Получившийся Тариф Пэйна — Олдрича совершенно не устраивал демократов, а также многих республиканцев. Тем не менее он был одобрен, и Тафт, который будет прислушиваться к советам Олдрича все свое правление, подписал его 5 августа 1909 года. Вдобавок он еще его и превознес до небес, что разъярило группу «мятежных республиканцев», в основном со Среднего Запада.
«Мятежники» страстно выступали за Рузвельта и поддерживали прогрессивные меры. Они все больше были настроены против Тафта и даже настолько непримиримы, что могло дойти и до раскола партии с неприятными последствиями для них самих.
Среди лидеров движения «мятежников» был сенатор от Висконсина Роберт Марион Лафолет (род. в Примроузе, Висконсин, 14 июня 1855 года). Как конгрессмен и как губернатор Висконсина он твердо поддерживал прогрессивные идеи. На посту губернатора он обратился к профессорам Висконсинского университета с просьбой о подготовке законопроектов и об управлении регулирующими агентствами штата, и это был первый случай, когда интеллектуальное сообщество попросили помочь государственным управленцам. Он пришел в Сенат в 1906 году и быстро стал главным оратором прогрессивистов. И раз уж Рузвельт вышел в отставку, Лафолет превратился в их лидера.
Трагедия Тафта состояла в том, что из-за своей бесцветности и неумения справиться с конгрессом все, что он ни делал, казалось неудовлетворительным, даже если он делал то, что приветствовали бы при Рузвельте. При Тафте было предпринято вдвое больше антитрестовских мер, чем при Рузвельте, но Рузвельт всегда знал, как добиться доверия к таким мерам, а Тафт нет.
Тафт продолжил рузвельтовскую политику «открытых дверей» не только на Дальнем Востоке, но и в Латинской Америке и внимательно следил, чтобы американский бизнес имел на рынках справедливую долю, конкурируя с европейскими странами. В своем послании конгрессу Тафт сказал, что «для этой политики характерна замена пуль на доллары».
Это был неудачный способ представить ее обществу. Конечно, в отношениях между странами доллары кажутся лучше пуль. Национальная гордость, однако, приравнивает победу силовыми методами к «мужественности», «силе» и «храбрости». С другой стороны, победа путем мошенничества или покупки представляется низкой и фальшивой. Политику Тафта стали называть «дипломатией доллара» и всячески ее ругали.
Кроме того, казалось, что Соединенные Штаты поставили свою силу на службу американскому бизнесу, а это виделось прогрессивистам как еще одно средство, при помощи которого американское правительство помогает богатым и влиятельным за счет бедных и слабых.
И даже когда администрация Тафта предпочла деньгам силу, это тоже оказалось не к добру. А было это в связи с новой проблемой канала.
Рузвельт обезопасил ситуацию с маршрутом Панамского канала, но по-прежнему существовала возможность постройки второго канала через Никарагуа, и для Соединенных Штатов было важно не допустить попадания этого возможного маршрута в руки иностранцев.
Столь нежелаемое событие казалось вполне возможньш. Диктатор Никарагуа Хосе Сантос Селайя был настроен антиамерикански и очень много занял у европейских держав. Существовал реальный шанс, что та или другая из стран-кредиторов может попробовать захватить потенциальный маршрут канала и взамен освободить диктатора от его долга.
Поэтому, когда в ноябре 1909 года вспыхнуло восстание против Селайи (профинансированное американскими компаниями), Соединенные Штаты тут же поддержали повстанцев. Селайя сбежал, новое правительство возглавил надежный проамериканский лидер.
Госсекретарь Тафта, Филандер Чейз Нокс (род. в Браунсвилле, Пенсильвания, 6 мая 1853 года), архитектор «дипломатии доллара», договорился с новым никарагуанским правительством о соглашении, которое поставило эту нацию под такой же контроль Соединенных Штатов, под каким находилась Куба. Соединенные Штаты брали на себя заботу о никарагуанском долге и потому отныне следили за никарагуанскими финансами. Более того, возможный маршрут канала резервировался для Соединенных Штатов.
Сенат, более независимый, чем был при Рузвельте, отказался одобрить это соглашение, но неофициально Никарагуа осталось под американским контролем. В 1912 году, когда новое восстание разразилось уже против проамериканского режима, Соединенные Штаты на сей раз стремились поддержать статус-кво. Две с половиной тысячи моряков и морских пехотинцев были отправлены в Никарагуа, и восстание заглохло. Часть морских пехотинцев оставалась в стране еще двадцать лет.
Тафт не сделал в Никарагуа ничего сверх того, что Рузвельт сделал в Панаме, а Мак-Кинли — на Кубе. Однако Тафт не проявил никакого изящества, и потому он вызвал к себе широкое неприятие как у латиноамериканцев за рубежом, так и у прогрессивистов и антиимпериалистов у себя дома.
Еще один пример тафтовской неудачи относится к области охраны природы. Тафт, который серьезно считал себя наследником Рузвельта и пытался честно следовать политике своего патрона, продолжал поддерживать принцип охраны природных ресурсов.
Министр внутренних дел Тафта, Ричард Ахиллес Беллинджер (род. в Бунсборо, Айова, 9 июля 1858 года), посчитал, что некоторые земли, «законсервированные» предыдущей администрацией, можно, руководствуясь законом и здравым смыслом, предложить на продажу частным фирмам, — и принялся это воплощать в жизнь.
Вспыльчивый Пинчот набросился на Беллинджера и обвинил его в потакании интересам бизнеса. Тафт попытался помирить стороны, но Пинчот не отступал ни на дюйм. Тогда Тафт подумал, что он должен защитить члена своего кабинета и 7 января 1910 года уволил Пинчота. Действия Беллинджера были оправданы комитетом конгресса, но «мятежных республиканцев» настолько задело обращение с Пинчотом, что спокойной работе Беллинджера пришел конец. Ему пришлось уйти в отставку 6 марта 1911 года.
И конечно же, теперь прогрессивисты еще больше уверились в том, что Тафт — противник охраны природы, предавший политику Рузвельта.
Рост
Тем не менее одно достижение администрации Тафта не могло быть расценено всеми американцами иначе, как счастливая кульминация. Во время его пребывания в Белом доме все континентальное пространство Соединенных Штатов, как это было до 1867 года, наконец заполнили только штаты. Пора территорий закончилась.
Один новый штат был принят еще при Рузвельте. Между Техасом и Канзасом лежала земля, которую с 1834 года называли «Индейская территория» и которую предполагалось навсегда выделить индейцам для их проживания. Это был последний кусок территории, отведенный индейцам и не являющийся частью штата, входящего в Союз, и этот кусок находился под постоянным давлением белых поселенцев.
Мало-помалу части этой территории становились свободными для поселения, и после 1890 года ее западные области получили название «Территория Оклахомы» (от слова на языке чокто, означающего «красные люди»). Когда свободными для поселения стали все части, не менее ста тысяч поселенцев ринулись захватывать землю по принципу «кто успел, тот и съел».
Наконец 16 ноября 1907 года с Индейской территорией было официально покончено, и вся область присоединилась к Союзу как Оклахома, сорок шестой штат. С этого момента территории, зарезервированные для индейцев, которые некогда владели всей страной, представляют собой лишь отдельные клочки земли, разбросанные там и тут. Их тщательно отбирали с тем, чтобы ни одному здравомыслящему белому человеку даже в голову не пришло их захотеть.
Теперь оставалась только область к югу от Юты и Колорадо с двумя территориями, еще не ставшими штатами. На западе лежало Нью-Мексико, а на востоке — Аризона (от испанского слова, означающего «сухая область»). Поначалу конгресс намеревался принять их в качестве единого штата, но жители территорий отвергли этот вариант.
6 января 1912 года Нью-Мексико вступило в Союз как сорок седьмой штат. А вот Аризону сперва не приняли, потому что в предложенной аризонской конституции разрешалось снимать с должностей судей штата путем прямого голосования. Конгресс решил, что это нарушает принцип независимости судопроизводства. Аризоне пришлось отменить спорный закон, и она вступила в Союз 14 февраля 1912 года как сорок восьмой штат. Уже находясь в Союзе, аризонцы снова приняли свой закон. Конгресс не имел права вмешиваться во внутренние дела штата.
