- Ладно, - сказал Кюмметц, - давайте его ко мне в кабинет.
Кригер вышел. Через минуту он вернулся и ввел в кабинет Аскера. Наголо обритая голова, темные усы щеточкой, какая-то смесь робости и растерянности в широко открытых светлых глазах за стеклами очков - все это в сочетании с тесноватой в плечах курткой зеленой саржи и желтыми фланелевыми бриджами сильно изменило внешность разведчика.
Кюмметц внимательно оглядел простоватого и, видимо, чуточку неуклюжего парня. "Из деревенских", - подумал он.
- Фамилия?
- Генрих Губе, - отчеканил Аскер, вскинув голову.
- Мне надо отвечать: "господин директор", - сказал Кюмметц. - Вы поняли?
- Так точно, господин директор!
Кюмметц более четверти века провел на военной службе и больше всего на свете ценил дисциплину и порядок. Аскер был уведомлен об этом и действовал по строго разработанному плану.
- Документы!
Аскер вынул и подал паспорт, шоферское свидетельство, воинское удостоверение, бумагу из госпиталя.
- Вы смотрели их? - спросил Кюмметц заведующего канцелярией.
- Да, господин директор.
Кюмметц полистал бумаги, бросил на стол.
- Откуда родом?
- Вот, господин директор. - Кригер положил перед ним лист бумаги. - Я опросил шофера Губе и все записал.
- Восточная Пруссия, - пробормотал Кюмметц. - Из Пиллау?
- Так точно, господин директор. Только не из самого города, а километров пять к югу. Там хутора. Я с хутора Зельде.
Аскер отвечал твердо, не боясь ошибиться или напутать перед человеком, который оказался бы вдруг жителем тех самых мест. И Пиллау и Зельде были изучены еще в Москве, изучены в совершенстве, до мельчайших подробностей. Столь же подробно мог охарактеризовать Аскер и членов "своей" семьи. Кроме того, как уже говорилось в одной из глав, советская разведка предусмотрела, что, проверяя личность Керимова-Губе, немцы могут сделать запрос в Восточную Пруссию. В этом случае из Пиллау пришел бы благоприятный ответ...
- Жарко сейчас в ваших краях, - сказал директор.
- Жарко? Никак нет. У нас же всегда ветерок с моря. Дует и несет прохладу...
- Я говорю о другом, - с досадой прервал его Кюмметц. - Сейчас Пруссия переживает тяжелые дни, Губе.
Аскер чуть наклонил голову.
- Тяжело, господин директор, - сказал он. - Что правда, то правда.
- А как вы очутились в наших местах? - спросил Кюмметц, еще раз внимательно ощупывая взглядом стоящего перед ним посетителя.
- Сам не знаю, господин директор. Последнее, что я помню, - это вой пикировщика русских, затем меня что-то толкнуло в голову... Очнулся в санитарном эшелоне. И вот - оказался в Гамбурге, госпиталь 22-40. Вылечили - приехал сюда. Прочитал ваше объявление в "Остбургер цейтунг". Хотел было...
- Но почему не едете к себе, в Пиллау?
Кюмметц видел, как стоящий перед ним человек смущенно опустил голову, как ссутулились его плечи, раскрылись сжатые в кулак пальцы.
- Говорите, - потребовал Кюмметц.
- Вы же сами заметили, что там горячо, господин директор, - тихо сказал Аскер. - А я хлебнул войны вот до сих пор. - Он провел рукой по горлу. - Не поеду. Здесь проведу те несколько месяцев, что положены, мне на отдых. Я ведь знаю: и полгода не пройдет, как опять повестка, и будь добр - надевай погоны.
- А в Гамбурге почему не остались?
- Та же причина, господин директор. Дня не проходит, чтобы не прилетели англичане или американцы. Порт горит, город горит. Да, в Гамбурге и в Пруссии - один черт.
- Шофер Генрих Губе - счастливчик, родился в сорочке, - сказал заведующий канцелярией.
Кюмметц повернул к нему голову.
Кригер пояснил:
- Через день после того, как Губе выписался, госпиталь 22-40 взлетел на воздух.
- Д-да, - пробормотал директор. - Но откуда об этом знаете вы, Кригер?
- После того как Губе явился ко мне, я звонил в Гамбург. Комендатура подтвердила все то, что сейчас он рассказал. Хотя, конечно, это предварительно, и мы пошлем туда официальный запрос. Туда и в Пиллау.
Кюмметц задумался. Затем он задал Губе еще несколько вопросов - о службе, о семье, об автомобилях, на которых шоферу приходилось работать. Ответы давались четкие и точные. Все свидетельствовало о том, что Губе человек уравновешенный, и Кюмметц немногим рискует, доверившись ему как шоферу.
Зазвонил телефон. Директор снял трубку, назвал себя. Внезапно лицо его расплылось в улыбке. Он даже привстал с кресла.
- Приветствую вас, господин группенфюрер, - радостно сказал Кюмметц. - Счастлив слышать ваш голос, еще более рад тому, что не забываете старых друзей!.. Ну, разумеется, и я. Послушайте, а не позавтракаете ли вы у нас, милейший Упиц? Фрау Кюмметц была бы счастлива... Дела? Да, да, я понимаю. Ну что же, если не гора к Магомету, то Магомет к горе, как говорят на Востоке. Я так хочу видеть вас, что бросаю все и немедленно еду!
Кюмметц положил трубку. Он был весел, довольно потирал руки, улыбался. Что-то насвистывая, вышел из-за стола, снял с вешалки шляпу. Аскер подал ему плащ.
- Кригер, - сказал директор, направляясь к двери, - займитесь этим человеком. Мы возьмем его на испытательный срок.
- Не начать ли испытание сейчас, господин директор? - сказал Кригер. - Быть может, новый шофер и отвезет вас?
Кюмметц остановился, озадаченно поглядел на Аскера.
- Хорошо, - сказал он. - Отведите шофера Губе в гараж, и пусть он подает мой автомобиль.
Кригер и Аскер вышли. Вскоре Аскер подкатил к подъезду в легковом автомобиле. Директор ждал на тротуаре. Новый шофер плавно притормозил, выскочил из машины, распахнул перед Кюмметцем дверцу.
- К зданию гестапо, - сказал тот, усевшись.
3
Проводив взглядом автомобиль, Кригер вернулся к себе и принялся за работу.
Вскоре зазвонил телефон.
- Слушаю, - сказал Кригер, сняв трубку. - Да, это я. Нет, нам уже не требуется шофер. Мы только что взяли подходящего человека.
И он дал отбой.
На другом конце провода, в телефонной будке на окраине города, повесил на рычаг трубку Отто Шталекер.
- Молодец, - прошептал он.
Похвала эта относилась к Кригеру, ближайшему другу и помощнику Оскара Шуберта...
В начале тридцатых годов партия Гитлера развернула деятельную подготовку к захвату власти в стране. Силы нацистов, поддерживаемых финансовыми и промышленными магнатами, непрерывно росли. Тень паучьей свастики легла на немецкий народ. Противостоять нацистам мог только рабочий класс. Но пролетариат Германии был ослаблен предательской деятельностью социал-демократов, влияние которых в те годы было еще довольно сильно. Коммунисты трезво оценивали обстановку. Они понимали: в этих условиях может случиться так, что нацисты добьются своего. И компартия предприняла ряд мер, чтобы не оказаться безоружной перед лицом надвигавшейся опасности.
Первое, что следовало сделать, - это сохранить кадры. И вот, в трагические для страны дни февраля - марта 1933 года, когда провокация с поджогом рейхстага помогла нацистам привести к власти своего фюрера и отряды штурмовиков взламывали двери в домах, отыскивая коммунистов, партия рабочего класса Германии ушла в подполье.
Некоторые члены КПГ и примыкавшие к партии активисты задолго до этого получили особое задание. Сущность его заключалась в том, чтобы проникнуть в партию Гитлера - НСДАП и в ее органы, закрепиться там и вести работу в стане врага.
Такое задание выполнил и беспартийный экономист Карл Кригер. Помогло то, что он, как это знал ортсгруппенлейтер1 Остбурга и другие нацистские заправилы города, был выходцем из мелкобуржуазной среды: отец Кригера имел магазин меховых изделий.
1 Ортсгруппенлейтер - руководитель местной организации НСДАП.
В 1932 году Карл Кригер оформил свое членство в НСДАП. На стене гостиной его дома появился большой портрет Гитлера, на бархатной скатерти ломберного столика - экземпляр "Майн кампф" в переплете алого сафьяна с тиснением.
С тех пор Кригер жил двойной жизнью, полной опасностей и тревог. Он должен был непрестанно доказывать свою преданность режиму. И Кригер делал это весьма старательно. Он, в частности, принимал активное участие в июньских событиях 1934 года, о которых уже упоминалось, охотился, как и Гейнц Улиц, за сподвижниками Эрнста Рема, был беспощаден к тем, кого должен был разыскать и уничтожить. Что ж, совесть его не протестовала - эти люди, как бы они ни относились к Гитлеру, все равно были нацистами, злейшими врагами рабочего класса Германии.
После июня положение Кригера в НСДАП окончательно укрепилось. Он был принят в СС, а затем получил тепленькое местечко управляющего канцелярией завода "Ганс Бемер". Директор Кюмметц высоко ценил Кригера за точность и исполнительность и полностью ему доверял.
Таков был Карл Кригер.
Закончив телефонный разговор со Шталекером, он задумчиво полистал бумаги нового шофера, вызвал стенографистку и продиктовал запрос в гамбургскую военную комендатуру на Генриха Губе.
- Чья подпись? - спросила стенографистка.
