Русская армия в эти же годы одерживала одну за другой замечательные победы под Ларгой, под Кагулом, под Рябой Могилой. Но и Чесма стояла все время грозной тенью перед турецкими уполномоченными.
Согласно условиям победоносного для России Кучук-Кайнарджийского мира 10(21) июля 1774 г., русские, взамен обширных приобретений в других местах и огромных, ценнейших для России уступок со стороны Турции, вернули Порте Архипелаг, и наши суда потянулись к западу, чтобы через Гибралтар и океан вернуться домой.
Русский флот в момент своего ухода из турецких вод состоял из 15 линейных кораблей, 21 фрегата, 9 галер и приблизительно 50 мелких судов. Ему предстоял долгий и трудный путь по Средиземному морю, через Гибралтар, по Атлантическому океану, через Скагеррак, Каттегат, по Балтийскому морю… Он шел с большими задержками, испытывая бури, страдая от аварий, и даже через год после заключения мира прославившие русский морской флот эскадры стояли в Ревеле и Кронштадте на рейде далеко еще не в полном составе.
Но враждебных нападений от испанцев и французов на этот раз, в 1774-1775 гг., русский флот мог опасаться еще менее, чем в 1769-1770 гг., когда он только еще шел завоевывать свои чесменские лавры: Англия уже явно была накануне войны со своими восставшими североамериканскими колониями и имела все основания подозревать Испанию и Францию в самых враждебных намерениях. Позволить им истребить русский флот англичане ни в каком случае не желали. И флот вернулся домой никем не тревожимый.
В заключение приведем подсчеты, сделанные на основании архивных данных Гидрографического департамента и опубликованных в VII томе «Записок» этого департамента А. Соколовым. Подсчеты относятся ко всем пяти годам (1769-1774 гг.), пока продолжалась экспедиция в Архипелаг.
Вот каковы издержки на это длительное военно-морское предприятие:
«Стоимость кампании».
«Всего, в течение пяти лет, было послано из наших портов в Архипелаг: 20 кораблей, 5 фрегатов, 1 бомбардирское судно и 8 мелких; куплено: 11 фрегатов и 2 бомбардирских судна; взято в приз, не считая поляк, шебек, галер и т. п., 1 корабль, 10 фрегатов. Из этих судов разломано за ветхостью: 4 корабля (Северный Орел в 1770 году, Ианнуарий, Трех Святителей и Не тронь меня в 1775 году), 6 фрегатов (Надежда благополучия 1773 г., Зея, Мило и Андро 1772 г., Миконо и Делос 1773 г.), 1 бомбардирское судно (Гром) и 2 мелких (пинки Св. Павел 1772 г. и Соломбала 1773 г.); погибло: 4 корабля (Евстафий в 1770 г. разбился, Родос - пленный - в 1770 г. сожжен, Азия в 1773 г. без вести пропал)76, 2 фрегата (Феодор и Санторин, 1771 г.) и 3 мелких судна (пинк Лапоминк, судно Чичагов, пакетбот Летучий). Затем возвратилось к своим портам; 13 кораблей, 16 фрегатов, 2 бомбардирских судна и 3 мелких. Всех команд, в эти 5 лет, было отправлено (по счету коллегии) 12200 человек; не возвратилось 4516. О суммах, употребленных на содержание флота, сведения наши не полны: снаряжение первых трех эскадр (1769-1771) обошлось в 1 576 749 рубл.; содержание четырех эскадр в 1772-73 гг. обходилось в 508 725 рубл.; содержание 5 эскадр в 1775 г, стоило 565 142 рубля, следовательно, во все 6 лет издержано на снаряжение и содержание эскадр - 3 149 341 рубл.; вновь, сверх штата, для настоящей войны собственно построенные суда стоили 1 285 598; всего 4 434 939 рубл. Но сюда не вошли суммы, ассигнованные непосредственно из Государственного Казначейства: Графу Орлову, при самом начале кампании, на чрезвычайные расходы 300 000 рубл., Адмиралу Спиридову 480 000, Эльфинстону и Арфу по 200 000; суммы посылавшиеся графу Орлову в последствии; подати, собираемые с островских жителей; призовые части, поступавшие в казну, и проч. и проч.»77
Пояснение к этим подсчетам гласит, что тут 2 р. 60 коп. принимаются равными одному червонцу.
Чесма и вся экспедиция в Архипелаг - плод блестящих боевых качеств русского флота и оперативности русской дипломатии.
Русские эскадры входят в Средиземное море, обогнув все побережье Западной Европы. Они входят туда под прямой угрозой нападения со стороны французского флота, который в несколько раз сильнее русских эскадр. Русские не имеют никаких собственных морских баз, никакой точки опоры, в полной изоляции от России и лицом к лицу с Тулоном, где уже лихорадочно готовятся военные суда, предназначенные Шуазелем для того, чтобы напасть и пустить на дно русские эскадры. Но русские самым спокойным образом пристают к Гибралтару, потом к порту Магон на Минорке, отдыхают, чинят свои суда после долгого и трудного плавания, идут оттуда никем не тревожимые в Архипелаг, топят при Чесме турецкий флот, больше четырех лет властвуют на Архипелаге и, тем же порядком, возвращаются в Средиземное море, а оттуда - в Балтийское. Но за это время из Лондона отправляются в Париж не официальные, но вразумительные предостережения: на мобилизацию французского флота в Тулоне, если она не прекратится, будет немедленно отвечено мобилизацией английского флота в Портсмуте, Плимуте, Лондоне. На вооруженное нападение французов и союзных с ними испанцев против русских будет немедленно отвечено нападением английского флота на французов. И французы смирились.
Все это было достигнуто русской дипломатией без малейших жертв, уступок, обещаний в пользу англичан. Екатерина просто правильно учла всю расстановку сил на дипломатической шахматной доске и сделала должные выводы. Не могут англичане допустить победы двух бурбонских дворов на Средиземном море, потому что после истребления русских эскадр это море и огромная левантийская на нем торговля окажутся в прочном владении Франции, Испании и турок, союзников Франции. И не может Шуазель пойти на безумный риск полной гибели французского средиземного флота от руки англичан из-за одного только дела спасения турецкого флота в Архипелаге.
Все это было, вопреки советам и предостережениям, шедшим из Европы, обдумано, обсуждено и осуществлено обоими Орловыми, Алексеем и Григорием, русской морской коллегией, адмиралтейством и решено окончательно «Петербургским кабинетом», который, по словам князя де Линя, помещался в пространстве от лба до затылка Екатерины Алексеевны. Все эти расчеты блестяще оправдались. Русская дипломатия расчистила и облегчила путь адмиралам и доблестным балтийским морякам, и русский флот при Чесме получил возможность вписать одну из самых ярких страниц в летописи русской славы. Сказочный русский морской поход, который, по предсказаниям чуть ли не всей Европы, мог кончиться страшной катастрофой, завершился блистательной победой.
Екатерина отдавала себе полный отчет в громадном впечатлении, произведенном победоносными действиями русских эскадр в этих далеких южноевропейских водах. «Посылку флота моего в Архипелаг, преславное его там бытие и счастливое возвращение за благополучное происшествие государствования моего почитаю», - так заявила императрица президенту морской коллегии графу Ивану Чернышеву в 1775 г., когда ей доложили, что вице-адмирал Елманов благополучно привел в Кронштадт последние корабли из Архипелага.
Награды щедро посыпались на участников экспедиции. Алексей Орлов получил Георгия 1-й степени и наименование Чесменского. Георгиевскими крестами и другими орденами и отличиями и большими денежными наградами были почтены Спиридов, который получил звезду Андрея Первозванного, Грейг - Георгия 2-й степени; награждены были капитан «Европы» Клокачев, командир «Евстафия» Круз, командир «Трех Святителей» Хметевский, командир «Ростислава» Лупандин, командир «Не тронь меня» Бешенцов, молодые герои брандеров Ильин, Мекензи, Дугдаль, герой Патрасского боя Коняев, герой Дамиетты Алексиано. Особенно отличившиеся матросы не получили тех наград, которых они были достойны за свою храбрость, выносливость, стойкость. По крайней мере, источники об этом не распространяются.
Блеск русской славы сиял над Чесмой, над Ларгой, над Кагулом. Зависть, недоумение, порой невольное восхищение и прежде всего беспокойство, овладевшее многими европейскими кабинетами впервые после Чесмы, сказывались в правящих кругах Европы все более и более.
Фридрих II, например, был прямо удручен русскими успехами и на море и на суше. Ему ли, у которого русские отняли Пруссию и который еле унес от них ноги с Кунердорфского кровавого поля, где легла вся его армия, ему ли так угодливо и так бесстыдно льстившему всю жизнь Екатерине, было не бояться новых, неслыханных русских побед, ему ли было не завидовать кучук-кайнарджийским достижениям России, дававшим ей Черноморье, сулившим ей в ближайшем будущем Крым, Кавказ?
Фридрих был теперь готов даже примириться с главным тогдашним недругом Пруссии австрийским императором (которого он ненавидел и который платил ему полной взаимностью); он стал делать попытки войти с ним в дружбу, лишь бы настроить его против России. «Со временем ни вы, ни я, мы не можем сдержать этих людей (русских-Е. Т.), но для этого понадобится вся Европа, турки перед ними - ничто»78,- сказал прусский король Иосифу II, встретившись с ним на берегах реки Нейссе в городе Нейссе.
