Жена Габера правда мужниных достижений не одобряет, предвидя, что выйдут от них одни бедствия с последствиями. Но Габер не только учёный, но и большой патриот, так что 22 апреля 1915 года на речке Ипр имеет место первая химическая атака. А вечером того же дня, в Берлине банкет – по случаю её успеха. На каковом банкете случается неприятность: супруга Габерова стреляется. Из его же табельного пистолета. Высшая мера социального протеста, типа.
Впрочем Габер – настоящий патриот, личную жизнь и служебные обязанности не смешивает, а потому следующим же утром едет на Восточный фронт, травить хлором русских.
За всё это благодарное человечество даёт Габеру – Нобелевку аккурат в 1918-ом, в год окончания Первой Мировой.
Потому как – синтез аммиака – это не только вонь и дешёвый аммонал – в первую очередь это азотные удобрения, качественный скачок в продуктивности сельского хозяйства, предсказания Мальтуса надолго становятся только страшилкой для детей.
Поднимать сельское хозяйство Габеру нравится, и несколько лет спустя он разрабатывает пестицид – дешёвый и эффективный. Принцип предельно прост: абсорбент, пропитанный малотоксичным реагентом, под действием воздуха выделяющим синильную кислоту.
Пестицид идёт в серию, и фирма производитель даёт ему звучное и запоминающееся название, показывающее, как эффективно он сметает вредителей: Циклон Б.
А в 1933-ем к власти приходят нацисты и Франц Габер обнаруживает себя не великим немецким химиком, а просто евреем – со всеми вытекающими.
Его успевают вывезти в Швейцарию, Хаим Вайцман, будущий президент Израиля, лично приглашает его на работу в свой институт в Реховоте…но тут не выдерживает сердце.
Может и к лучшему – Габеру не приходится увидеть ни Освенцима, ни гибели там родных, ни самоубийства сына.
Дорогой благих намерений
Джоан Роулинг рассказывает, что предком этого заклинания было древнее исцеляющее заклинание. Употреблялось оно по отношению к болезни и переводилось как "Да будет болезнь уничтожена". АБРАКАДАБРА.
Очень и очень давно некто попытался применить принцип Гиппократа и исцелять с помощью этого заклинания не болезнь, а больного.
Вставил вместо слова "болезнь" слово "больного", модифицировал…
И сработало.
"Авада кедавра".
Байки фармакологические
1. Ещё о путях прогресса.
В 1915 году на речке Ипр применяют газ иприт. Редкая дрянь, между прочим, и совсем не смертельностью своей – смертельность у него относительно низкая. Он оставляет массу раненых, разом перегружая медицинскую службу противника. Плюс к тому мутагенное действие – механизм воздействия иприта во многом схож с действием радиации.
Словом, возвращается с войны такой вот обожжённый зольдатик, отправляется к своему лечащему врачу. Может с ожогами, может с ревматизмом, а может с гриппом-испанкой. От которого в 1918-ом году, как известо, погибает больше народу, чем на всей Первой Мировой войне. Неважно. Тот его осматривает и обнаруживает ревматизм/oжоги/испанку – но не обнаруживает лейкемии. Которой больной страдал, как этому врачу дополинно известно. И начинает врач осторожно выяснять, мол, а что с тобой, дразжайший, приключилось-таки. И докапывается до иприта.
Словом, азотистый иприт ("только внутривенно. Не допускать попадания на кожу") и стал одним из первых препаратов химиотерапии.
Или взять кардиохирургию на сухом сердце. Как не плевались Победители при виде кошмаров Освенцима и неэтичности проводившихся там медицинских экспериментов – а отказаться от искушения сунуть нос в результать т. н. "чёрной медицины" не смогли. И первое, что обнаружили – способ охлаждения человеческого тела с остановкой сердца.
Вот так.
2. Он же знахарь.
Явившись к больному гемофилией царевичу Алексею, Григорий Распутин требует первым делом прекратить все лекарства. Врачи в бешенстве, ведь это средневековая дикость – лишать стадающего ребёнка единственного средства, способного облегчить его боли. Совершенно притом безопасного, не вызывающего никакой наркотической зависимости.
Аспирина. Нынче – мощного противосвёртывающего препарата.
3. Работает. А как?
Создаёт аспирин немецкий химик Феликс Гоффман, в 1897 году. За что имеет от фирмы "Байер" зарплату и всё, что полагается по договору. Нобелевки ему, ясно дело, не дают. Не за что.
А получает Нобелевку за аспирин Джон Роберт Вейн, в 1982 году, почти сто лет спустя. И не только Нобелевку, а ещё и рыцарское звание.
За объяснение того, КАК аспирин работает.
4. О змеях и гринго, или Надо слушать старших.
Середина 1960-ых. В лабораторию Джона Вейна обращается молодой бразильский учёный Серджио Ферейра. На предмет сделать постдок в престижном универе.
Тема постдока – бразильская змея жарарака обыкновенная (Bothrops jararaca). Цель исследования: доказать, что небольшие протеины усиливают болезненность от укуса, блокируя брадикинин-нейтрализирующие ферменты укушенного.
Вейн предлагает вместо болезненности (как её на крысах мерить-то, болезненность эту?) исследовать воздействие яда на ренин-ангиотензиновую систему: снижение давления – величина вполне измеряемая.
Ферейра – личность подозрительная и упрямая, к предложению клятых гринго относится с крайним недоверием, а образцы змеиного яда на всякий случай держит в укромном месте. Потому что, эта, потребности у всех, а яд – для постдока…
Лаборатория два года исследует болезненность, потом Вейну удаётся-таки раздобыть где-то немного яду – на один эксперимент с ренин-ангиотензиновой системой.
Результаты получаются интересные. Настолько, что Вейн обращается в консультируемую им фирму Squibb: "Ребята, вам часом препарат против гипертонии не требуется?".
Научный отдел Squibb-а полон энтузиазма, отдел маркетинга крутит носом: змеиный яд – белок, в таблетку не засунешь. Как прикажете позиционировать препарат на каждый день, который больному придётся колоть самому себе? Да ещё в условиях конкуренции. Не восторг.
Некоторое время отдел маркетинга предпринимает попытки идею потихоньку похоронить – и не удаётся это только благодаря Вейну, наваливающемуся в Squibb по нескольку раз в год.
В конце концов ("легче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь") Вейна спонсируют на целый литр яду. Намёк, типа.
А что дальше?
Да в общем-то дело техники.
Пара лет – и научный отдел разрабатывает небелковый препарат, выполняющий те же функции. Каптоприл называется, если кому что говорит.
Дав тем самым начало целому классу гипотензивных препаратов (ежегодные продажи по миру – около 20 миллиардов долларов в год).
Больным – лекарство, фирме – деньги. Вейну – от благодарного человечества – Нобелевскую премию по медицине, а так же префикс "сэр".
А Серджио Феррейра? Ни Нобелевки, ни дворянства. Зато – постдок по болезненности змеиного укуса, в лучшем виде. Утешительная премия от Американской ассоциации кардиологов. И звание доктора гонорис кауза от федерального университета в Рио-де-Жанейро.
Мораль? Клятые гринго!
5. Кое-что об инсулине
"Инсулин открыли Бантинг и Бест, в 1921-ом". Строчка из учебника.
Представляешь себе двух маститых, убелённых сединами и лысинами.
На самом деле…
Бантингу – тридцать. Военный врач, ветеран Первой мировой, награждён. После войны делает ординатуру. Не по эндокринологии, как можно подумать, а по ортопедии. Всё, что связывает его на тот момент с эндокринологией: читает лекции студентам, деньги-то нужны.
К тридцати такая жизнь ему надоедает и он перебирается в Канаду. Находит себе научного руководителя, профессора с дивной фамилией Маклауд.
…Что поджелудочная железа выделяет что-то, действующее на уровень глюкозы, к тому времени уже известно. Но вот как это "что-то" выделить… Ведь кроме инсулина она выделяет ещё и пищеварительные ферменты, а сам инсулин – белок. Так что при любых попытках его выделить, получается хорошо переваренный бульон.
…Профессор Маклауд к Бантингу относится благодушно. Мол, действуйте, голубчик. Даже студента даёт. По фамилии Бест. И убывает в отпуск.
А ребята остаются. И рождается у них на двоих блестящая идея: перевязать собачке протоки железы. Пищеварительная часть от такого хамского обращения естественно отмирает, а вот эндокринная остаётся в целости и сохранности. Так что через несколько недель железа приходит к состоянию, вполне подходящему для выделения. И получившееся нечто на самом деле помогает собакам, страдающим диабетом. О чём и сообщается профессору, немедленно по возвращении того из отпуска.
