После домашнего образования (учился у дьякона, ходил в Строгановское училище и брал уроки музыки) поступил в торговую школу, а потом – на физико-математический факультет Московского университета. Очень много читал – Достоевский, Толстой, Гоголь, Лесков, Печёрский, и не только художественную литературу, но попытался «постичь философию», изучал Ницше, переводил с немецкого, потом прочитал Бальмонта, Метерлинка, потом журнал «Мир искусства», Дягилев, Бенуа, Лев Шестов, Василий Розанов…
В ноябре 1896 года за участие в студенческой демонстрации был арестован, почти два месяца просидел в губернском тюремном замке, Таганской новой тюрьме, и сослан сначала в Пензу на два года под гласный надзор, весной 1898 года опять посадили в острог, а через два года сослали под гласный надзор на три года в Северную Россию, Вологду и Усть-Сысольск, затем служил в Вологде бухгалтером в книжном магазине, дворецким при журнале «Вопросы жизни». В Вологде он познакомился с Н.А. Бердяевым, А.В. Луначарским, П.Е. Щёголевым, Б.В. Савинковым, А.А. Богдановым, И.П. Каляевым, будущим убийцей великого князя Сергея Александровича, московского губернатора. Но все они говорили только о революции, а у Ремизова были другие устремления, он несколько лет был под гласным надзором, чувствовал себя обездоленным и униженным, а сколько таковых в России! Он разделял долю этих оскорблённых, тут никакие революционные программы не помогут. Он полностью погрузился в изучение северного русского говора, изучал северный фольклор, жизнь монастырей, песни, сказки. Здесь же потянуло его к писательству, он писал заметки, очерки, рассказы. В Усть-Сысольске он познакомился со студенткой Бестужевских курсов Серафимой Павловной Довгелло, из древнего литовского рода и рода гетмана Самойловича, которая тоже хотела принести себя в жертву и хотела пострадать вместе с обездоленными, вскоре она стала женой А.М. Ремизова, у них родилась дочь Наталья.
А.М. Ремизов вскоре узнал, что в ссылке все оказались писателями. Б. Савинков посоветовал А. Ремизову послать рассказ «Бебка» А.М. Горькому. Договорились, что и Савинков тоже пошлет своё сочинение по тому же адресу. Отправили письмо А.М. Горькому в Арзамас, Горький переслал рассказ Л.Н. Андрееву, который тут же напечатал его в газете «Курьер» в 1902 году. Как только А. Ремизову разрешили поехать в Москву, он тут же побывал у Л. Андреева, у Брюсова со своей «Красной коробкой», потом у Мережковского в журнале «Новый путь», потом был «Мир искусства», потом Ф. Сологуб и В. Иванов… «Так и пошло мое писательство потихоньку да полегоньку из кулька в рогожку», – писал А.М. Ремизов в «Автобиографии» (Там же. С. 459).
С 1905 года А.М. Ремизов получил разрешение жить в Санкт-Петербурге, здесь же началась его бурная писательская жизнь. В 1907 году выходят сразу две книги: сборник «Посолонь», куда вошёл пересказ двадцати пяти народных сказок, и «Лимонарь», куда вошли многочисленные религиозные рассказы, а также народные религиозные предания и апокрифы.
Его влекло то к застойному и мрачному роману «Пруд» (1908), в котором рассказывается об истории купеческого рода Огорелышевых, то к многоликой пьесе «Бесовское действо», основанной на средневековой мистерии и фольклоре. На призыв М. Горького «Человек – это звучит гордо!» душа Ремизова не откликнулась, он тоже задавал себе этот же вопрос: что есть человек человеку? Чаще всего произносилось – человек человеку волк. Но и это Ремизов отверг. Человек к человеку испытывает полное равнодушие. Человек человеку – «бревно» (Маракулин, «сумасбродный и в своём сумасбродстве упорный», в минуты горести размышляет, «что и он для кого, и Бог знает из-за чего, бревном в глазу сидит!», «и в первый раз отчётливо подумалось и ясно сказалось: человек человеку – бревно») (Там же. С. 99, 101). Был человек, а как только лишился должности, то он уже никому не нужен. «Был он во всём, стал ни в чём. А ведь всё из-за пустяков – одна слепая случайность» (Там же. С. 101). В повести А. Ремизову удалось обрисовать образы одного двора, где обитал Маракулин. Но «Буркова дом – весь Петербург» (Там же. С. 111), «Буркова дом – чистая Вязьма» (Там же. С. 115) – в этих авторских фразах говорится о том, что в повести изображён не только весь Петербург в его колоритнейших и разнообразнейших человеческих образах, но и вся провинциальная Россия как она есть. Это на первых порах его художнических поисков. Но потом его православная гуманистическая душа и в «бревне» увидела не только мерзость окружающего мира, но и самоотверженную любовь, и всё чаще он повторял, что «человек человеку – дух-утешитель». Все вологодские революционеры, которые без устали говорили о революции, о революционном гуманизме, на его глазах, в 1905 году, потерпели жесточайшее поражение. Всё перемешалось и еле-еле укладывалось в жизненные формы бытия. Сравнивая только что вышедшие книги «Песьи мухи» («Из записок моего соседа Скалопендрова» (СПб., 1909) П. Гнедича и «Рассказы» (СПб., 1910) А. Ремизова, Александр Блок подметил: «У «Гнедича» всё идёт как по маслу – творчества нет, он сам о нём не помышляет и нас не заставляет. У Ремизова только и дума, что о цельном творчестве, постоянное спотыкание, один рассказ от злости и бессилия сотворить цельное – прямо переходит в билиберду. Всё – неравномерно, отрывисто, беспокойно… Как бы то ни было, Ремизов и Гнедич – небо и земля, антиподы, обоим друг на друга, вероятно, без смеху взглянуть невозможно. Один – писатель, в «муке творчества», ищущий… Другой – литератор, без творчества, чиновник особых поручений при литературе» (Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Записные книжки. С. 161–162). В статье «Противоречия» (Речь. 1910. 1 февраля) А. Блок даёт более развёрнутую и точную характеристику и этой книге, и особенностям дарования А. Ремизова, называя его одним «из самых серьёзных и глубоких писателей нашего времени, написавшим очень много книг». Эта книга рассказов Алексея Ремизова – «очень простая по форме и глубокая по содержанию» – показывает, что автор освободился от чуждых влияний, «окончательно отучился от всяких «вычур и слов ненужных», «научился править рулем в океане русской речи, и вот она – покорная и плавная, живая и жемчужная – сама выводит его в «даль свободного романа», которую он «сквозь магический кристалл ещё неясно различал, когда создавался его первый, самый мучительный и самый «корявый» роман – «Пруд».
Такие рассказы, как «Суд божий», «Жертва», «Царевна Мымра», «По этапу», и такие драмы, как «Бесовское действо», можно считать созданиями законченными, заключёнными в кристаллы форм, которые выдерживают долгое трение времени… Ремизов овладел образами, словами, красками; он уже свободно, без субъективных лирических опасений, отпустил их в объективную эпическую даль и, любуясь ими в этой просторной дали, создаёт из них большой роман…» (Ремизов А.М. Собр. соч.: В 5 т. Т. 5. С. 407).
В 1910–1912 годах вышло первое собрание сочинений А.М. Ремизова в восьми томах (СПб.: Шиповник).
Вокруг повести «Крестовые сёстры» (Альманах издательства «Шиповник». СПб., 1910. Кн. 13) неожиданно возникла полемика: в газете «Биржевые ведомости» (1909. 16 июня) появилась статья Мих. Мирова «Писатель или списыватель?», в которой утверждалось, что Ремизов использует народные сказки и выдаёт их за собственные. Всё лето только этот вопрос и обсуждался в литературных кругах. Против ложных обвинений выступил Михаил Пришвин, потом с «Письмом в редакцию» – А. Ремизов. А главное, читатели и критики высоко оценили повесть «Крестовые сёстры», Р. Иванов-Разумник тут же написал статью «Бурков двор» в газету «Русские ведомости» (1910. 17 сентября), тут же К. Чуковский в статье «Для чего мы живём?» продолжает развивать идеи Иванова-Разумника, что лирическая повесть А. Ремизова «есть подлинный вопль обалдевшей, замордованной, запуганной души» (Речь. 1910. 26 сентября). Свои размышления о повести высказали Е. Колтоновская, П. Щёголев, Вл. Кранихфельд, А. Бурнакин, А. Измайлов… И мало кто вспоминал мерзкую статью Мих. Мирова. Заинтересовались иностранные издательства и начали переводить. Спохватились издатели С.Ю. Копельман и З.И. Гржебин и издали восемь томов А.М. Ремизова.
При таком отношении издателей, критиков и читателей А. Ремизов с удовольствием начал работать над повестью «Пятая язва» (Альманах издательства «Шиповник». СПб., 1912. Кн. 18), которую задумал ещё во время работы над повестью «Крестовые сёстры» и посвятил её русской провинции. Надоумил Ремизова написать эту повесть М. Пришвин, познакомив его с удивительным человеком, следователем, историком-архивистом, библиофилом, превосходном знавшим древнерусскую культуру И.А. Рязановским, проживавшим в Костроме. Почти весь июль 1912 года Ремизов работал в имении А.А. Рачинской, написал черновой вариант повести. Потом написал Рязановскому с просьбой приехать к нему и показать то, что получилось. Десять дней в августе Ремизов «среди книжных сокровищ» «не то что выкупался, а прямо сказать, выварился в книгах» (Ремизов А.М. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4. С. 512. Комментарии). «Насмотрелся я старины, – писал Ремизов Блоку 20 августа 1912 года, – надышался русской речью. Повесть мою ещё раз переписал, теперь получше стала. Очень тяжело исправлять, когда голова зашла за голову, всё написанное не удовлетворяет» (Блок А. Новые материалы и исследования. Т. 92. М., 1981. Кн. 2. С. 108. Цит.: Т. 4. С. 513).
