Это все относительно логично, учитывая особенности политической истории России. Куда более странно, что в ведомствах, занимающихся культурой, экономикой и так далее, тоже появляется очень большое количество людей в погонах.
Но если посмотреть на статистику — в настоящее время процесс прихода во власть бывших военных несколько замедлился.
Количество людей из силовых ведомств на 2007 год:
В администрации президента — 66,6 %
В правительственных структурах — 37 %
Среди губернаторов — 16,6 %
–
В целом по всей политической элите — 41 %
Количество людей из силовых ведомств на начало
2010 года:
В администрации президента — 51 %
В правительственных структурах — 36 %
Среди губернаторов — 7 %
–
В целом по всей политической элите — 31 %
Наиболее заметно уменьшение доли бывших военных среди губернаторов, что неудивительно — время показало, что губернаторствовать военные могут с трудом. Даже в Московской области, которую по-прежнему возглавляет генерал Громов, большие проблемы — она не может обслуживать внешний долг, масса проблем с землей, с управлением, с коррупцией, с энергетикой.
Участие высокопоставленных военных России во власти, по-вашему, это скорее полезно для России или скорее неполезно?
• Скорее полезно — 28 %
• Скорее неполезно — 36 %
• Затрудняюсь ответить — 36 %
(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»)
С точки зрения социологии результаты опроса говорят о том, что люди не очень хорошо представляют, что военные как каста, как группа приносят во власть в плюсе или выносят из власти в минусе — об этом свидетельствует высокий процент затруднившихся ответить. И тут важно понять, что дает военное образование и военная служба для политика, принимающего решения.
Прежде всего военные никогда не были предназначены для политики, их к ней просто не готовили и не готовят. Поэтому их квалификация находится в стороне от понимания социальных или экономических проблем и умения их решать. Хотя, конечно, управление армией в целом — это тоже гигантская управленческая задача, которая дает немалый опыт. Среди плюсов военных во власти — они привносят порядок и возвращают субординацию. Минусы — они не подготовлены для участия в свободных дискуссиях и для учета широкого плюрализма — это вообще не их стихия. Они привыкли только подчиняться и отдавать приказы. Поэтому все, что связано с развитием дискуссии и плюрализма мнений, а следовательно, с развитием демократии — для них очень сложная проблема.
Если проанализировать мировой опыт, то можно прийти к выводу, что результаты прихода военных к власти бывают самые разные. Де Голль был избран в 1958 году, новая конституция Франции с более сильными президентскими полномочиями была одобрена, потом он был переизбран на второй срок. Эйзенхауэр — герой Второй мировой войны, бывший главнокомандующий армиями союзников в Европе, стал президентом совершенно демократическим путем. Корейские президенты, проводившие успешную модернизацию, — бывшие генералы, впрочем позже обвиненные в коррупции. С другой стороны, в Бирме у власти тоже генералы, но никакого порядка там нет, в стране хаос, нищета, по окраинам воюют сепаратисты. Пиночет — классический пример генерала, пришедшего к власти путем военного переворота, однако он провел в Чили неплохую экономическую модернизацию.
Общий вывод из всего этого можно сделать такой: не столь важно, как генералы приходят к власти — демократическим путем или путем переворота, — если они не вмешиваются непосредственно в экономическое управление, а доверяют это дело профессионалам, если они уважают законы и частную собственность — их правление может быть вполне успешным. Тот же Пиночет доверился американским советникам, набрал успешных технократов и сумел поднять экономику страны.
В то же время власть всегда плоха, когда она наполняется людьми только из одной профессии. Если одни балерины придут к власти или одни инженеры, тоже ничего хорошего не получится. Сейчас в России впервые не просто военный победил на выборах или был фактически назначен предыдущим президентом, а в целом произошла колоссальная концентрация во власти людей из спецслужб, доля которых хоть немного и уменьшилась, но по-прежнему непропорционально высока.
К тому же приведенные выше цифры статистики не совсем полны, поскольку часть людей работала нелегально и в своих биографиях никогда не отражала, что они действительно были разведчиками или контрразведчиками или занимались какими-то другими специальными делами. У них есть в биографиях некие хронологические дыры, по которым можно догадаться об их истинной профессиональной принадлежности. И с их учетом процент силовиков в высших эшелонах нашей власти доходит до умопомрачительных 77 %.
Вообще, для политики клановость — к сожалению, не редкость, а обычное явление. При президенте Буше-младшем во власти в США был «техасский клан», а в России в свое время были и «ставропольские», и «днепропетровско-молдавские» кланы. Но землячество не так опасно, как корпоративное объединение, потому что землячество не несет никаких общих идей или стереотипов поведения, это просто знакомые друг с другом люди, которые друг другу доверяют.
Плюс к этому есть одна общая черта у военных — они особенно сильны, когда государство в них нуждается, то есть когда есть враги, внешние или внутренние. И эти люди натренированы, «заточены» на обнаружение врагов, они всегда ищут врагов. И когда они оказываются на политическом Олимпе, они осуществляют политику именно таким образом — они постоянно ищут врагов, разоблачают их и наказывают.
В современной России это заметно на примере отношения к иностранцам, в том числе и к иностранным инвесторам. Страна отчаянно нуждается в притоке инвестиций, и при этом принимается фактически запретительное законодательство по отношению к иностранным инвесторам. Это не что иное, как последствия шпиономании, которая широко распространена в стране, и недоверия к иностранцам просто по определению — по старой, еще сталинской схеме — если иностранец, значит шпион.
Конечно, нельзя сказать, что никаких угроз такого рода совсем нет — они, безусловно, есть. Но не в таком количестве и выглядят они не так остро, как они сконцентрированы в головах людей, которые прошли специальную подготовку.
Но власть и связанная с нею ответственность мозги все же меняет, и бывшие военные вынуждены заниматься культурой, нанотехнологиями, Большой театр реставрировать, спорт поднимать. Они выходят из своего корпоративного сознания, они его меняют, расширяют. Потому что престиж страны становится их личным престижем. Поэтому серьезно занимающийся политикой и государственными делами военный больше не может быть выразителем интересов только своей корпорации, он ее понимает, любит, но все-таки уже не может служить исключительно ее интересам.
Есть и еще одна сторона прихода военных к власти — проникновение их после этого еще и в бизнес. Когда в Бразилии генералы отдали власть в начале 80-х годов гражданскому правительству, выяснилось, что во всех крупнейших бразильских корпорациях на самых различных позициях находятся бывшие военные. Там сохранялись корпоративные связи, сохранялись неформальные отношения и неформальный контроль со стороны военного сословия за целым рядом корпораций. И как говорят специалисты, их влияние сохраняется отчасти до сих пор, хотя прошло уже почти тридцать лет.
В России военные тоже широко и активно проникли в бизнес. Процесс шел все «нулевые» годы, и постепенно ситуация получилась такая, что, по крайней мере, в той зоне, которую можно назвать государственным бизнесом, то есть в крупных корпорациях с государственным участием, процент людей в погонах оказался достаточно значительным. Он не может быть очень большим, потому что для умелого управления бизнесом надо быть профессионалом. Но там и не нужно доводить процент присутствия военных до ста, главное — в лучших традициях Советского Союза иметь своего рода «комиссара» при командире (в нашем случае — главе предприятия или корпорации). По нынешним правилам игры, рядом с руководителем все время должен быть человек, который сам управлением не занимается, но наблюдает. Это есть также во всех бюрократических системах — например, из 10–15 заместителей министров один должен быть обязательно наблюдатель, так сказать, с Лубянки.
Военные, которые пришли в российскую власть, сейчас больше:
• Военные — 14,0 %
• Предприниматели — 81,5 %
• Затрудняюсь ответить — 4,5 %
(По результатам голосования на сайте радиостанции «Эхо Москвы»)
• Военные — 61,1 %
