конфликта ценой территориальных уступок и приняло решение о подготовке к активным военным действиям на ЗФ. Но планов военного похода Красной армии на Варшаву тогда еще не разрабатывали.
Большинство известных польских политиков выступило против планируемой Пилсудским военной операции на Украине, приводя в пример печально закончившиеся походы на Восток гетмана Ст. Жолкевского (в начале XVII в.) и Наполеона Бонапарта. Пилсудский отвечал, что они не знали как он, Россию и тактику степной борьбы. Свои агрессивные замыслы пилсудчики объясняли стремлением к восстановлению «исторической справедливости» и необходимостью освобождения народов Украины, Белоруссии, Литвы от большевизма или его угрозы. В интервью газете «Echo de Paris» в феврале 1920 г. Пилсудский провозгласил: «Мы на штыках несем этим несчастным странам безоговорочную свободу», а через три дня в газете «Le Matin» говорил о мире с большевиками [397], что явилось попыткой шантажа Антанты. Польский посланник в Париже М. Замойский писал 18 марта министру иностранных дел Польши Ст. Патеку: «.наша война с большевиками, в понимании французского правительства <…> утратила <…> характер защиты Европы от большевизма»; с этим согласен, констатировал 23 марта Сапега, и британский кабинет [398].
Польское бюро пропаганды и агитации направило 13 апреля в ЦК РКП(б) записку о борьбе между эндеками и пилсудчиками. Эндеки считали, что границы 1772 г. доведут Польшу «до бессилия федерализма», дискредитируют ее «как захватчика в глазах Европы». По мнению же пилсудчиков, после победы Белого движения эндеки отдадут «великой России» Белоруссию и Украину. Отношения Польши с Чехией «самые натянутые <…>. Что касается плебисцита, война ухудшает перспективы Польши»: присоединение к ней угрожает призывом молодежи в солдаты [399]. К интересному выводу пришел в феврале Президиум Рады БНР: в связи с политикой Польши в «Белоруссии и [на] Украине, с враждебным отношением к ней России и Германии легко придти к заключению о скорой гибели Польши, а может быть, и четвертому разделу <…> большевики <…> умышленно отступали, чтобы дать возможность похозяйничать полякам в Белоруссии и тем разжечь ненависть к полякам <…> через месяц-полтора большевики разобьют поляков» [400].
В апреле польское правительство и Директория фактически несуществующей УНР во главе с Петлюрой подписали политическую и военную конвенции [401], превращавшие, по мнению НКИД, «Украину в протекторат, подчиненный <…> Польше» [402]. Представительство ЗУНР в Вене выступило с протестом против договора Польши с УНР, направив его госсекретарю МИД Австрии и канцлеру К. Реннеру. К заявлению «против империалистских устремлений Польши» прилагалась декларация членов Украинского национального совета в Вене, в которой Восточная Галиция объявлялась украинской национальной территорией, «Пьемонтом украинской национальной идеи» [403]. В то же время, не желая обострять отношения с белыми, Патек говорил Маклакову: «.восточная граница <…> в договоре с Петлюрой не является <…> окончательной; когда установится русское правительство, вопрос о границе будет пересмотрен» [404]. Пилсудский же писал 29 апреля Соснковскому о необходимости создания Польшей и Румынией независимого от капризов Антанты украинского государства для ликвидации «опасности большевистской и империалистической России» и получения выгод от Украины как богатого края [405].
Итак, пилсудчики считали сложившуюся в регионе ситуацию благоприятной для осуществления своих великодержавных планов. Но при оценке планов Москвы необходим объективный анализ положения в России. Незавершенность гражданской войны, усталость Красной армии, ужасное состояние фронтовых тылов, хозяйственная разруха не позволили надеяться на успех стратегических наступательных планов Советской России в отношении Польши.
3.3. Планы Белого движения в ЦВЕ (1918–1920 гг.)
Немалое влияние на решение проблемы западных российских рубежей оказала Гражданская война в России. Вопрос о границах на «ближнем Западе» особенно волновал антибольшевистские силы, которые признали декларацию Временного правительства о Польше, но в основном придерживались великодержавных взглядов и при этом надеялись на помощь Антанты. Сравнительно цельную внешнеполитическую программу противники Советской власти стали разрабатывать после образования в сентябре 1918 г. Временного всероссийского правительства (Директории), переехавшего в октябре из Уфы в Омск. Директория подходила к проблеме западных рубежей России с имперских позиций. Это подтверждают доклады 2-го политического отдела ее Министерства иностранных дел в октябре 1918 г.: «Интересы России и Славянства требуют не допустить до того, чтобы поляки захватили хотя бы одну пядь русской земли <…> путь, ведущий к примирению поляков и русских, указан П.А. Столыпиным. <…> [Он] стремился к точному размежеванию польских земель от русских. <…> Такую же политику должна вести Россия на предстоящей мирной конференции». Аналитики МИД Директории обосновали интересы России на востоке Центральной Европы так: «Галичина, Буковина и Угорская Русь <…> продолжение великой русской низменности, оканчивающейся у подножия Карпатских гор. Этот географический факт до того ясен, что северо-восточный угол Галичины <…> называется Галицкой Волынью, юго-восточная же часть ее – Галицким Подольем <…> Реки русского Прикарпатья принадлежат к бассейнам Черного и Балтийского морей, входя в систему русских рек» [406].
Предлагая союзникам программу территориального размежевания России с новыми государствами, омские дипломаты использовали в том числе аргументы Центрального Карпаторусского Совета, созданного в октябре 1918 г. в Челябинске на съезде делегатов от уроженцев Прикарпатской Руси. Декларация съезда гласила: «.балканизация Европейского Востока <…> привела бы только к бесконечным войнам <…> Съезд <…> настаивает на сохранении политического единства Украины с Великороссией и требует воссоединения Прикарпатской Руси <…> с Россией». Вскоре Карпаторусский Совет перебрался в Омск, и его председатель А.В. Копыстянский писал в МИД: «В Карпатских горах сойдутся границы России, Польши и Чехословачины. <…> Россия получит естественную границу, Карпатские горы» [407].
18 ноября 1918 г. в результате военного переворота в Омске была ликвидирована власть Директории и установлена диктатура А.В. Колчака. Вскоре его внешнеполитическое ведомство получило указание адмирала «о срочной разработке <…> всех данных, обеспечивающих наиболее выгодную для России пограничную линию с Польшей <…> с тем расчетом, чтобы Белоруссия, Литва и Прикарпатская Русь входили в состав России» [408]. В декабре при омском МИД начала работу подготовительная к мирным переговорам комиссия. На своем первом заседании 15 декабря она констатировала: «.задачей России является содействовать сплочению и укреплению всей славянской группы народов, которая может сыграть в будущем роль мощного буфера между Германией и Россией». 17 декабря комиссия изучала проблему Восточной Галиции и Холмской Руси. Исполняющий обязанности товарища министра иностранных дел В.Г. Жуковский отрицал саму возможность притязаний поляков на Галицию. Секретарь 2-го департамента МИД К.Н. Фаминский заметил, что «в вопросе о Холмщине мы должны допускать возможность уступки полякам <…> для получения от поляков Галичины». 19 декабря в ходе прений по докладу Жуковского о Прикарпатской Руси (с включением в нее Восточной Галиции и Буковины) заведующий отделом печати МИД С.А. Елачич обратил внимание на отсутствие в докладе предложений о западной границе Галиции, в районе которой проживает смешанное русско-польское население, а статистические данные
