случае войны». Претеля, помимо этого, предлагал создать в тылу французской обороны по Маасу мобильный резерв. Однако обе меры остались нереализованными [259].
Командование ушло от той идеи, которая высказывалась при обсуждении проекта укрепления границы в первой половине 1920-х гг.: «линия Мажино» не мыслилась как опорная позиция для развития наступления вглубь Германии. Однако ее не воспринимали как «китайскую стену». Главной целью оставалось выиграть время. «Мы считали, – вспоминал генерал А. Жорж, член Высшего военного совета и заместитель начальника Генерального штаба в 1935–1940 гг., – что подготовленные укрепления имели определенную ценность как препятствия, которые на протяжении значительного времени позволяли бы нам маневрировать общими резервами и поддерживали бы дивизии в соседних секторах» [260]. В то же время Вейган к 1930 г. уже был убежден в том, что полагаться лишь на форты «линии Мажино» французская армия не может. В качестве дополнительного средства преодоления последствий «тощих лет» генерал рассматривал глубокую моторизацию вооруженных сил.
Вейган опирался на опыт Первой мировой войны. Французы тогда активно применяли автомобили для перевозки пехотинцев и транспортировки артиллерии, что позволяло им быстро перебрасывать силы на наиболее угрожаемые участки фронта. Если в 1914 г. во французской армии имелось лишь 9000 автомобилей, то к 1918 г. эта цифра выросла почти в 10 раз и достигла 88 000 против 40 000 у немцев [261]. Моторизованная дивизия была мобильнее, а потому эффективнее пехотной. К началу 1930-х гг. в рамках стратегического планирования была сформулирована еще одна задача, которую предполагалось возложить на мотопехоту. С началом войны французской армии предстояло войти на территорию Бельгии и быстро, опередив немцев, занять оборону на ее восточной границе. Именно на этом направлении должны были действовать моторизованные дивизии. Ввиду того, что кавалерия не могла обеспечить им эффективную поддержку, ставилась задача создания на ее базе легких механизированных дивизий [262]. С этой целью по инициативе армейского командования фирма «Рено» разработала для французской армии бронетранспортер [263].
В июле 1930 г. военный министр утвердил первую программу моторизации сухопутных сил. Она предполагала создание пяти мотопехотных дивизий, одной легкой механизированной дивизии и моторизацию трети бригад оставшихся пяти кавалерийских дивизий [264]. В рамках ее реализации в 1933 г. было принято решение о формировании на базе 4-й кавалерийской дивизии первого механизированного соединения французской армии [265]. В то же время нерешенной оставалась проблема использования танков. В 1929 г. вышли новые наставления по их боевому применению, которые воспроизводили старые установки и указывали, что основная задача танка – взаимодействие с пехотой. Материальная часть французских бронетанковых сил по-прежнему в основном состояла из машин времен Первой мировой войны, однако в виде единичных опытных образцов уже имелись и танки нового поколения. Разработками в этой сфере по просьбе главнокомандующего занялась фирма Л. Рено, с которым Вейган через Фоша познакомился еще в 1918 г. и с тех поддерживал дружеские отношения [266].
Французский тяжелый танк B-1 bis.
Источник: Alf van Beem / Wikimedia Commons
В мае 1930 г. к испытаниям был представлен танк B-1, работа над которым велась с 1921 г. при активном участии генерала Этьена. По словам Гамелена, он «далеко превосходил все то, что тогда имелось в мире» [267]. B-1 располагал броней 40 мм (впоследствии увеличена до 60 мм), мощной пушкой калибра 75 мм и при массе около 30 тонн развивал скорость до 25 км/ч [268]. Танк В (серий В-1 и В-2) стал одним из наиболее грозных противников дивизий Вермахта в начале Второй мировой войны. Этот «колосс», – отмечает военный историк К.-Х. Фризер, – был «ночным кошмаром германских солдат, так как тогда германская армия не располагала танковым орудием или противотанковой пушкой, способной пробить» его броню. 16 мая 1940 г. у деревни Стонн южнее Седана танк В-1 атаковал колонну германской бронетехники и уничтожил 13 машин, а также две противотанковых пушки. На его броне остались лишь вмятины от 140 прямых попаданий [269]. Командиром танка был капитан П. Бийот, сын командующего 1-й группой армий генерала Г. Бийота и один из самых результативных танкистов Второй мировой.
Замысел проекта В заключался в создании гибрида легкого и тяжелого танка, лучше бронированного, чем первый, но более быстрого, чем второй. Он мог бы подавлять огневые позиции, одновременно противостоять вражеским танкам и быть защищенным от новейших противотанковых средств. В то же время испытывался легкий танк D-1, а на его основе проектировался танк D-2 с более мощной броней. Таким образом, приспосабливаясь к новым условиям полевого сражения, французы создавали машины, по своим тактико-техническим характеристикам выбивавшиеся из той концепции, которая до сих пор определяла возможности применения танка как средства поддержки пехоты (сопровождение или содействие в прорыве укреплений). Вырисовывалась перспектива использования боевых (средних) танков в составе самостоятельных соединений, до сих пор игнорировавшаяся в наставлениях и уставах французской армии.
Французская военная мысль развивала основные принципы ведения маневренного боя. Советские военные комментаторы в 1932 г. отмечали, что новое командование французской армии отходит от старых организационных схем, опробованных в годы Первой мировой: «Призыв к приемам подвижных операций уже без всяких оговорок раздался… из уст самого генерала Вейгана, по требованиям которого, надо ожидать, скоро перестроится вся французская доктрина». Издаваемый наркоматом по военным и морским делам журнал «Военный зарубежник» ссылался на статью, опубликованную в ведущем военном периодическом издании Франции. В ней французский главнокомандующий доказывал, что превосходство в современной войне обеспечивается не только мощностью, но и подвижностью материальных средств [270].
«Военный зарубежник» представлял читателю картину серьезных изменений в части осмысления во Франции наступательной доктрины, отмечая «дальнейшую эволюцию [французской – авт.] военной мысли в сторону разработки приемов подвижной, маневренной войны и приспособление к требованиям той же войны организации и тактики пехоты» [271]. В переведенных на русский статьях капитана Ж. Лустано-Лако отмечалось, что именно танк является главным оружием наступления в современной войне [272], а генерал А. Шаллеа доказывал, что применение танка целесообразно в сочетании с воздушными десантами в тылу противника в рамках операции, в которой достигнута оперативная внезапность [273]. Генерал П. Эрин в первой половине 1930-х гг. считал, что армии остро необходим универсальный инструмент прорыва в виде сбалансированного механизированного соединения.
Генерал Э. Аллео много писал о необходимости взаимодействия авиации и сухопутных сил на поле боя. Самолеты, отмечал он, могут быть полезны как до непосредственно столкновения наземных частей, выводя из строя коммуникации врага и его авиацию, так и в ходе боя, непосредственно поражая вражеские цели на земле и препятствуя подходу его резервов [274]. В 1934 г. на этот счет высказался маршал Петэн, один из отцов французской оборонительной стратегии. Он говорил о будущей молниеносной войне и о том,
