2 начальников отделов, 13 старших и младших офицеров, 8 унтер-офицеров, чиновников 2-го разряда и гражданских специалистов. Спустя несколько лет количество штатных сотрудников увеличилось до 40 человек, и на таком уровне оно оставалось до так называемой «сибирской экспедиции»
232.
Таблица 4
Динамика численности сотрудников центрального аппарата 2-го управления Генерального штаба в 1913–1917 гг.233
В ходе Первой мировой войны японское командование провело еще одну реорганизацию Разведуправления: 3 мая 1916 г. в нем были образованы 4-й (западный) и 5-й (китайский) отделы, подразделявшиеся на русское, американо-европейское, китайское и военно-топографическое отделения234.
Несмотря на принятие «Курса национальной обороны империи», закреплявшего за Россией статус главного противника на суше, японское правительство стремилось к нормализации отношений с Санкт-Петербургом, рассчитывая с его помощью остановить экспансию американского капитала в Северо-Восточный Китай. Во многом к этому шагу Японию подталкивала позиция Великобритании, которая, формально оставаясь союзником Токио в рамках подписанного в 1902 г. англо-японского договора о взаимопомощи, на деле не желала обострять отношения с Соединенными Штатами и нагнетать напряженность в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
В июле 1907 г. Россия и Япония подписали секретное соглашение о разделении Маньчжурии на северную (российскую) и южную (японскую) сферы влияния. Россия обязалась не мешать дальнейшему развитию «отношений политической солидарности» между Японией и Кореей, в то время как Япония признала «особые интересы» России во Внешней Монголии. Развитием этих договоренностей стало соглашение от 4 июля 1910 г. о сохранении статус-кво в Маньчжурии и одобрении японской аннексии Кореи. Спустя два года обе державы заключили еще один секретный договор о разделении Монголии по пекинскому меридиану на восточную (японскую) и западную (российскую) сферы влияния235.
На фоне нормализации межгосударственных отношений основное внимание органов военной разведки в 1906–1914 гг. сосредоточилось на изучении военного потенциала, транспортной инфраструктуры России, прежде всего на Дальнем Востоке, в Забайкалье и Северной Маньчжурии, и на контроле за соблюдением царским правительством договоренностей по Монголии, Китаю и Корее, поскольку Верховное командование японской армии весь межвоенный период не переставало подозревать Санкт-Петербург в намерениях взять реванш.
Слабым местом в деятельности разведывательных органов армии на русском направлении как до, так и после кампании 1904–1905 гг. являлось отсутствие специального учебного заведения по подготовке оперативных сотрудников. Как правило, будущие офицеры разведки оканчивали Токийскую военную академию, готовившую младший командный состав, несколько лет служили в строевых частях, затем три года учились в Токийском военно-штабном колледже, осуществлявшем подготовку среднего и старшего офицерского состава, после чего прикреплялись к Генеральному штабу и через пол года зачислялись в соответствующее отделение 2-го управления.
Кроме того, отрицательное влияние на работу разведывательных органов оказывала принятая в японской армии с конца XIX в. прусская система ротации кадров, предполагавшая возврат офицеров разведки после двух-трех лет оперативной работы в войска. Исключений не делалось даже для самых результативных сотрудников. Так, резидент во Владивостоке и Одессе Муто Нобуёси по окончании Русско-японской войны был назначен помощником военного атташе в России (1906–1908), затем стал главой западного отдела Разведуправления (1908–1912), однако уже в 1912 г. покинул центральный аппарат военной разведки и не возвращался к оперативной работе до 1918 г., последовательно возглавляя полк, бригаду и оперативный отдел ГШ. Но и позднее Муто всего лишь год провел на агентурной работе в Харбине, Чите, Иркутске и Омске, а в 1919 г. окончательно ушел из разведки, выйдя в отставку в 1933 г. в звании маршала с должности командующего Квантунской армией236.
Наконец, еще одной проблемой разведки был дефицит свободно владевших русским языком офицеров, поскольку приоритет в военных училищах и академиях Японии отдавался китайскому, немецкому, английскому и французскому языкам. Кузница разведывательных кадров – Военно-штабной колледж с момента создания в 1882 г. и до 1914 г. выпустил 792 офицера, из которых русский язык изучили только 29 человек, или 4 процента слушателей. Не повлияло на ситуацию и направление с 1908 г. наиболее способных офицеров разведки на учебу в Токийскую школу иностранных языков. В 1908–1916 гг. через нее прошли 10 военнослужащих сухопутных войск Японии, из которых класс русского языка окончили 4 человека237.
По этим причинам японские разведорганы были ограничены в выборе форм и методов деятельности против нашей страны. Агентурная работа в этот период велась Генштабом по линиям стратегической и оперативной разведки. Первый уровень представляли легальные резидентуры и отдельные офицеры разведки в России и Северной Маньчжурии, второй – разведорганы управления сухопутных войск генерал-губернаторства Квантунской области и Корейской гарнизонной армии. Как и прежде, офицеры разведки прибывали в Россию как японские подданные, чаще всего с паспортами на настоящие фамилии, но на вымышленные имена, под прикрытием коммивояжеров, стажеров или путешественников. В своей работе они опирались на соотечественников, постепенно возвращавшихся на Дальний Восток после завершения боевых действий, при этом приоритет в вербовке агентов отдавался японским гражданам – фотографам, коммерсантам или аптекарям, что соответствовало наиболее распространенным в японской колонии профессиям238.
Кроме того, в послевоенный период в разведке начала складываться практика привлечения в качестве агентов китайцев и корейцев, которые проживали в Маньчжурии и приграничных с Россией районах Кореи.
Организатором агентурной разведки в европейской части России по-прежнему выступал военный атташат при дипмиссии в Санкт-Петербурге, вновь открытый в феврале 1906 г. и, как и ранее, тесно координирововавший свою работу с послом239. Разведаппарат возглавлял помощник военного атташе, которым, как правило, назначался бывший резидент во Владивостоке или Одессе. С 1912 г. обязательным требованием для назначения помощником ВАТ стало прохождение им официальной языковой или войсковой стажировки в России.
В разведывательной работе основными источниками информации для сотрудников военного атташата выступали контакты с официальными представителями российского Военного министерства, поездки по стране под предлогом отдыха или языковой стажировки, анализ русских печатных изданий240. Кроме того, сбором информации по России занимались военные атташаты при японских дипмиссиях в Германии, Франции, Турции и Британской Индии.
Помимо Санкт-Петербурга еще два разведцентра Генштаба действовали во Владивостоке и Одессе. Работавшие там разведчики были аккредитованы как официальные представители Японии под своими настоящими именами.
Владивостокская резидентура возобновила деятельность после двухлетнего перерыва, вызванного Русско-японской войной, в мае 1906 г. с прибытием в город под видом стажера-филолога сотрудника 2-го управления Генштаба майора Одагири Масадзуми. Однако уже через месяц его сменил капитан Одзава Сабуро, а в декабре 1907 г. третьим и, как оказалось, последним предвоенным резидентом Генерального штаба во Владивостоке стал капитан Фукуда Хикосукэ, также аккредитованный там в качестве практиковавшего русский язык офицера. Удачно используя свое прикрытие, летом 1908 г. он совершил разведывательную поездку по маршруту Маньчжурия— Сретенск – Николаевск-на-Амуре – Владивосток241.
После
