Подпоручик Н.Ф. Сигида, выполнявший секретное поручение штаба Добровольческой армии в советском тылу, знал многих советских работников. Став во главе небольшой охранной группы после занятия немцами Таганрога, он получал or оккупантов ордера на проведение обысков и арестов бывших сотрудников советских органов власти. Германский военный комендант, несмотря на протесты со стороны городского головы Петренко, не вмешивался в работу группы Н.Ф. Сигиды[238].
Второй Кубанский поход увенчался успехом белогвардейцев, под контролем которых находилась часть территории юга России. В это время шло формирование органов власти, реставрировались прежние порядки, земли и предприятия возвращались их прежним владельцам. В июле — сентябре
1918 года Добровольческая армия вела успешные бои по занятию Северного Кавказа и Кубани, Донская армия наступала на Царицын.
Отступление войск Южного фронта заставило советское правительство принять ряд неотложных мер по его укреплению. При этом неослабное внимание уделялось работе в тылу противника. Красное командование и партийные структуры создали в тылу белогвардейских войск сеть подпольных организаций. Уходя из крупных населенных пунктов, они наполняли тюрьмы коммунистами и агитаторами под видом черносотенцев и контрреволюционеров, которые после освобождения из заключения новыми властями начинали вести подрывную работу: собирали военно-разведывательные данные, совершали диверсии на предприятиях, готовили вооруженные восстания. Обладая значительными денежными средствами, подпольщики подкупали чиновников государственных учреждений и военно-управленческих структур, капитанов судов, перевозивших агитаторов и литературу, а также сотрудников спецслужб. Коррумпированные контрразведчики за взятки освобождали большевистских активистов из-под ареста[239].
Руководимое из Советской России подполье представляло собой внушительную силу. Так, на Украине к осени 1918 года существовало свыше 200 подпольных коммунистических организаций, действовавших в Киеве, Николаеве, Харькове, Одессе и других городах. Только в июле — августе 1918 года произошло 11 забастовок рабочих-металлистов. ЦК КП(б)У и Временное железнодорожное оргбюро направляли своих инструкторов к участникам общей забастовки железнодорожников, к шторой в июне 1918 года присоединилось около 200 тыс. человек[240].
Донское бюро РКП(б) поддерживало связь с подпольными организациями на Дону, Северном Кавказе в Донбассе. Только в ноябре — декабре 1918 года было образовано 10 нелегальных партийных комитетов — в Ростове, Новочеркасске, Таганроге, Макеевке, Енакиево и других городах[241].
Целенаправленная работа деникинских спецслужб по выявлению нелегальных антиправительственных организаций давала положительные результаты в ряде городов Юга России. Осенью 1918 года агентура вышла на след таганрогской организации. В ходе дальнейшей оперативной разработки удалось выявить и арестовать ее членов. Однако Ростово-Нахичеванский комитет РКП(б) организовал в Таганроге новую подпольную группу, которая, используя мобилизации, внедряла своих людей в белогвардейские штабы и радиостанции, получала ценные разведывательные сведения[242].
Весьма продуктивно велась работа против подполья в Ростове-на-Дону. С августа по декабрь 1918 года ростовским контрразведывательным пунктом Астраханского казачьего войска было задержано 9 человек по подозрению в большевизме. 5 из них пришлось освободить за отсутствием улик[243].
В марте 1919 года был арестован студент Донского университета М.А. Козлов, который по заданию Москвы, используя рекомендации присяжных поверенных Ф.С. Генч-Огауева, Я.С. Штейермана, В.Ф. Зеелера и других, устроился на работу в ОСВАГ. Расследованием было установлено, что М.А. Козлов использовал бланки и печать отдела для заготовки документов подпольщикам, которые распространяли запрещенную большевистскую литературу и агитировали от имени деникинского ОСВАГа[244]. Параллельно выяснилась причастность других лиц данного учреждения к сотрудничеству с красными. Так, начальник части общих дел А.И. Павловский, игравший видную роль в исполкоме Совета солдатских и рабочих депутатов в Ростове-на-Дону, устроил в отдел пропаганды поручика А. Стрельникова, семья которого отличалась левыми взглядами. Большевистского агента П.П. Потемкина уличили в хищении восковок от секретных сводок, но дело замяли. Должность помощника начальника осведомительного бюро исполнял инженер-технолог В.И. Форсблюм, ранее состоявший комиссаром на заводе «Айваз». Присяжный поверенный А.З. Городинский, занимавший должность юрисконсульта отдела пропаганды, постановлением ростовского военно-полевого суда обвинялся в пособничестве противнику и укрывательстве комиссара С. Рогонского. Его дело было передано в судебно-следственную комиссию.
В типографии ОСВАГ также находились служащие, поддерживавшие связь с большевистским центром, куда они передавали все поступавшие к ним для печатания секретные сведения[245].
После личного доклада генералу П.Н. Врангелю заведующего донской контрразведкой полковника Сорохтина и начальника КРО штаба Кавказской Добровольческой армией ротмистра Маньковского П.Н. Врангелю о прибытии в Ростов-на-Дону ряда большевистских агентов и намерении их при содействии местных организаций вызвать выступления в городе командарм приказал немедленно их арестовать. П.Н. Врангель считал, что «только решительные действия власти могут еще заставить считаться с ней». В ту же ночь контрразведка арестовала около 70 человек. 6 наиболее видных большевистских деятелей были преданы военно-полевому суду и приговорены к расстрелу[246].
В мае 1919 года контрразведчики нанесли удар по ростовскому подполью: раскрыли типографию, арестовали ее работников. Расследование помогло выйти на нелегальные группы в Новочеркасске и Таганроге. Всего удалось арестовать 60 активистов. Но уже в июне эти организации были восстановлены и продолжили свою деятельность.
Органы контрразведки неоднократно нападали на след Донского комитета партии, арестовывали его работников, разгромили две типографии, но большевики снова продолжали работу, направленную на подрыв безопасности белогвардейского тыла. Проведенные аресты не смогли существенно противодействовать активной пропаганде донских подпольщиков. Население все чаще отказывалось от мобилизации. Предпринятые репрессивные меры не принесли желаемых результатов. Большинство насильно мобилизованных перешло на сторону Красной армии или присоединилось к партизанам[247].
В 1918 году еще слабые в профессиональном отношении спецслужбы Крыма не могли эффективно противодействовать большевистскому подполью. Агентура в основном сообщала о большевистской агитации среди белогвардейских частей и войск интервентов, росте недовольства населения политикой белых, дороговизне топлива, спекуляции и т. д. Часто проводимые облавы не давали конкретных результатов. Несмотря на слабый агентурный аппарат, контрразведка все же смогла узнать о подготовке Симферопольского подпольного комитета к вооруженному выступлению. Чтобы воспрепятствовать намерению большевиков, она арестовала секретаря горкома Я.Х. Тевлина и члена комитета Д.С. Самотина, приняла меры к розыску других видных членов организации, а также выявлению связанных с большевиками двух офицеров местного авиапарка, носивших подпольные клички «Сашка» и «Васька»[248].
«Они (симферопольские контрразведчики. — Авт.) несколько раз находили спрятанное оружие по указаниям своей агентуры; имеют ценные сведения о главарях и рядовых большевиках; имеют не только слежку, но в важных случаях по своей инициативе совершенно ликвидируют вредных лиц, делая это бесшумно и аккуратно в противоположность Ялте, где скандалы всплывают один за другим», — сообщал сотрудник «Азбуки» «Наш» в январе 1919 года. Контрразведка смогла выявить действовавший в районе города отряд численностью в 400 человек, имеющий на вооружении до 2000 винтовок, до 100 пулеметов, а также склады боеприпасов и 16 орудий[249].
В марте 1919 года в Севастополе контрразведка арестовала несколько человек по подозрению в принадлежности к стачечному комитету. Однако только двое из них реально имели отношение к подполью. Проводившиеся в городах облавы были низкорезультативными[250].
В апреле 1919 года части Красной армии заняли почти всю территорию Крыма, за исключением Керченского полуострова. Но в конце мая — начале июня обстановка вновь изменилась, и Южный фронт РККА отступил на север. С приходом в Крым белогвардейцам вновь пришлось формировать контрразведывательные органы, укомплектовывать их кадрами, создавать агентурный аппарат, что негативно отразилось на результатах их деятельности. Например, работа севастопольской сухопутной контрразведки (КРО штаба крепости и КРП штаба главнокомандующего ВСЮР), по мнению начальника паспортного пропускного пункта полковника Ростова, вызывала много нареканий. Он считал ее излишней при наличии хорошо поставленной морской контрразведки[251]. Будущее подтвердило правоту оценки офицера. Особое отделение Морского управления в декабре 1919 года — январе 1920 года на нескольких судах флота арестовало 18 матросов, многие из которых являлись членами подпольных групп[252]. «Самочинное» крепостное КРО просуществовало недолго. КРП штаба главкома себя ничем не проявил. Ему, в частности, не удалось предотвратить проникновения в государственные учреждения агентуры разведывательных структур большевистских организаций. Например, в Симферополе подпольщики из канцелярии губернатора получали секретные сводки о состоянии дел на фронте и ценную информацию политического розыска. Благодаря чему им было известно о провале явочных квартир и арестах, что позволяло своевременно предпринимать соответствующие меры безопасности[253].
