Слухи об амазонках приходили и с совершенно другой стороны. Сэр Уолтер Рэйли в своей книге «Открытие Гвианы» рассказывает о свое беседе с касиком, который бывал на реке Амазонка и за нею. Этот вождь сообщил ему, что «племена таких женщин обретаются на южном берегу реки, в провинции Топаго, а главные силы и убежища их в землях, расположенных на южной стороне нижнего течения той же самой реки, примерно в шестидесяти лигах от ее устья. Воспоминания о подобных женщинах, — добавляет славный рыцарь, — относятся к столь же великой древности, как в Африке и в Азии, и многие истории относят их к различным векам и провинциям. Те из них, которые живут неподалеку от Гвианы, встречаются с мужчинами всего раз в году, в течение одного месяца, которым, судя по всему, является апрель. В эту пору собираются все приграничные короли и королевы амазонок; после того как королевы сделают свой выбор, остальные определяют свои симпатии по жребию. Весь этот единственный месяц они пируют, пляшут и в изобилии употребляют местное вино, а по завершении его возвращаются в собственные провинции. Зачав и родив сына, они передают его отцу; если родилась дочь, — выкармливают ее и оставляют при себе. Родившие девочек, отправляют подарки их отцу, стремясь увеличить численность своего пола и племени; однако я не обнаружил свидетельств того, что они отрезают себе правую грудь. Кроме того, мне говорили, что, взяв пленников на войне, они заставляют тех всегда следовать за собой, однако в итоге непременно убивают их, потому что женщины эти кровожадны и жестоки, особенно по отношению к тем, кто дерзнул вторгнуться в их страну. Еще эти амазонки обладают большим запасом золотых пластинок, которые они выменивают на зеленые камни, называемые испанцами piedras hijadas, а мы используем для лечения сплина, за что весьма благодарны им. Я видел много подобных им в Гвиане, обыкновенно хотя бы один найдется у каждого касика; камни эти носят жены вождей, которые видят в них великую драгоценность».
Далее направление поисков изменяется, и мы слышим о женщинах, обитающих на северном берегу великой реки. Потом они отступают вверх по течению Рио Негро, и, наконец, находят убежище в Гвиане. Рэли говорит: «На южной стороне главного устья Ориноко живут араваки, за ними находятся каннибалы (карибы), южнее которых обитают амазонки». Много лет спустя падре Жили (Gili), писавший об Ориноко и окрестностях этой реки, рассказывал, что самым тщательным образом расспрашивал индейца относительно соседних племен. Тот привел несколько названий, среда которых оказались айкеамибенанои.
«Как человек, хорошо знакомый с языком танамаков, — заявляет священник, — я немедленно понял смысл последнего слова, составного и обозначающего „женщин, живущих в одиночестве“. Индеец немедленно подтвердил сделанный падре вывод и сообщил определенные сведения об этом, казалось бы, недалеком, однако недостижимом племени. Как оказалось, оно занималось, в основном, производством духовых труб для стрельбы отравленными стрелами на войне и на охоте. Путешествовавший в 1745 году по Бразилии ла Кондамин старательно расспрашивал туземцев об амазонках и узнал о некоем старом индейце, отец которого лично разговаривал с „женщинами, ни имеющими мужей“. Добравшись до деревни, он обнаружил, что старик уже скончался, однако примерно семидесятилетний сын его сообщил, что его дед действительно беседовал с четырьмя амазонками, одна из которых кормила грудью младенца. Они поднимались от низовьев реки по долине Рио Негро. Другой индеец, живший возле Пары, даже предлагал показать реку, в верховьях которой (за горными водопадами) в его время обитали амазонки. К сожалению, это предложение так и осталось не принятым. Высокогорья Гвианы в то время считались главной областью обитания женских племен. И хотя Кондамин „знает, что индейцы Южной Америки по большей части являются отъявленными лжецами и любителями чудес“, он, тем не менее, не видит никаких причин для скептицизма даже в отношении мелких подробностей описания жизни племени и метода их получения.
О происхождении „женщин, живущих без мужей“ в среднем и нижнем течении Амазонки, существовала весьма многозначительная легенда. Она гласит, что в каком-то далеком и неопределенном времени женщины взбунтовались против мужчин и ушли в горы в сопровождении одного только старика. Там они жили собственным попечением в полной изоляции. Всех дочерей, рожденных в этом весьма однобоком обществе, старательно воспитывали, а мальчиков убивали. Наконец, один несчастный мальчишка, появившийся на свет покрытым шрамами калекой, пробудил в сердце своей матери жалость. Призвав на помощь всю свою нежность и лекарское умение, она ничего не добилась, пока не посадила сына в прочный плетеный мешок и затянула его, придав телу красивые очертания. После этого он возрастал в уединении, день ото дня становясь все более милым телом и нравом. Наконец убежище его оказалось обнаруженным. Женщины принялись приставать к нему, однако мальчик оставался невозмутимым, Мать и сын посоветовались, и чтобы избежать мучительниц, юнец нырнул в озеро, где принял облик рыбы. По зову матери рыба подплывала к берегу и, приняв пищу из рук женщины, немедленно превращалась в прекрасного юношу. Мать ревностно охраняла свой секрет, однако женское любопытство победило, и ее тайна скоро оказалась раскрытой; другие, имитируя зов, стали вызывать парнишку на берег и немедленно заключать его в объятья. Теперь уже настала очередь старика проявлять недовольство, так как он заметил, что им пренебрегают. Он принялся шпионить и, увидев всю волшебную сценку собственными глазами, пришел в гнев. Однако рыба не приплывала к нему на зов, и он начал плести сети. Ни одна из них не оказывалась достаточно крепкой, и мальчик-рыба постоянно ускользал, прорывая ячейки. Тогда старик сел и, хорошенько подумав, составил план дальнейших действий. Обойдя всех женщин племени, он выпросил у них по пряди волос, после чего сделал сеть настолько прочную и надежную, что немедленно поймал докучливую рыбу и убил ее. После этого женщины окончательно покинули убийцу. Однако каждый день, пока старик находился в поле, в его хижине всегда прибирали чьи-то невидимые руки, готовили ему еду. Тогда он спрятался и снова принялся подглядывать. На сей раз в хижину влетела ручная попугаиха, сбросила перышки и немедленно превратилась в прекрасную девушку, с великим трудолюбием взявшуюся за домашний труд. Старик бросился вперед и сразу же швырнул перья в очаг, а потом повернулся и спросил: „Кто ты?“ — „Единственная женщина, которая тебя любила“, — ответила она. — Но ты рассеял теперь проклятье, властвовавшее надо мной, и я рада этому[17].
Другой вариант сказания приводится Барбосой Родригесом. Он передает легенду о том, как женщины восстали против собственных мужей и бежали в леса, где их защищали природные силы и дикие звери. Путь погнавшимся за ними мужчинам преградили потоп и буря; на них нападали свирепые животные, а засевшие на деревьях обезьяны забрасывали их тяжелыми предметами. Так женщины получили возможность скрыться и зажить собственной жизнью. Потом они раскаялись и позволили мужьям бывать у них раз в году; мальчиков они отдавали отцам, а девочек оставляли при себе. Жизнь их проходила подобным образом до одного дня, когда все племя женщин исчезло внутри уходившего в землю хода, причем в последнее убежище их вел броненосец.
Подробный анализ каждого поворота и хода этих чрезвычайно живописных и полных информации историй занял бы слишком много времени и, безусловно, заметно отвлек бы нас от целей настоящего исследования. Следует, однако, выделить некоторые моменты. Приведенные мифы о появлении амазонок называют совершенно другую причину, чем все греческие сказания об их азиатских сестрах. В первом сказании удалившаяся в горы в обществе старика группа женщин напоминает религиозную гвардию, окружающую царя. В нем сделан не один намек на человеческие жертвоприношения, примером которых в первую очередь может служить история мальчика-рыбы, выполняющего здесь роль символа плодородия; и, наконец, — в самом информативном варианте сказания о ловле сетями — указывается на женские чары и прихоти. Волосы — предмет гордости и радости женщины, но не только. Они же служат ее наступательным оружием. В некоторых городах Малой Азии Ашторет требовала от своих почитательниц обритая головы в качестве меньшей жертвы. Талмудисты говорят, что Лилит, женщина и демоница, по их мнению, являвшаяся первой женой Адама, при возможности удавливала сыновей человеческих прядями своих золотых волос, чтобы отомстить за своих собственных детей — лишенных права наследования джиннов. По этой причине на стенах комнат для возлежания в еврейских домах Востока и стран Восточной Европы всегда вывешивались „детородные таблички“, на которых присутствовало изображение Лилит с молитвенным обращением к ней. Однако возвратимся к бразильским легендам. Вторая, не настолько сложная, но на многое намекает. Здесь женщины отделяются под сверхъестественным покровительством, заканчивающимся жертвоприношением: спуск в недра означает смерть, а ее коллективная форма и предводительство броненосца намекают если не на погребение заживо, то на жертвенное погребение вместе со скончавшимся полубожественным вождем.
