однажды уже использованные Снайдером. Сноска на Янсена и Петрова указывает на тот же фрагмент, который вопиюще нечестно процитирован Снайдером.
Сувениров на с. 208 книги «Трагедия РККА 1937–1938» приводит выдержки из допросов Ежова и его приспешников бериевскими следователями, иначе говоря, из материалов по расследованию Л.П. Берией незаконных массовых казней, начатому по инициативе Политбюро и, конечно, Сталина.
И Снайдер, и все источники, на которые он в данном случае ссылается, укрывают от нас главное: все процитированные им свидетельства получены в ходе суда и следствия по обвинению Ежова и его подручных в массовых незаконных репрессиях. Снайдер, Янсен и Петров, Баберовски, Сувениров – все эти авторы умышленно создают впечатление, будто в них и заключалась официальная советская политика, санкционированная Сталиным и Политбюро, тогда как в действительности дело обстояло наоборот.
Дело «Польской военной организации»
«Польская операция» стала частью ежовской кампании массовых убийств. Снайдер серьезно искажает все, что с ней связано. Он пишет:
«Сталин был пионером в области национальных массовых уничтожений, а поляки – жертвой, преобладающей среди всех других советских национальных групп» (с. 127).
Это ложь; вина за массовые национальные репрессии лежит на Ежове. Снайдер продолжает:
«На польское нацменьшинство, как и на “кулаков”, возложили ответственность за провал коллективизации. Объяснение было придумано во время самого голода 1933 года, а затем использовано во время “большого террора” 1937 и 1938 годов. В 1933 году руководитель Украинского НКВД, Всеволод Балицкий, объяснял массовый голод провокацией шпионской сети, которую он назвал “Польской военной организацией”. По словам Балицкого, эта Польская военная организация внедрилась в украинскую ветвь Коммунистической партии и поддерживала украинских и польских националистов, которые срывали сбор урожая, а затем использовали тела умерших от голода украинских крестьян в целях антисоветской пропаганды. Этим якобы было вдохновлено создание националистической Украинской военной организации – двойника, выполнявшего такую же подрывную деятельность и разделявшего с поляками ответственность за голод»106 (с. 128).
Снайдер ошибается. В первой главе показано: Балицкий107 не «объяснял массовый голод провокацией шпионской сети» польской военной разведки или другой подобной организации – и, конечно, Снайдер не приводит ни одного источника, где это утверждается.
Снайдер ссылается на шестую главу своей книги «Зарисовки секретной войны: миссия польского артиста по освобождению Советской Украины». Однако в этой работе Снайдер документально доказывает тот факт, что польский шпионаж в 1930-х годах в Советском Союзе действительно существовал!108 В «Зарисовках», но не в «Кровавых землях» Снайдер признает: в 1930-х годах польские шпионы активно действовали на территории СССР – герой его книги Генрик Юзевский руководил некоторыми из них, причем кое-кто из его подопечных принадлежал к активистам Коммунистической партии Польши. Например, он пишет:
«Эти и аналогичные источники, такие как записи отделов контрразведки полевого командования Польской армии, теперь можно прочитать в новом свете. Они намекают на уровень польского проникновения в Советский Союз в конце 1920-х и начале 1930-х годов и на политические интриги, которые лежали за переходами границы, саботажем и поддержкой местных националистов» (Sketches, XVIII).
«В Волынском эксперименте Юзевского объединились эти две цели, поддержка украинской культуры в Польше и одновременно осуществление функций базы шпионских операций внутри Советского Союза» (XXI).
«К 1932 году работа львовской команды принесла ощутимые результаты. В марте она могла похвастаться 61 действующим агентом и операциями в ГПУ в Проскурове109, Ямполе, Шепетовке и Каменце-Подольском, на флоте Днестра и в гарнизонах Красной армии в Киеве и в Харькове» (Выделено мной. – Г.Ф.) (с. 89).
Из «Зарисовок» Снайдера таких цитат можно привести намного больше.
В одном из признаний Витольда Вандурского, доступном ныне исследователям и цитируемом Снайдером в «Зарисовках» (но не в «Кровавых землях»), говорится о связях с польскими коммунистами, работающими в СССР:
«В ходе моих контактов с этими людьми я понял, что имею дело с теми, кто ведет двойную игру: с одной стороны, они занимают высокие должности в партии, с другой – они верные сторонники Пилсудского.
Вандурский поведал, как он разрывался на части между своим польским национализмом и стремлением к социальной реформе, приведшим его в коммунистическую партию (из-за чего он несколько раз подвергался в Польше аресту). Ввиду тесных отношений с польскими националистами его в итоге вовлекли в подрывную деятельность в СССР.
Что касается Гранта, после разговоров и взаимодействия с ним у меня не осталось даже тени сомнения в его приверженности убеждениям «пеовяка» (члена ПОВ), и он вовлек меня в ряды ПОВ для дальнейшей работы внутри СССР.
Так что по прибытии в 1929 году в СССР я уже был основательно, хотя и неформально, членом ПОВ».
Процитированные фрагменты показывают: Снайдер превосходно осведомлен о том, что польский шпионаж был реальной угрозой для СССР того времени. Но он утаивает столь важную информацию от читателей и притворяется, будто такой угрозы не существовало (см. ниже).
Снайдер ничем не доказывает утверждение, что возникновение массового голода Балицкий связывал с «провокацией шпионской сети». Последнее, по-видимому, мошенническая выдумка самого Снайдера.
Важнейшая из фальсификаций Снайдера в анализируемой части его книги – утверждение, что ПОВ перестала существовать и, таким образом, сведения о ней сфабрикованы НКВД. Он заявляет:
«Это была вдохновленная историческими фактами выдумка. Польской военной организации в 1930-х годах не существовало – ни на Советской Украине, ни где-либо еще. Она действительно существовала, но во время большевистско-польской войны 1919–1920 годов как разведгруппа Польской армии. Польская военная организация была раскрыта “чека” и прекратила свое существование в 1921 году. Балицкий знал историю, поскольку сам принимал участие в раскрытии и уничтожении Польской военной организации» (с. 128).
Перед нами особенно дикий вымысел Снайдера, поскольку многие источники, в том числе некоторые из тех, что процитированы им в его же «Зарисовках», документально доказывают: ПОВ отнюдь не прекратил своего существования. Что и будет показано чуть ниже.
Далее Снайдер заявляет, что в 1930-х годах польский шпионаж в СССР «эффективностью не отличался»:
«В 1930-х годах польские шпионы не играли никакой политической роли на Советской Украине. У них не хватало возможностей играть такую роль даже в 1930 и 1931 годах, когда СССР был особенно уязвим и когда поляки все еще могли засылать агентов за границу. У них не было намерения вмешиваться после советско-польского договора о ненападении, подписанного в январе 1932 года. После “голодомора” они растеряли остатки уверенности относительно собственной способности понять советскую систему, а тем более – изменить ее. Польских шпионов шокировал наступивший массовый голод, и они не могли определиться с ответными действиями. Именно потому, что реальной угрозы от Польши в 1933 году не исходило, Балицкий мог манипулировать символом польского шпионажа
