Владимир Рыжков - Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны

Существует ли реальная военная угроза для России?

• Да — 44 %

• Нет — 36 %

• Затрудняюсь ответить — 20 %

5 февраля 2010 года президентом Медведевым была утверждена новая военная доктрина Российской Федерации. Одновременно с этим идет довольно серьезная реформа Российской армии («реформа Сердюкова»). Наиболее важен в этой связи ключевой вопрос: насколько эта военная доктрина с описанием того, что угрожает России, соответствует новому облику армии и тем реальным угрозам, которые действительно стоят перед страной. И соответственно наоборот — насколько новый облик армии, который создается в ходе реформы, соответствует военной доктрине.

Специалисты и к принятой, и к первой предварительной доктринам относятся довольно скептически. И главная причина в том, что ее некому писать — с экспертами необходимого уровня в России дела обстоят плохо. Совет безопасности не имеет никаких серьезных экспертов, которые могли бы проводить серьезные исследования и обоснованно что-то доказывать. Но и общество относится к доктрине очень поверхностно. Первые оценки говорят о том, что в новой доктрине нет ничего нового по сравнению со старой (2000 года) — она примерно на 20 % короче и столь же поверхностная, что и предыдущая.

Однако более внимательный анализ нового документа показывает, что она на самом деле заметно отличается от прошлой доктрины. В ней появился огромный раздел по мобилизационной подготовке страны, чего не было в прошлом варианте. И слова «мобилизация» и «мобилизационный» употребляются здесь тридцать пять раз. В прошлой доктрине их было вдвое меньше. Получается парадокс: в то время как военная реформа предусматривает отказ от старой мобилизационной системы и массовой мобилизации, в официальной военной доктрине все обстоит с точностью наоборот. И если почитать ее внимательно, то можно увидеть, что, в сущности, в ней предписывается быть готовыми быстро перевести всю страну на военные рельсы.

Прежде всего, конечно, имеется в виду мобилизация экономическая, но глядя шире — в целом описанная в доктрине мобилизационная система очень похожа на советскую 30-х годов. Таким образом, в военной доктрине есть явное противоречие с идущей сейчас реформой армии. И главная причина этих противоречий — в основном в том, что доктрину писал Совет безопасности, а реформу проводит Министерство обороны.

Сначала написать доктрину требовали от Генштаба, но Юрий Балуевский, в то время бывший начальником Генштаба, вполне справедливо отвечал, что это дело Совета безопасности и вообще политического руководства страны. В итоге генерала Балуевского перевели в Совет безопасности, и ему таки пришлось писать обновленную доктрину. А он всю жизнь профессионально занимался тем, что готовил мобилизационную систему и готовился воевать с НАТО, для чего нужно мобилизовать все ресурсы страны, и так далее, что собственно и прописано теперь в новой российской военной доктрине.

Среди военных опасностей для страны на первом месте стоит НАТО, его глобальные амбиции и его расширение, а дальше идут региональные опасности. Причем именно не «угрозы», а «опасности» — целая страница документа посвящена объяснениям, чем «опасность» отличается от «угрозы», как «опасность» может перерасти в «угрозу» и так далее.

Скорее всего, военной доктрине вообще не следует уделять слишком большого внимания. Ведь основной смысл подобных документов в России заключается в том, что они просто должны быть в наличии. Эта доктрина — вариант компромисса между противоборствующими бюрократическими кланами. И одновременно с появлением этого во многом ритуального документа происходит поразительное дело — в стране идет по-настоящему радикальная военная реформа, какой не было уже пятьдесят лет, а возможно, и все сто пятьдесят, то есть со времен Милютинских реформ эпохи Александра II. Но при этом в официальной военной доктрине страны об этой реформе нет ни слова. Реформа и доктрина никак между собой оказались не связаны.

«Основные страны, представляющие угрозу: Китай, Средняя и Центральная Азия, США, страны НАТО».

«Китай, который стремительно развивается, и скоро ему станет попросту тесно в своих границах».

«Широкомасштабную войну наша страна протянет два-три месяца».

Показательно, что в общественном сознании Китай представляет бо́льшую угрозу, чем НАТО, США и все остальное. И тем более показательно, что большинство людей все же считают, что есть военная угроза для России в наши дни. Хотя даже та же военная доктрина говорит не о конкретных «угрозах», а о более неопределенных «опасностях» — они не могут сказать, что НАТО, например, не представляет угрозы — после стольких лет пропаганды. Но атлантический альянс как бы «понизили рангом» и перевели из «угроз» в число просто «опасностей».

С другой стороны, в последние несколько лет наметилась довольно интересная и опасная тенденция: многие российские начальники вербализируют свое неудовлетворение тем или иным иностранным государством или тем или иным поворотом во внешней политике этого государства в военных терминах. Например, захотела Украина или Грузия войти в НАТО — тут же начался шум про некие базы НАТО, на которых разместят американские ракеты, которые будут грозить российским границам. Или недовольство политикой президента Буша в том или ином аспекте вербализировалось тоже в разговорах о военной угрозе. И это, конечно, усваивается населением — поэтому большинство и видит наличие военной угрозы для России.

Во-вторых, нельзя забывать исторический опыт нашей страны, который с детства незримо сидит в памяти каждого человека. Именно он во многом создает мнение, что «мы окружены», «все о нас думают плохо и хотят урвать кусочек нашей территории» и «лишь бы не было войны». Тогда как если ответственно говорить о военных угрозах, то единственное, что можно обсуждать всерьез — это вероятный крах американской операции в Афганистане. В случае реализации этого сценария агрессивный ислам может перескочить в слабые авторитарные режимы в Центральной Азии, с которыми у России фактически нормальной границы нет. Вот это действительно может вылиться в большие проблемы. И как раз в этом вопросе российская власть действует совершенно рационально, создавая Коллективные силы оперативного реагирования вместе с союзниками на постсоветском пространстве. И не потому, что России так нужен, к примеру, батальон таджикских войск, а потому, что это легитимная возможность вмешаться в тамошний внутренний конфликт на ранней стадии.

Что касается НАТО, то оно само по себе не представляет никакой военной угрозы для России, но потенциально, если что-то произойдет — это серьезная военная сила, которую всегда надо учитывать.

Вообще, взаимоотношения России и НАТО довольно сложные. НАТО нигде открыто не заявляло, что Россия представляет собой угрозу, но, с другой стороны, блок подошел непосредственно к российским границам, что выглядит неприятно, непонятно, чуждо и даже зловеще в глазах большинства российских граждан.

В последние годы не раз поднимался вопрос о вступлении России в НАТО — не на официальном уровне, но как пробные заявления со стороны как российских, так и натовских политиков. Конечно, вступление России в НАТО маловероятно, но полемика, наверное, в этой атмосфере все-таки на несколько градусов понизится. Потому что Запад делает свои примирительные жесты, и России в свою очередь нет смысла ухудшать отношения.

Сейчас в НАТО тоже готовят свою новую стратегическую концепцию, и то, что их генсек обиделся на российскую доктрину, сказав, что «мы России не враги», видимо, найдет отражение в этом документе. Конечно, никаких заявлений о том, что Россия может быть врагом или военным противником, или представляет какую-либо опасность для НАТО, в этом документе содержаться не будет.

Надо понимать, что все зигзаги в отношениях России с НАТО связаны прежде всего не с военной опасностью, которую представляет этот блок. И если говорить прямо, сегодня в его нынешнем состоянии никакой опасности он и не представляет по той простой причине, что кардинально изменились обстоятельства. Например, сейчас НАТО мучительно пытается сформировать пятидесятитысячные силы быстрого реагирования. Дело в том, что у блока огромное количество проблем со вновь вступившими государствами — в том числе и потому, что нет денег, чтобы реформировать их армии нужным образом. И поэтому внутри НАТО была принята концепция так называемых «нишевых возможностей»: каждая из стран, чтобы не воевать всеми вооруженными силами, должна сформировать по натовскому образцу хотя бы батальон, в лучшем случае полк. А на все остальное в НАТО просто закрыли глаза — справиться с проблемами в их армиях они все равно пока не могут. Поэтому для России так называемая проблема с НАТО на самом деле заключается в том, что это очень удобный «бумажный тигр», которым нужно пугать, когда нужно, но который не представляет никакой реальной угрозы.