«Алекс, куда ты двинешься дальше?» – спросил его Эйзенхауэр. «Генерал, – ответил тот, – мы собираемся двигаться вперед. Перед нами прямая дорога на Берлин, и ничто нас не остановит». – «Продолжай наступление, – сказал ему Эйзенхауэр и положил руку на плечо. – Желаю тебе самой большой удачи, и пусть никто не сможет тебя остановить». Боллинг понял это как подтверждение того, что Берлин – его цель.
11 апреля американские войска по шоссе из Ганновера дошли до Магдебурга и на следующий день переправились через Эльбу южнее Дессау. Уже через два дня было захвачено еще несколько плацдармов на реке. 84-я дивизия Боллинга легко отбила контратаку плохо вооруженных частей немецкой Двенадцатой армии генерала Вальтера Венка. Части Боллинга уже навели переправы через Эльбу для 2-й танковой дивизии, и в ночь на 14 апреля американские танки громыхали по понтонным мостам, готовые устремиться на Берлин. И Боллинг, и Симпсон полагали, что сопротивление вермахта будет слабым. И они не ошиблись. Почти все части СС были брошены против Красной Армии, которая, как они знали, готова начать наступление на столицу рейха. Большинство же частей вермахта были только рады сдаться американцам до прихода советских войск.
Эйзенхауэр вдруг опять изменил точку зрения. Он поговорил с Брэдли, который полагал, что при взятии Берлина жертвы будут составлять порядка 100 тыс. человек; оценка, как он признавался позже, была сильно завышена. Оба они согласились с тем, что такие тяжелые потери были неприемлемой ценой за престижную цель, которую им все равно придется оставить, когда закончится сражение. Консультативная комиссия по Европе уже установила границы зоны советской оккупации по Эльбе, а сам Берлин предстояло поделить. 12 апреля от кровоизлияния в мозг умер Рузвельт и, возможно, это также повлияло на ход мыслей Эйзенхауэра.
15 апреля рано утром Симпсона вызвали в штаб 12-й группы армий под Висбаденом. Когда самолет приземлился, Брэдли уже ждал его на аэродроме. Не тратя лишних слов, Брэдли прямо сказал, что Девятая армия должна остановиться на Эльбе. Наступления на Берлин не будет. «Откуда, черт побери, ты это взял?» – спросил Симпсон. «От Айка», – ответил Брэдли. Симпсон, ошеломленный и удрученный, вернулся в свой штаб, размышляя, как сообщить об этом офицерам и личному составу на фоне новости о смерти Рузвельта.
Эйзенхауэр принял правильное решение, пусть даже по ошибке. Сталин никогда бы не позволил американцам взять Берлин первыми. Как только летчики Красной Армии заметили бы их продвижение, Сталин почти наверняка приказал бы советским самолетам бомбить их. Потом он мог заявить, что виноваты сами союзники, которые ложно уверяли его, будто собираются продвигаться на юг.
Эйзенхауэр хотел избежать столкновения с Красной Армией во что бы то ни стало и при сильной поддержке Маршалла отверг предложение Черчилля о том, что англо-американцы «должны пожать русским руку как можно дальше на востоке». Они знали, что Черчилль хочет надавить на Сталина в надежде добиться иного отношения к Польше, но не поддались влиянию того, что они считали послевоенной европейской политикой.
Геббельс, узнав о смерти Рузвельта, очень обрадовался. Он немедленно позвонил Гитлеру, который в прострации сидел в бункере рейхсканцелярии. «Мой фюрер, поздравляю Вас! – сказал он. – Рузвельт умер. Звезды говорят, что вторая половина апреля будет для нас поворотной. Пятница 13-го апреля – вот поворотный пункт!» Геббельс пытался ободрить Гитлера за несколько дней до этого, читая ему «Историю Фридриха II Прусского», в том числе отрывок, где Фридрих, готовясь к самоубийству в самый тяжелый момент Семилетней войны, получает известие о смерти царицы Елизаветы. «Свершилось чудо для Бранденбургского дома». На следующий день бомбы союзников превратили значительную часть Потсдама, города Фридриха Великого, в груду камней.
8 апреля, по мере приближения противника, Гитлер и нацистское руководство ударились в вакханалию убийств, чтобы оградить себя от любого возможного удара в спину. Видные в прошлом политики и военные, ныне оказавшиеся в тюрьме, особенно участники июльского заговора и те, кого подозревали в предательстве, были казнены. В их число вошли адмирал Канарис, Дитрих Бонхеффер, столяр Георг Эльзер, который совершил покушение на Гитлера в 1939 г. «Летучие военные суды» выносили смертные приговоры дезертирам и всем, кто отступал без приказа. Солдатам приказали расстреливать офицеров любого звания, если те давали команду отступать. 19 марта Гитлер, который уже дал понять ближайшим соратникам, что собирается «забрать с собой на тот свет всех подряд», издал приказ, известный как «приказ Нерона»: разрушить все мосты, заводы и электростанции. Если народ Германии не способен победить, то, по его мнению, он не заслуживает права жить. Альберту Шпееру при поддержке промышленников и некоторых генералов удалось предотвратить отдельные разрушения, доказав, что разрушать те сооружения, которые можно будет вернуть при контрнаступлении, – пораженчество.
Гитлер начал сомневаться в загадочном Шпеере и даже начал подозревать своего самого верного рыцаря Генриха Гиммлера, который пытался «продать» союзникам евреев или использовать их для торга. Руководство нацистской партии распалось, как только прошел слух о том, что гауляйтеры со своими семьями удрали в безопасные места, приказав всем остальным сражаться до последнего. Стало ясно, какими трусами и лицемерами были эти хвастуны и громилы. Приветствием «хайль Гитлер» и нацистским салютом сейчас пользовались только твердолобые фанатики или те, кто трусил в их присутствии. Уже едва ли кто-нибудь верил «в пустые фразы и обещания» Гитлера, предупреждал доклад СД. Людей злило, что власти отказываются признать реальность поражения и избежать бессмысленных потерь. Только самые отчаянные верили в фантазии Гитлера, что Германию каким-то образом спасет раскол среди союзников.
Нацистская империя теперь сжалась до узкой полосы от Норвегии до северной Италии. Вне этой полосы оставались лишь изолированные «котлы». Требование Гудериана вернуть в Германию войска, в частности, огромный гарнизон в Норвегии и остатки группы армии «Север», попавшие в окружение на Курляндском полуострове, были с негодованием отвергнуты Гитлером. Его намеренное пренебрежение военной логикой приводило в отчаяние немецких военачальников. Сам Гудериан был смещен со своего поста 28 марта, после безуспешной попытки отбить Кюстрин. Скандал в бункере фюрера потряс всех, кто был его свидетелем. «Гитлер становился все бледнее и бледнее, – отмечал адъютант начальника штаба, – в то время как Гудериан становился все краснее и краснее».
Гудериана заменили генералом Гансом Кребсом, тем самым, кого Сталин похлопал по плечу на платформе в Москве незадолго до начала операции «Барбаросса». Кребс, низкорослый остроумный конъюнктурщик, не имел никакого опыта командования, что устраивало Гитлера, так как ему был нужен толковый исполнитель его приказов. Офицеры Генштаба в Цоссене не знали что и думать. По словам одного из них, они страдали «от смеси истерической энергии и оцепенения» из-за ощущения «необходимости исполнять свои обязанности, сознавая всю их бессмысленность».
В Италии 15-я группа армий, теперь уже под командованием генерала Марка Кларка, 9 апреля начала наступление выше «Готической линии» на север страны, по направлению к реке По. Пятая армия США и английская Восьмая армия стали еще более интернациональными соединениями: в них входили 1-я канадская дивизия, которая взяла Римини в сентябре, 8-я индийская дивизия, 2-я новозеландская дивизия, 6-я южноафрикан-ская танковая дивизия, II польский корпус, два итальянских соединения, греческая горная бригада, бразильские подразделения и еврейская бригада из Палестины. Пятой армии США под командованием Луциана Траскотта при помощи польского корпуса удалось наконец взять Болонью, в то время как Восьмая армия взяла Феррару и тоже вышла к реке По.
Черчилль надеялся на стремительное продвижение союзников. Он опасался, что, в соответствии с советско-югославским договором, который должен был быть подписан через два дня, будут поддержаны притязания Тито на Триест и Истрию на побережье Адриатики. Черчилль отказал Тито в дополнительной помощи. Поскольку Югославия уже оказалась в объятиях Советов, она могла искать помощи в Москве. Он также боялся, что СССР в этом регионе может поддержать итальянских коммунистов, чьи партизаны уже представляли собой мощную силу в Северной Италии.
11 апреля Красная Армия была уже в центре Вены. Еще до битвы за Берлин, началась гонка за позиции в послевоенной Европе. Черчилль уговаривал Эйзенхауэра позволить Третьей армии Паттона прорываться к Праге, но главнокомандующий союзными силами настаивал на консультациях со Ставкой Сталина. Отказ советского руководства был немедленным и не допускающим возражений. Черчилль также был озабочен Данией. Если Рокоссовский пересечет устье Одера у Штеттина, он легко сможет совершить бросок через Мекленбург.
