Видим и незаурядных женщин в командных должностях: Надежду Островскую, из председательницы Владимирского губкома – до начальника политотдела 10-й армии. – И Ревекку Пластинину – Архангельский губревком, губком, о ней – чуть ниже. – Сюда ли отнести Цецилию Зеликсон-Бобровскую (в юности – швея в Варшаве, в Гражданскую войну – заведующая военным отделом МК РКП?[8] – А ещё же фурия Евгения Бош. И сестра её Елена Розмирович.
Или, вот, привыкли мы, советские, к звучанию: «корпус Червонного казачества». Но то не было казачество, обратившееся к красному сознанию, а бандитское (переодевались для обмана и в форму белых), образованное изо всех наций, до румын и китайцев, с целым латышским кавалерийским полком, с русским командиром Виталием Примаковым, а политотдел корпуса возглавлял И.И. Минц (во 2-й дивизии Исаак Гринберг), начальником штаба – С. Туровский, оперативную часть штаба – А. Шильман, редактор дивизионной газеты – С. Давидсон, адм. отдел штаба – Я. Рубинов[9].
Но взялись перечислять – оглядимся же и по знаменитым верхам Красной армии, неувядающие имена: Владимир Антонов-Овсеенко, Василий Блюхер, Семён Будённый, Клим Ворошилов, Борис Думенко, Павел Дыбенко, Олеко Дундич, Дмитрий Жлоба, Василий Киквидзе, Епифан Ковтюх, Григорий Котовский, Филипп Миронов, Михаил Муравьёв, опять же Виталий Примаков, Иван Сорокин, Семён Тимошенко, Михаил Тухачевский, Иероним Уборевич, Михаил Фрунзе, Василий Чапаев, Ефим Щаденко, Николай Щорс. А пожалуй, обошлись бы они и без евреев?
Да ведь и сотни и тысячи – русских генералов и офицеров, из императорской армии, кто служил в Красной армии большевикам, пусть не в политотделах (туда их не приглашали), но тоже на немалых постах (правда, с комиссаром у затылка, многие – под угрозой расправы с семьями, особенно при военно-тактических неудачах), и принёс им неисчислимую пользу, может быть даже решающий вклад в победу красных. Да «одних офицеров генерального штаба чуть ли не половина осталась у большевиков»[10].
Не упустим и первоначальную, губительную восприимчивость русских крестьян (далеко не всех, конечно) к большевицкой пропаганде. Шульгин отметил без смягчений: «"Смерть буржуям" потому так удалась в России, что запах крови пьянит, увы, слишком многих русских; и сатанеют они, как звери»[11].
Однако не занесёмся же и в неоглядную крайность, вроде: «Наиретивейшими стрелками в чрезвычайках… являются вовсе не какие-то "ритуальные евреи", а недавние верные слуги престола, генералы и офицеры»[12]. Стали бы их там терпеть, в ЧК! Туда их приглашали только самих под расстрел. Но что за запальчивость? Те евреи, что служили в ЧК, – конечно были не «какие-то ритуальные», а молодые «идейные», с революционным мусором в голове. Да, наверное, и не стрелками они служили по большей части – а следователями.
Созданная в конце 1917, ЧК мгновенно налилась силой и уже с начала 1918 наводила смертный ужас на всё население. Вот эта Чрезвычайка и начала Красный Террор, начала задолго до официального объявления 5 сентября 1918: начала от момента своего создания в декабре 1917 и продолжала много позже конца Гражданской войны. Уже в январе 1918 действовала «смертная казнь на месте без суда и разбирательства». Дальше пошёл захват сотен, потом и тысяч ни в чём не повинных заложников, массовые ночные расстрелы их или утопление целыми баржами. Историк С.П. Мельгунов, сам посидевший под топором в тюрьмах ЧК, незабываемо отразил всю эпопею Красного Террора в своей знаменитой книге. «Не было города, не было волости, где не появлялись бы отделения всесильной всероссийской Чрезвычайной Комиссии, которая отныне становится основным нервом государственного управления и поглощает собой последние остатки права»; «не было места [в РСФСР], где бы не происходили расстрелы»; «одним словесным распоряжением одного человека [Дзержинского] обрекались на немедленную смерть многие тысячи людей». А и в случае разбирательства – открыто предписывалось (М. Лацис в бюллетене «Красный Террор» от 1 ноября и в «Правде» от 25 декабря 1918): «Не ищите на следствии материала и доказательства того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого». Мельгунов отмечает: «Лацис отнюдь не был оригинален, копируя лишь слова Робеспьера в Конвенте… о массовом терроре: "чтобы казнить врагов отечества, достаточно установлять их личность. Требуется не наказание, а уничтожение их"». Установки центра подхватываются «Еженедельниками ВЧК» по всей России, Мельгунов много цитирует их: «В Киеве печатается "Красный меч"… читаем в статье редактора Льва Крайняго: "Для нас нет и не может быть старых устоев морали и гуманности, выдуманных буржуазией"… "Объявленный красный террор, – вторит ему тут же некто Шварц, – нужно проводить по-пролетарски… Если для утверждения пролетарской диктатуры во всём мире нам необходимо уничтожить всех слуг царизма и капитала, то мы перед этим не остановимся"»[13].
Это был целенаправленный, наперёд задуманный и многолетний Террор. Мельгунов приводит и предположительные (точные были практически недоступны в те годы) цифры жертв, «небывалый размах убийств». – Но, «пожалуй, эти ужасы… по количеству жертв бледнеют перед тем, что происходило на Юге после окончания гражданской войны. Крушилась Деникинская власть. Вступала новая власть, и вместе с нею шла кровавая полоса террора мести, и только мести. Это была уже не гражданская война, а уничтожение прежнего противника». Волнами – облавы, обыски, новые облавы и аресты. «Берутся целые камеры из тюрем и поголовно расстреливаются… Действует пулемёт, ибо жертв слишком много, чтобы расстреливать по одиночке»; «казнят 15-16-летних детей и 60-летних стариков». Из объявления ВЧК в октябре 1920 на Кубани: «Станицы и селения, которые укрывают белых и зелёных, будут уничтожены, всё взрослое население расстреляно, всё имущество – конфисковано». После ухода Врангеля «Крым назывался "Всероссийским Кладбищем"» (расстреляно по разным исчислениям 120 и даже до 150 тысяч). «В Севастополе не только расстреливали, но и вешали; вешали даже не десятками, а сотнями», был «Нахимовский проспект увешан трупами… арестованных на улице и тут же наспех казнённых без суда». Террор в Крыму продолжался и в 1921[14].
Но сколь ни углубляться в историю ЧК, Особотделов, ЧОНов – слишком много деяний и имён останутся навсегда неизвестными, засыпанные прахом истлевших свидетелей и пеплом сожжённых большевицких документов. Хотя и сохранившиеся избыточно красноречивы. Вот в архиве Троцкого в Колумбийском университете – копия секретной «Выписки из протокола заседания Политического Бюро ЦК РКПб» от 18 апреля 1919.
«Присутствовали тт. Ленин, Крестинский, Сталин, Троцкий.
Слушали: …3. Заявление т. Троцкого о том, что огромный процент работников прифронтовых Ч.К., прифронтовых и тыловых исполкомов и центральных советских учреждений составляют латыши и евреи, что процент их на самом фронте сравнительно невелик и что по этому поводу среди красноармейцев ведётся и находит некоторый отклик сильная шовинистская агитация и что, по мнению т. Троцкого, необходимо перераспределение партийных сил в смысле более равномерного распределения работников всех национальностей между фронтом и тылом.
Постановили: Предложить т. Троцкому и Смилге составить соответствующий доклад, как директиву Ц.К., комиссиям, распределяющим силы между центральными и местными организациями и фронтом»[15].
Но худо верится, чтобы то совещание дало результат. Современный исследователь, первым обратившийся к «проблеме роли и места евреев (как и представителей других национальных меньшинств) в советском аппарате», выводит на основе открывшихся архивных материалов, что «на начальном этапе деятельности карательных органов, в эпоху красного террора, национальные меньшинства составляли около 50% центрального аппарата ВЧК. При этом доля [их] на ответственных должностях в аппарате достигала 70%»[16]. Автор приводит статистические данные на 25 сентября 1918 года: среди национальных меньшинств, на фоне множества латышей и изрядного числа поляков, весьма заметны и евреи, особенно среди «ответственных и активных сотрудников ВЧК», комиссаров и следователей. Например, среди «следователей отдела по борьбе с контрреволюцией – наиболее важного в структуре ВЧК – половину составляли евреи»[17].
