обстоятельств.
В одном из парижских монастырей жил двадцатидвухлетний монах Жак Клеман, в прошлом крестьянин (в монастыре его прозвали «капитан Клеман» — из-за пристрастия к военному делу). Духовные наставники давно уже внушили ему веру в своё избранничество, они даже убедили его в том, что он обладает чудесным даром — усилием воли становиться невидимым. Клеман пребывал в состоянии беспрерывной экзальтации (возможно, ему в пищу подмешивали наркотики). Герцогиня Монпансье, одна и самых непримиримых противников короля, некогда оскорбившего её женскую честь, стала навещать монаха. Результатом этих посещений было видение, о котором Клеман рассказал своему духовнику: явившись к нему во сне, г-жа де Монпансье призвала его убить тирана; по её словам, наградой герою будет кардинальская шапка и бессмертная слава. Чтобы придать уверенности монаху-невидимке в благополучном исходе дела, в Бастилию были заключены сто заложников из числа преданных королю лиц.
Под предлогом доставки королю письма от одного из его приверженцев, 1 августа 1589 года, Клеман добрался до Сен-Клу, где находился Генрих III. Дождавшись, пока Генрих углубился в чтение письма, Клеман выхватил из-под рясы нож и вонзил его в чрево короля-женщины. Затем он застыл, убеждённый, что стал невидимым.
— Проклятый монах, он убил меня! — воскликнул Генрих.
Вырвав нож из раны, он ударил им Клемана в лоб. Вбежавшие стражники добили раненого монаха, выбросили труп из окна и после долгих издевательств сожгли его. Генрих ненадолго пережил своего убийцу.
Напомню, что Генрих III, последний Валуа, был современником последнего Рюриковича, Ивана Грозного, о котором почему-то принято писать, как о
