Покуда существовало крепостное право, покуда это явное надругательство над правом и справедливостью считалось краеугольным камнем установленного «порядка вещей», ни слезы и раздирающие душу причитания семьи, провожавшей рекрута на военную службу, как на плаху, ни звонкие затрещины и зуботычины, с «улыбкою» принимаемые солдатами от начальства, ни несмолкаемые стоны солдат, раздававшиеся с казарменных задворков в унисон крикам: «ай, батюшки, не буду», доносившимся с помещичьих конюшен и съезжих домов, не могли никого ни заинтересовать, ни удивить, ни растрогать. Но когда «завиральные идеи», «бредни» вошли временно в силу, когда осуществилась на деле «величайшая из бредней»[169], по выражению Салтыкова, – упразднение крепостного права, тогда с безобразий доброго старого времени стал спадать охранительный покров, наложенный полициею мысли, тогда понемногу стали поддаваться действию либерально-гуманной бредни и другие устои старого порядка вещей: жестокие телесные наказания, тайный суд, административный произвол, угнетавшая народ жестокая «солдатчина» и пр. Уже в 1862 г. на очередь стала отмена несправедливой «сословной» воинской повинности, под непосредственным влиянием демократического гуманного духа великого освободительного акта 19 февраля, как официально удостоверяет Записка военного министра Д. А. (ныне графа) Милютина[170]. На долю этого знаменитого государственного деятеля выпал великий труд и честь наметить еще в 1862 г. необходимость уравнения всех сословий относительно воинской повинности и затем медленно, но неуклонно, подготовлять почву для этой справедливой реформы и, наконец, провести ее в законодательном порядке в 1874 г. согласно основному духу равноправности, не потворствуя узким аристократическим и плутократическим вожделениям, очень громко и настоятельно заявлявшим свои притязания.
Таким образом военная реформа, родственная по своему либерально-гуманному духу эпохе великих реформ, запоздала по времени лет на десять, если считать наиболее цветущую пору этой эпохи завершившеюся 20 ноября 1864 г. изданием Судебных Уставов.
Начиная с 1863 г., в манифестах о рекрутских наборах смягчались постепенно наиболее тягостные условия отправления старой рекрутчины, как-то: сокращен был срок службы до 15 лет, отменена отдача в солдаты за преступления, улучшено содержание солдат, начато обучение грамоте, ограничены телесные наказания и кулачная расправа, и пр. Для составления же проекта нового Устава о воинской повинности образована была в том же 1863 г. при военном министерстве комиссия. Но работы ее двигались медленно, и постепенно увеличивавшийся в обществе и правительстве реакционный дух (особенно с 4 апреля 1866 г., с появлением во главе Министерства народного просвещения гр. Д. А. Толстого, и юстиции – гр. К. Н. Палена) препятствовали главному инициатору и вдохновителю великой гуманной реформы Д. А. Милютину, опиравшемуся главным образом на содействие великого князя Константина Николаевича, двигать реформу с желательною быстротою[171]. Крепостники, не забывшие еще «обиды» 19 февраля, и слышать не хотели о том, чтобы их дети были уравнены с «мужичьем». Богатые купцы, из коих некоторые еще вчера, можно сказать, были сидельцами в кабаках или крепостными, негодовали чуть ли не больше еще на то, что при их капитале да не вправе они будут откупиться от неприятной повинности! Трудно сказать, сколько потребовалось бы времени, чтобы высшие слои общества, издавна воспитанные в традициях крепостного права, ради горсти избранников жертвовавшего интересами миллионов кормильцев русской земли, чтобы наши привилегированные сословия, закоснелые на сословных и денежных привилегиях, усвоили себе столь элементарную идею, как равенство пред воинскою, равно для всех тяжелою, но неизбежною государственною повинностью, если бы не внешние события, сразу давшие сильный толчок военной реформе.
Прусские победы 1870 г. и разгром французской армии подсказали, помимо соображений права и справедливости, необходимость реорганизации военных сил с военной точки зрения. Так как все прусское, начиная с касок и кончая школьною системою, сильно поднялось с этих пор в общественном кредите и вошло в силу, то и мысль об устройстве военном по прусскому образцу, т. е. с установлением общей воинской повинности и с увеличением наличного состава армии, сокращением службы и пр., стала популярна у нас и очистила путь реформе, задуманной гр. Милютиным еще в 1862 г.
Для выработки нового Устава были образованы две новые комиссии. Военный министр Милютин составил «Общие основания», которые были Высочайше утверждены 20 декабря 1870 г. и переданы для руководства комиссий. Основания эти предрешали вопрос об уравнении всех сословий пред воинской повинностью и основные черты предстоящей реформы.
§ 1 заключал в себе сущность реформы и гласил так: защита отечества составляет священную обязанность каждого русского подданного. Затем в дальнейших параграфах устанавливалось: поступление на службу решается жеребьем. От призыва изъемлются только лица, которые по физическим недостаткам признаны навсегда неспособными к военной службе. Временные отсрочки от призыва допускаются в самых ограниченных размерах и исключительно в видах поддержки семей, обеспечения народного образования, а также в интересах народного хозяйства и промышленности. Замещения или откупы от военной службы не допускаются. Срок службы назначен в 15 лет, из коих на действительной в мирное время не более семи. Опубликование основных положений было встречено сочувственно со стороны многих земских собраний и городских дум и даже, к чести их, некоторых дворянских собраний, подавших благодарственные адресы[172].
При составлении проекта устава в комиссии, состоявшей под высшим руководством Д. А. Милютина, из 38 членов, по некоторым вопросам возникли разногласия. Так меньшинство (ю членов) полагало освободить вовсе от действительной службы, в интересах промышленности, семейных одиночек, которые непосредственно управляют доставшимся им по наследству хозяйством или промысловым заведением. Но большинство (28 членов) отвергло это мнение, исходя из той точки зрения, что льготы по имуществу при общеобязательной личной военной повинности не могут иметь в виду самих имуществ, но могут быть допущены единственно во внимание к затруднительному положению лица, владеющего имуществом и внезапно призванного к отбыванию воинской повинности, и признало более правильным, вместо освобождения от службы, допустить отсрочку на один год (с.45 н. Записки). Со стороны купечества сделана была попытка провести право откупа, хотя временное, причем делались заманчивые предложения обеспечить на поступившие суммы инвалидов, но эта неуместная меркантильная точка зрения была решительно отвергнута военным министром Д. А. Милютиным.
Щедрою рукою установлены были в проекте льготы по образованию. «Проникнутые мыслью, – говорится в записке просвещенного министра Д. А. Милютина, – что военная повинность не только не должна вредить развитию просвещения в нашем отечестве, а напротив, насколько возможно, способствовать его распространению и что установление с этою целью льгот для одних только вольноопределяющихся, подобно принятому за границею, было бы у нас совершенно недостаточно, так как мы стоим на сравнительно низшей ступени образования, комиссия единогласно признала необходимым оградить интересы образования во всех его ступенях даже для лиц, поступающих в армию по жребию. С этою целью допущены были отсрочки до окончания образования и сокращения срока действительной службы, начиная от полугода (для лиц с высшим образованием) и до четырех лет (окончившие курс в начальных училищах).
Просвещенные усилия военного министерства дать импульс народному образованию настолько были очевидны, что впоследствии Государственный Совет, обсуждая проект, счел справедливым занести в свой журнал следующие знаменательные и лестные для тогдашнего военного министра строки: «Проект производит в высшей степени отрадное впечатление: при необходимом охранении интересов армии и потребностей военного ведомства в нем не только не забыта важность просвещения, но можно даже с уверенностью сказать, что проектированные постановления будут служить наиболее действительным и могущественным орудием к распространению просвещения. По мнению присутствия, нельзя не принести за это составителям проекта справедливой доли признательности»[173].
Никогда официальное выражение признательности не имело более справедливости и реального основания.
19 января 1873 г. Д. А. Милютин внес свой проект в Государственный Совет и разослал его одновременно на заключение министров. Поступила масса замечаний, из коих немногие были прямо враждебны основному принципу уравнительной всеобщей воинской повинности, большинство же отстаивало те или другие интересы привилегированных сословий, но замечательно, что не было ни одного, которое клонилось бы к лучшей и большей защите интересов народной массы. Как бы молчаливо признавалось всеми, что для нее и без того достаточно (а по мнению иных, чересчур много) сделано военным министром.
