Последние годы жизни Сталина были отмечены в личном плане печатью деградации и упадка. Дряхлеющий деспот становился все более подозрительным. Большую часть времени он жил на своих дачах, неделями не приезжая в Москву. Окружавший дачи Сталина лес был усеян ловушками и даже минами. Все более увеличивалась охрана Сталина, которая подчинялась только ему. Всех людей, вызываемых на прием к Сталину, тщательно обыскивали. Никто из них не был уверен, чем кончится эта встреча: возвращением домой или арестом. У себя в комнатах Сталин жил, как правило, в полном одиночестве. Он уже никогда почти не оставался жить на своей кремлевской квартире. Он и в прошлом боялся воздуха и ни разу в жизни не летал куда-нибудь на самолете. Когда поезд Сталина шел на юг, движение на линиях перекрывалось для всех других поездов, и через каждые 100 – 150 метров вдоль всей дороги стояли солдаты войск МВД. Два-три небольших состава, в одном из вагонов которых находился Сталин, шли без остановок и только днем. На юге он иногда прогуливался вдоль моря, но не входил в воду, плавать он не умел.
Он не любил ездить в Кремль через узкие тогда еще улицы Арбата. Поэтому, кроме «нижней» линии метрополитена – «Площадь Революции», «Арбатская», «Смоленская», «Киевская», – предназначенной для общего пользования, было решено построить специальную «верхнюю» линию – от станции «Калининская» до дачи Сталина в Кунцево. Эти районы не были еще застроены. Часть «верхней» линии до станции «Киевская» работала еще до войны. Теперь москвичи должны были пользоваться только помпезной «нижней» линией, а «верхняя» линия должна была стать особой правительственной трассой. Этот проект не успели осуществить до 1953 года.
Еще в конце 20-х годов Сталин любил прохаживаться вокруг Кремля и нередко по вечерам ходил по расположенным близ Кремля и плохо освещенным тогда улицам в сопровождении небольшой охраны. Теперь он уже не выходил на улицы. Вероятно, еще в годы войны между Кремлем и зданием ЦК на площади Ногина, а также к некоторым другим зданиям в центре Москвы (Дом Союзов, Большой театр) были проложены длинные подземные переходы, чтобы члены правительства и высшие военные руководители могли переходить из одного квартала возле Кремля в другой, не выходя на улицу. Охрана всех этих коммуникаций осуществлялась не личной охраной Сталина, а войсками МВД. Даже это обстоятельство вызывало подозрение Сталина. Адмирал И. Исаков вспоминал: «Идем мы со Сталиным длинными кремлевскими коридорами, а на перекрестках стоят охранники и, по внутреннему уставу, встречают и провожают глазами каждого проходящего, пока не передадут его мысленно следующему посту. Я едва успевал подумать об этом, а Сталин будто перехватил мою мысль и сказал с желчной ненавистью: "Охраняют. .. А сами того гляди – пальнут в спину"» [864] .
В последние годы жизни Сталин уже мало занимался делами, часто болел. Время свое он занимал различными развлечениями. Он любил, например, вырезать из журналов красочные картинки и фотографии, делал из них монтажи и прикалывал эти картинки на стены своей спальни и кабинета. Часто гостей приглашали играть со Сталиным в шахматы, предупреждая при этом: нельзя выигрывать. Он любил наблюдать за игрой в городки, раньше он играл сам, но плохо. Больше всего, однако, Сталин любил играть в бильярд, на всех его дачах была большая бильярдная. С. М. Штеменко, занимавший в 1948 – 1952 гг. пост начальника Генерального штаба Советской Армии и часто бывавший на «ближней» даче Сталина, писал в своих воспоминаниях: «И. В. Сталин, кроме праздничных концертов и спектаклей, которые обычно устраивались после торжественных собраний, нигде не бывал. Домашним его "театром" были музыкальные радиопередачи и прослушивание грамзаписи. Большую часть новых пластинок, которые ему доставляли, он предварительно проигрывал сам и тут же давал им оценку.
На каждой пластинке появлялись собственноручные надписи: "хор.", "снос", "плох.", «дрянь». В тумбочке и на столике возле стоявшего в столовой громоздкого проигрывателя, подаренного Сталину американцами в 1945 году, оставались пластинки только с первыми двумя надписями. Остальные убирались. Кроме проигрывателя, имелся патефон отечественного производства с ручным заводом. Хозяин сам переносил его куда надо.
...Невдалеке от дома (речь идет о "ближней" даче Сталина, где он чаще всего бывал и жил) стояло несколько пустотелых стволов без ветвей, в которых были устроены гнезда для птиц и белок. Это было настоящее птичье царство. Перед дуплиным городком – столики для подкормки. Сталин почти ежедневно приходил сюда и кормил пернатых... В углу веранды слева от входа стояла железная лопата с отполированной руками деревянной ручкой и хранился в большом шкафу прочий садовый и огородный инвентарь. Сталин любил ухаживать за розами, яблонями, посаженными на берегу пруда, развел небольшой лимонарий и даже... выращивал арбузы» [865] .
В эти годы у Сталина стали вызывать подозрение и такие, казалось бы, верные его помощники, как Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян. Они были отстранены от решения каких-либо важных государственных дел. Их перестали вызывать даже на заседания Политбюро. Незадолго до XIX съезда КПСС Сталин публично высказал подозрение о том, что Молотов и Ворошилов являются английскими шпионами, а Микоян – турецким шпионом. По свидетельству старого члена партии и друга А. Фадеева Н. К. Илюхова, Сталин во время одного из обедов, на который был приглашен и Фадеев, назвал международными шпионами писателей А. Н. Толстого, И. Г. Эренбурга и П. А. Павленко. Никто из этих людей не был, однако, арестован. Молотов, Каганович, Ворошилов и Микоян были избраны на XIX съезде КПСС в Президиум ЦК КПСС, правда, вместе с большим количеством новых членов. Вероятно, Сталину важно было в то время не столько уничтожить, сколько запугать и «переметить» многих из ранее близких к нему людей. Был удален из Кремля личный секретарь и помощник Сталина А. Поскребышев, состоявший при особе Сталина почти 20 лет. В последние месяцы перед смертью Сталина он жил на своей даче, ожидая ареста. Неожиданно и бесследно исчез начальник охраны Сталина генерал Власик.
Эмигрантский автор А. Авторханов пытался доказать в одной из своих книг, что в 1952 году Сталин якобы был фактически лишен власти, которая перешла в руки Маленкова и Берии. Контролируя партийный и карательный аппарат, эти два человека могли будто бы не только игнорировать мнение Сталина, но и делать многое вопреки его воле. По версии Авторханова, отчетный доклад на XIX съезде Г. Маленков делал не с согласия Сталина, а против его воли. Не считаясь со Сталиным, Маленков и Берия составили список будущих членов Президиума ЦК, включив в него Молотова, Кагановича, Ворошилова и Микояна, которых Сталин хотел исключить из руководства партии. Авторханов даже утверждает, что на пленуме ЦК после съезда Сталин подал в отставку с поста руководителя партии и пленум эту отставку принял [866] .
Все это явный вымысел автора книги. Несмотря на старость и болезни, Сталин и в 1952 году прочно держал в своих руках все нити власти. Со всеми своими помощниками Сталин обращался часто с еще большей бесцеремонностью и грубостью, презрительно называя их «слепыми котятами». Верно то, что на пленуме ЦК после XIX съезда партии Сталин неожиданно попросил освободить его от всех должностей, ссылаясь на старость и нелояльность Молотова, Ворошилова и некоторых других. Однако пленум не только не принял отставки Сталина, но почти на коленях умолял его остаться на своих постах. Сталин согласился и тут же лично предложил составленный им заранее список новых членов Президиума и Секретариата ЦК КПСС, в который кроме членов прежнего Политбюро были внесены фамилии многих людей, не пользовавшихся до этого влиянием в партии. Создание такого «расширенного» Президиума ЦК было явной подготовкой к переменам в руководстве партии. Г. Маленков оставался в эти месяцы фаворитом Сталина, чего нельзя сказать о Берии. «Дело врачей», а также так называемое «менгрельское дело», давшее повод для ареста многих друзей Берии в Грузии [867] , вызвали отдаление Берии от власти и от Сталина. При допросах арестованного министра государственной безопасности В. Абакумова следователи пытались вынудить его к показаниям о связях Берии с иностранными разведками.
В печати был снова выдвинут тезис об обострении классовой борьбы в нашей стране по мере продвижения вперед советского общества. 13 января «Правда» писала в передовой статье: «Некоторые люди делают вывод, что теперь уже снята опасность вредительства, шпионажа. Но так думать и рассуждать могут только правые оппортунисты, люди, стоящие на антимарксистской точке зрения затухания классовой борьбы. Они не понимают или не могут понять, что наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы, что чем успешнее будет наше продвижение вперед, тем острее будет борьба врагов народа». Аналогичные утверждения содержались и в передовой «Правды» от 31 января 1953 года. В газетах снова появляется версия о создании в СССР новых разветвленных контрреволюционных организаций и даже указывается, кто мог бы войти в эти организации. «Осколки разбитых эксплуататорских классов сохранились кое-где и до сих пор, – говорилось в статье "О революционной бдительности", опубликованной в "Правде" 6 февраля 1953 года, – сохранились замаскированные последыши разгромленных антисоветских групп – меньшевиков, эсеров, троцкистов, бухаринцев, буржуазных националистов. К этому надо добавить всякого рода разложившиеся элементы – людей, низкопоклонничающих перед иностранщиной, расхитителей социалистической собственности... На этих людей и делают свою ставку сейчас американо-английские империалисты».
